Из христианских писаний Сивиллы особенно значительна VIII песнь [25]. Как и у Псевдо-Ездры, основной исторический интерес автора этой поэмы — судьба Римской державы. За свои бесчисленные грехи Рим претерпит в конце времен жестокую кару, связанную с явлением воскресшего Мессии. Затем Господь нашлет всяческие бедствия на весь мир; завершатся они гибелью творения, включая и звезды. Все это очень близко иудейским текстам Сивиллы. Новизна поэмы в том, что явление Мессии описывается по Евангелию, то есть как первое пришествие Иисуса Христа. К сожалению, в тексте много пропусков и последовательность изложения нарушена, поэтому не вполне ясно, придет ли Христос вторично [26], и как Его второе пришествие будет связано с гибелью мира.

Яркие обличения грешников поэт вкладывает в уста Самого Господа Бога. Интересно также место, где Бог и Слово (Христос) решают вместе, как им сотворить мир и человека — до сих пор в апокалиптике не встречалось подобных текстов.

К началу II в. по Р. X. относится «Откровение Петра» — апокалипсис, который до установления в IV в. канона Нового Завета считался многими христианами подлинным и богодухновенным писанием наряду с Откровением Иоанна.

Среди рассмотренных нами апокалиптических книг Откровение Петра смотрится гораздо более естественно, нежели Откровение Иоанна. Первая часть апокрифа [27]более всего напоминает слова о последних временах Самого Иисуса Христа (Мф.24–25), да и вообще в этой части Откровение Петра очень близко евангельскому тексту. День Страшного суда описан, однако, гораздо ярче и с характерными для литературы этого времени подробностями.

Вторая часть [28]выдержана в «енохическом» духе — Христос показывает Петру муки ада. Все грешники терпят муки по делам своим. Хотя прямой связи между грехом и карой может не быть, но каждый грех карается каким-то одним определенным образом. Казнями ведают ангелы — Эсраил, Тартарух и другие.

Описанию ада противостоит картина, рисующая жизнь праведников в раю, но об этом апокриф говорит скупо. Итогом видений становится евангельское Преображение на горе Фавор, когда Христос предстает во славе вместе с праведными Моисеем и Илией. Так заканчивается Апокалипсис Петра.

Подводя итог рассмотрению апокалиптики I–II вв. по Р. X., мы можем сказать, что писания ранних христиан остаются, в основном, в традиции иудейской эсхатологии, но при этом сама иудейская эсхатология претерпевает существенные изменения, превращаясь постепенно в нравоучительную, познавательную, а порой и развлекательную литературу. Такой сплав подлинной апокалиптики, дидактики и развлекательности являют и более поздние христианские откровения, о которых нам предстоит сказать теперь.

Большинство дошедших до нас христианских апокрифов трудно датировать сколько-нибудь определенно. Достаточно уверенно можно утверждать, что «Откровение Павла» было написано в конце IV в., а другие сохранившиеся апокалипсисы принадлежат византийскому времени (между V и X вв.).

Откровение Павла ближе всего к Апокалипсису Петра. Основой для создания этого апокрифа послужили слова апостола Павла: «Знаю человека во Христе, который… (в теле ли — не знаю, вне ли тела — не знаю: Бог знает) восхищен был до третьего неба. И знаю о таком человеке…, что он был восхищен в рай и слышал неизреченные слова, которых человеку нельзя пересказать. Таким человеком могу хвалиться; собою же не похвалюсь… Впрочем, если захочу хвалиться, не буду неразумен, потому что скажу истину; но я удерживаюсь, чтобы кто не подумал о мне более, нежели сколько во мне видит или слышит от меня» (2 Кор.12:2–6). Как сообщает автор апокрифа, откровение было найдено в основании дома в Тарсе, где некогда жил апостол, три с лишним века спустя после его смерти. Очевидно, имеется в виду, что Павел пожелал оставить нечто из открытого ему Богом в тайне до будущих времен.

Вознесенный на небо Павел видит усопших грешников и праведников. Описание ада и рая еще более развернутое, чем в Откровении Петра. Особенно интересно изображается то, как души после смерти покидают свои тела. За душу умирающего борются добрые и злые ангелы — победа зависит от числа добрых и злых дел человека, завершающего свой земной путь. Отлетающая душа должна запомнить тело, в котором находилась, чтобы вернуться туда в день воскресения мертвых.

Души предстают на суд Господа немедленно. Грешники встречаются здесь с теми, кого они обижали при жизни, и вынуждены сознаваться в своих преступлениях. Если обиженные еще живы, душа обидчика содержится под стражей, пока те не умрут и не явятся обличить ее.

Увидевший многообразие адских мук Павел горько плачет. Является архангел Гавриил, который «делает смотр всем мукам». Гавриил и Павел вместе умоляют Бога пожалеть грешников, и Господь позволяет несчастным отдыхать от мучений «ночь и день святого Воскресения».

Описание рая значительно обстоятельнее, чем в Откровении Петра. Павел встречает здесь Ноя, Авраама, Исаака, Иакова, Моисея и других праотцев и пророков еврейского народа. Обращает на себя внимание то, что изображаемый рай и есть тот сад Едемский, где жили некогда Адам и Ева.

С Откровением Павла сходен по сюжету апокриф «Откровение Пресвятой Богородицы», перевод которого получил широкое распространение на Руси под названием «Хождение Богородицы по мукам».

Пречистая, повествуется в апокрифе, пожелала узнать, какие мучения терпят грешники после смерти. Явившийся Ей архангел Михаил проводит Богородицу «по мукам», показывает Ей все виды казней в разных частях ада.

Матерь Божия поражена тем, какие страшные муки терпят христиане — люди, уверовавшие в Ее Сына. Она просит Бога даровать грешникам-христианам прощение или хотя бы послабление, но Господь отказывается сделать это. Только по общей молитве архангела Михаила, Богородицы и всех святых Бог соглашается даровать грешникам «отдохновение в день Пятидесятницы», чтобы они «славили Отца и Сына и Святого Духа».

Продолжение традиции Третьей Книги Ездры мы находим в откровениях, носящих имена Ездры и Седраха [29]. Пафос обоих апокрифов в стремлении праведного, но смертного человека познать пути бессмертного Бога — эта идея возвращает нас к ветхозаветной Книге Иова. Особенно ярко она выражена в Откровении Седраха, который желает не просто говорить с Самим Господом, но и обвинить Его в страданиях людей. Конечно, по-настоящему судиться с Богом Седрах не может, но он пытается доказать, что грешники заслужили прощение — хотя бы потому, что «жалок человек». Господь хочет поместить праведного Седраха в рай, но тот отказывается: если не помилованы грешники, он хочет страдать вместе с ними в аду.

Подобно герою Завещания Авраама Седрах не желает отдавать свою душу ангелам, пока Бог не соглашается уступить: грешникам достаточно теперь каяться в течение двадцати дней земной жизни, чтобы заслужить прощение. Любопытно и добавление: «Если же кто перепишет слово сие дивное, да не вспомянется тому грех его во веки веков» (Откр. Седраха16). Добившись уступки, Седрах соглашается поселиться в раю.

Очень сходные сцены есть и в христианском Откровении Ездры. Но автор этого апокрифа привлекает апокалиптическую традицию более широко. В книге описан ад, причем Ездра спускается по ступеням вниз, в глубь преисподней — этой черты в других откровениях мы не находим.

Упоминаются семьдесят седмин, говорится об уничтожении мира. Замечателен «портрет» Антихриста: «Лицо его видом походит на пашню, правый глаз — словно звезда утренняя, другой — неподвижен. Рот его шириной в локоть, зубы его размером в пядь. Пальцы его словно серпы, след ноги его равен двум пядям. На лбу же его — надпись: „антихрист“» (Откр. Ездры7).

Сохранился также апокалипсис, приписанный Иоанну Богослову. В этом апокрифе больше общего с каноническим Откровением, чем во всех прочих, но композиция здесь совершенно иная. Иоанн беседует с Богом, будучи взят на небо с горы Фавор. Весь апокриф состоит из вопросов апостола и ответов Бога. Видения, столь характерные для новозаветного Апокалипсиса, почти отсутствуют.