Энн собрала в узел копну огненно-рыжих волос. Осталось заправить один-два непослушных локона. Но тут в дверь позвонили.

— О, черт, — раздраженно буркнула она. Кто бы это ни был, визит оказался совсем некстати. Времени у Энн и так уже осталось в обрез, чтобы не опоздать на заранее назначенную деловую встречу. Ведь надо было еще успеть переодеться и доехать до центра города. Поспешно накинув на плечи халат, она подбежала к двери, открыла ее и облегченно вздохнула, увидев на пороге соседку и ближайшую подругу.

— А, это ты, Мэри! Входи, но я ужасно тороплюсь!

— Торопишься? Надеюсь, с отцом ничего не случилось?

— Нет, с ним все в порядке. Просто меня, если можно так выразиться, срочно вызвали в город.

Энн обреченно взглянула на подругу, понимая, что сейчас на нее обрушится град вопросов. Мэри была любопытна и привыкла думать, что у подруги нет от нее секретов.

И Энн не ошиблась.

— Ты едешь договариваться о работе? — спросила Мэри, бросив на Энн понимающий взгляд.

Разговор об этом заходил уже не в первый раз. Дело заключалось в том, что Энн была владелицей маленького магазинчика «Зверюшки для вас», где продавала изготовленные своими руками маленькие забавные фигурки. И хотя она любила свое дело, а декоративные зверюшки прекрасно раскупались, доход от магазина был очень невелик, и Энн приходилось считать каждый цент. Поэтому ей все чаще приходило в голову, что пора заняться поисками настоящей работы.

Хорошо еще, что время от времени она могла подрабатывать, давая уроки прикладного искусства в художественном училище. Это позволяло сводить концы с концами. Наверное, поэтому Энн и не очень старалась найти себе более прибыльное занятие. К тому же ей было совестно: как будто, бросив «Зверюшек», она совершила бы предательство. Да и Мэри, уверенная в таланте подруги, всячески отговаривала ее от решительного шага.

Энн нежно обняла верную поклонницу своего таланта за плечи и поспешила успокоить:

— Да нет же! Все совсем не так! С чего ты взяла? Иди-ка лучше на кухню и свари себе кофе. Я пока почищу туфли и переоденусь, а потом приду и все расскажу.

Мэри послушно отправилась на кухню и принялась готовить кофе. А Энн, взяв щетку, попыталась навести глянец на уже порядком поношенные туфельки.

— Ну так что же ты хочешь рассказать? — нетерпеливо торопила ее Мэри из кухни.

Энн аккуратно поставила туфли у двери и повесила щетку на гвоздик.

— Еще немного потерпи, Мэри!

Энн вернулась в спальню, где на кровати были аккуратно разложены ее любимая розовая блузка и бледно-серая юбка. Она быстро сбросила халат и торопливо оделась. А затем поспешила к подруге.

— Даже не знаю, как тебе объяснить, — начала Энн. — Все это так запутано! Честное слово, даже трудно рассказать!

— Ничего. Я не тороплюсь. Говори.

Мэри встала из-за стола и уютно устроилась у окна на маленьком диванчик с розовыми подушками.

— Ну? Я слушаю.

Энн облокотилась о низенькую стойку, для вида отделявшую кухню от столовой, посмотрела на подругу и мягко улыбнулась.

— Ты помнишь того несчастного, которого я нашла на улице года полтора назад?

— Хм. Дай припомнить. Ах, того, что ты притащила к ветеринару ночью во время грозы? Как же, отлично помню!

— Так вот. На котенке был ошейничек. И когда ветеринар подлечил его лапу, то мне по инициалам удалось найти хозяйку и вернуть сбежавшего плутишку.

— И ты за это не получила ни цента. Как же не помнить!

— Как ты можешь, Мэри! Разве мне нужно было вознаграждение? И, пожалуйста, не пытайся меня уверить, что ты сама бросила бы несчастного, израненного, дрожащего от холода котеночка умирать на улице!

— Нет, не бросила бы. Но я не стала бы платить ветеринару из своего кармана.

— А я и не платила! Ты ведь отлично знаешь, миссис Фидерстоун сама оплатила этот счет, хотя и не сразу. Она сделала это позже. Но в ту ночь кто-то ведь должен был заплатить ветеринару наличными. Разве нет? Тем более что он собирался в отпуск, и деньги пришлись очень кстати. Позже миссис Фидерстоун вернула мне все до последнего цента.

— Ладно, Энн. Если хочешь знать мое мнение, то…

— Да не хочу я его знать, — сердито оборвала подругу Энн. Она заторопилась к дверям. Мэри, встав с дивана, тоже вышла в прихожую и, не желая, чтобы последнее слово осталось за подругой, упрямо продолжала:

— И все же я скажу. Запомни мои слова: в конце концов ты попадешь в беду. Великодушие, благие дела — все это прекрасно и благородно. Но разве у тебя денег куры не клюют? Не кажется ли тебе, что слишком многие пользуются добротой Энн Розетта? Ведь не святая же ты!..

Энн вернулась на кухню и, став спиной к Мэри, почти машинально принялась мыть чашки из-под кофе. Да, в словах подруги была немалая доля истины. Она действительно испытывала в жизни разочарования, страдала от людской неблагодарности. С детства ее учили помогать нуждавшимся, отказываться от многого ради блага других.

Но теперь все это в прошлом. С тех пор как она обожглась на Дэвиде Симмонсе, все стало иначе, убеждала себя Энн. Дэвид считался ее женихом, и Энн приложила немало усилий, чтобы устроить его на работу в то училище, где преподавала сама. Сделать это было не так уж легко. Несколько месяцев она уговаривала директора, пока наконец он не согласился взять Дэвида на полставки с испытательным сроком.

Прошло совсем немного времени, и Энн — уже в который раз! — убедилась в справедливости того, о чем ей постоянно твердила Мэри: ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Чуть ли не с первых дней работы Дэвид принялся делать все, чтобы выжить из училища свою невесту. Он настойчиво убеждал директора, что, когда они с Энн поженятся, именно он станет главой новой семьи и должен будет добывать средства. Поэтому, говорил он, было бы справедливым перевести Энн на полставки, а ее должность целиком отдать Дэвиду. Директор училища и другие сотрудники администрации, уверенные, что Дэвид обо всем договорился с Энн, пошли ему навстречу. Так Энн потеряла хорошее место, а несколько позже — и самого Дэвида Симмонса… Впрочем, может быть, все это было к лучшему. Во всяком случае, у нее появилось время, чтобы заняться любимым делом и даже начать собственный бизнес…

Погруженная в невеселые воспоминания, Энн машинально вытирала чашки и ставила их на полку. Только громкое восклицание Мэри вернуло ее к действительности.

— Что с тобой? Да очнись же наконец! Энн несколько мгновений непонимающе глядела на подругу, а затем, опомнившись, произнесла извиняющимся тоном:

— Ради бога, прости! Ты что-то сказала?

Мэри, сощурив светло-голубые глаза и подозрительно разглядывая Энн, недовольно повторила:

— Я спросила, какое отношение имеет несчастный котенок к тому, как ты сегодня выглядишь? Ты разоделась так, будто тебя пригласили на представление ассоциации ночных клубов.

— О нет! На самом деле я иду к адвокату.

Правая бровь Мэри удивленно поползла вверх, а в глазах пробудился чисто практический интерес: она сама готовилась стать адвокатом и училась в университете на третьем курсе юридического факультета.

— Уж не подала ли та старая леди на тебя за что-нибудь в суд?

Энн рассмеялась. Догадка подруги показалась ей весьма забавной.

— Нет, такого, слава богу, не случилось!

Энн открыла сумочку, вынула белый конверт с тисненной в верхнем углу надписью «Макгвайр и Шоу, адвокаты» и протянула его подруге.

— Тебе что-нибудь говорит это название фирмы?

Мэри, прочитав тисненую надпись, присвистнула:

— Еще как говорит! Это очень-очень солидная фирма. Но ты мне так и не ответила, что случилось? Разве у тебя появились от меня секреты?

Карие бархатистые глаза Энн озорно сверкнули. Любопытство Мэри теперь ее не только не раздражало, но даже развлекало. Она еле сдерживалась, чтобы не расхохотаться, глядя, как подруга просто умирает от нетерпения поскорее услышать что-нибудь совершенно невероятное.