- Не возьмет! И вообще, отстань. Я не забеременела, меня ничем не заразили, а синяки заживут. И не пойду я к врачу, потому что о побоях они обязаны заявлять. Наверное, об изнасилованиях тоже. Не пойду, и не проси.

- Послушай меня, - Артур так же, как вчера Падишах, приподнял ее лицо за подбородок, она хмуро отстранилась. - Рени, я не хочу, чтобы он остался безнаказанным. Одно из двух - или мы сейчас же идем в полицию, или ты говоришь мне, кто такой и где его найти, и я разберусь с ним сам. Выбирай. Я тебе говорю, он не выйдет сухим из воды.

- Выйдет, братик. Уже вышел. Я не знаю его имя, и где он живет. А вот он обо мне как раз знает все. Адрес, например. К тому же, тебя по полгода дома не бывает. Ему никто не помешает еще раз зайти в гости. Он сказал, что если я заявлю, он повторит это со мной, и не один, а с дружками. А ты будешь опять на своих сборах и ничего не сможешь сделать, меня некому защитить. Я хочу, чтобы меня оставили в покое, чтобы все кончилось. Даже если его сразу найдут и арестуют, он всегда сможет организовать потеху только для дружков. Скажет им мой адрес, и дело в шляпе.

Артур понимал, что она права, но понимал и то, что подонку не должно сойти все с рук.

- Рене, хорошо, мы не пойдем в полицию, я найду его сам. Где ты его вообще взяла? Как он выглядит?

- Не найдешь ты его.

- Где вы познакомились?

- В трамвае.

- Как он выглядит?

- Да никак не выглядит. Обычный. Разрешила ему проводить меня домой, и все. Не найдешь ты его никогда. И полиция не найдет. И вообще, давай этот разговор оставим, он ни к чему не приведет. Адрес он знает, и я боюсь, что он может вернуться.

- Ключи пропали?

- Нет. Да и зачем ключи, может запросто подкараулить на площадке.

Вдруг он заорал:

- Вообще какого черта ты ему позволила тащиться за собой и войти в квартиру? Совсем чокнутая, что ли?

Рене опять ощетинилась:

- Да пошел ты.

- Так, - решительно сказал брат. - Ты едешь со мной на базу. Там ты будешь под присмотром, и бояться тебе нечего.

Ее глаза оживились, заблестели. Но она все-таки сказала:

- Я же не смогу всю жизнь ездить с тобой.

- Всю жизнь не надо. Я придумаю, как тебя защитить, пока я в отъезде. И сейчас я тобой сам займусь. В конце концов, я студент-медик, или нет?

- Спятил! Тебе до студента-медика как до Пекина раком!

- Не дерзи, малявка. И вообще, иди ты к черту. Я должен тебя осмотреть. Давай-ка поближе к окну.

- Да иди ты сам к черту! Осмотрит он меня, профессор какой выискался.

- Рене, я что, непонятно сказал? Может, ты хочешь воспаление заполучить, или заражение крови?

- Отвяжись! - Ее глаза уже не были затравленными и беспомощными, они засверкали, перепалка ее явно приободрила.

- Вот тут уж я от тебя не отстану, детка. Или я тащу тебя к доктору, или сам тобой занимаюсь. Даже если мне придется тебя связать.

- Я не собираюсь тебе ничего показывать!!!

Он схватил ее, стараясь не причинять ей боли. Она закричала:

- Ты ничем не лучше, чем он! Отпусти!

Он тут же отпустил ее, обиженно фыркнул:

- Я же для тебя стараюсь! И не собираюсь я тебя ТАМ смотреть! Идиотка ты, дай хотя бы лицо проверить, чтобы хоть шрамов не осталось!

-Да не будет никаких шрамов, кожа не повреждена, - возразила она, успокаиваясь. Она как раз боялась, что он попытается смотреть ее ТАМ.

- Ну-ка подними лицо к свету.

Она наконец подчинилась, подняла лицо, зажмурилась. Его прохладные пальцы осторожно погладили скулу, разбитые губы.

- Да, кожа не повреждена, только на губах, но это заживет быстро. Я куплю тебе хлористый кальций, он остановит кровь. И мазь для лица. И изволь делать все, что я скажу. Через пару дней все пройдет.

- А когда мы поедем?

- В воскресенье вечером. У нас почти 5 дней. Ты как, побудешь дома, пока я в аптеку схожу?

- Конечно. Я завтрак приготовлю.

- Умница, - он взъерошил ее волосы. Рене вдруг подумала, что сегодня они с братом больше разговаривали, чем за последние несколько лет, вместе взятых. Он редко обращал на нее внимание. Если они и говорили, то на какие-то бытовые темы: давай купим новый холодильник, кран в кухне течет, купи продуктов, хорошо, что купить? Сделай музыку потише, постирай шторы, у нас есть что-нибудь пожрать, слышала прогноз погоды? Сегодня, кстати, все тоже началось с бытового вопроса - что случилось с ковром?

- Ковер надо выбросить, - кстати сообщила она.

- Можно отнести в химчистку.

- Я не хочу его тут видеть, - вскинулась Рене.

- Хорошо, не расстраивайся, - он улыбнулся. - Я все же его отдам в химчистку, а потом отвезу в офис, пусть там лежит. Или отдам Ромингеру. Ковер дорогой и почти новый, глупо его выкидывать.

- В какой еще офис? Какому еще Ромингеру?

- А есть у нас один такой кадр. Спартанец. Живет один в большой квартире без мебели и без ничего. Своеобразная личность. Ему вроде как ничего не надо.

- А что за офис?

- Клубный офис. У нас клуб, есть тренер и 5 человек лыжников. Офис в здании ФГС на Мильштрассе.

- Хорошо, отдавай ковер куда угодно, только отделайся от него.

- Я пошел, - Артур надел ботинки и скатал ковер в трубу. - Не скучай, я быстро.

Она выпалила:

- Арти, я тебя люблю.

Она никогда ему этого не говорила раньше. И он тоже.

- Я тоже люблю тебя, малышка. Будь тут умницей, я скоро приду.

Он ушел, а Рене пошла в душ, потом бросила пижаму и постельное белье в стиральную машину. Пристально осмотрела свое лицо в зеркале. Кошмар, краше в гроб кладут. Но это заживет. Конечно, заживет, и никаких следов не останется. И в душе тоже никаких следов не будет. Она пережила это, и ладно, надо жить дальше. Хороших людей больше, чем плохих. Она все забудет... только больше не будет такой доверчивой кретинкой и всегда будет помнить, что мужчинам верить нельзя. И пока она не полюбит сама, никого не подпустит к себе, не будет целоваться и глазки строить. И никто не придет к ней и не превратит в беспомощную куклу. И хорошо, что она догадалась не сказать, что это был Бруно, для друзей Падишах, банковский, мать его, работник. Ага, он такой же банкир, как я - балерина, - подумала Рене. Теперь, когда романтический флер спал с ее глаз, она вдруг подумала, что он больше похож на сутенера или альфонса. И еще она решила, что в нем есть что-то ненатуральное, театральное, прямо какой-то опереточный герцог. Продуманный, правда. Черные горящие глаза на бледном лице, черные длинные волосы, черная полурасстегнутая рубашка, все эти цепочки и перстни на длинных нервных пальцах. Может, он вообще артист какой-нибудь?

Артур вполне может знать, кто он и где живет. Возможно, пойдет бить ему морду. И еще объяснит, за что. Тогда ей точно несдобровать - припрется с дружками и... Никому она не скажет. У нее одно желание - покончить с этой историей навсегда.

Рене натянула домашние джинсы и футболку, причесала совершенно спутанные волосы, собрала их в хвост и отправилась на кухню.

Артур вернулся через час без ковра, но с сумкой продуктов и с аптечным пакетом.

- Вот, уже лучше выглядишь! Смотри. Этим обрабатывай все внизу, вот, надо спринцевать. Не красней, балда! Это антисептик. И еще он остановит кровь. Если к вечеру не перестанет кровить, придется ехать в больницу. А вот это пей два раза в день. Вот эта штука - для лица. Сначала я тебе лицо сам обработаю. Это тоже для лица, мазать будешь 4 раза в день. Это капать в нос. Это... тоже мазать. Не помню, куда. Прочитаешь аннотацию. Скажи мне - ты будешь все это делать? Или мне надо за тобой следить, как за маленькой?

- Буду, буду, обещаю. Я сделала запеканку с сыром, давай позавтракаем уже?

- Попозже. Сначала я должен заняться твоим лицом. Пойдем в твою комнату, ты ляжешь, и я тебе все сделаю, как надо.

Рене уже не хотелось с ним спорить, она чувствовала себя в безопасности и уже не такой одинокой, ведь есть кто-то, кому она не безразлична. Кто-то, кому есть до нее дело, кто не хочет, чтобы у нее началось воспаление или были шрамы на лице. Она легла на покрывало, закрыла глаза и подставила лицо. Брат осторожно обрабатывал ссадины, даже тихонько дул, чтобы не щипало, и все время бормотал какие-то ласковые, успокаивающие слова, так, что она совсем размякла и опять начала плакать. Он уже безо всякой нежности прикрикнул: