Эпинефрин можно вводить через капельницу либо последовательно, в несколько нажатий, либо с 5–процентным раствором в воде. Но она не хотела вернуть его в объятья припадка… и она уже проводила с ним такой опыт: внутримышечно – единственный безопасный вариант, когда он колеблется между эпилептическим припадком и комой.

С «ЭпиПеном» в руке, Джейн оттолкнула Мэнни в сторону и сорвала простыню, обнажая тощее бедро Эссейла. От потери веса кожа повисла на высохших мускулах, и она обхватила так много мяса на бедре, сколько смогла зацепить, прицеливаясь. Потом зубами сорвала крышку со шприца, приставила ручку и ввела эпинефрин в его организм.

Смутно она почувствовала запах в воздухе. Специи. Но прежде чем она успела определить наверняка, давление Эссейла рухнуло еще больше.

Она посмотрела на Элену.

– Дай мне еще одну дозу.

– Ты убьешь его, – настаивал Мэнни.

Она посмотрела на своего коллегу.

– Он умрет в любом случае. Но чтоб мне провалиться, я не стану стоять в стороне, сложив руки. Элена, дай еще одну ручку!

Съехав с Северного шоссе в центр города, на Третью улицу, Витория ощутила, как ее понемногу отпускает разница в часовых поясах. Ее взбодрил вид мерцающих городских небоскребов, возвышающихся в ночи.

Да, подумала она. За этим она приехала – коммерция и густонаселенный мегаполис, расположенный чуть севернее Манхэттена, будет питать ее амбиции, а не рубить на корню.

Машин на дороге было мало, ведь уже почти полночь, а спустя серию односторонних улиц Витория вычислила нужную и… вот она. Галерея ее брата.

Здание занимало целый квартал, незамысловатое и гордое, экстерьер представлял собой сочетание стали и затемненных стеклянных панелей, огромных, как амбарные двери.

Вывеска «ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ГАЛЕРЕЯ БЕНЛУИ» выполнена заглавными буквами и подсвечивалась неоново–голубым.

Свернув на боковую улицу, что уходила за галерею, Витория подъехала к черному входу, к вывеске, указывавшей на парковку для персонала и разгрузки товаров. Заглушив двигатель арендованного автомобиля, она потянулась за ключами к замку зажигания… в очередной раз вспоминая, насколько ненавидит управлять автомобилем. Открыв дверь, она опустила шпильку от «Гуччи» на…

Слякоть, как и холод, словно протянул руку из зарытой могилы, хватая ее за ногу, с легкостью проникая под атлас и заставляя ее опустить взгляд туда, где должен был быть расчищенный асфальт. Нет, вместо этого парковка была укрыта смесью моторного масла, городской грязи и старого снега.

Она посмотрела на две двери, на одной из которых виднелась вывеска «ТОЛЬКО ДЛЯ ПЕРСОНАЛА». Казалось, до нее было не меньше мили, и Витория подумала о том, чтобы перепарковаться поближе. Но нет, слишком много усилий, решила она. К тому же, эти туфли из прошлой коллекции. Выставив вторую ногу, она выбросила руку в сторону для равновесия… и ладонь приземлилась на холодную сталь кузова.

Отшатнувшись, она отняла руку, как ошпаренную, и с губ сорвался витиеватый поток ругани на испанском языке, недостойный сестры ее брата. Но последние два дня стали для нее вызовом. Ей пришлось самостоятельно распаковать свои вещи; кровать пахла далеко не свежестью; некому было наполнить ей ванну сегодня днем; а за пищей пришлось ехать в «МакДональдс».

По крайней мере, она любила фри.

Но ненавидела все остальное. Нищенское детство осталось далеко в прошлом, и виновато не только прошедшее время, но и обстоятельства. Когда ты привык, что тебя облизывают с головы до пят, переход к самообслуживанию ощущается как досадное пробуждение… и неважно, что данное состояние – вопрос времени.

Были и другие проблемы. Она позвонила в галерею, чтобы сообщить о своем приезде, и раздражающая женщина по имени Марго Фортескью или что–то в этом духе была крайне недовольная скорыми переменами. Но семья Бенлуи вернулась, и хотя в отсутствие Рикардо и Эдуардо дела перешли на самоуправление, это время подошло к концу…

Дверь в здание открылась, и в проеме показалась огромная фигура.

– Я не думал, что вы придете, – сказал мужской голос.

– Какая завидная дикция, – пробормотала Витория.

– Чего?

Мадре Диос, подумала она, сводя полы своего пальто от «Сэнт Джон». Разве можно быть еще тупее?

С другой стороны, не стоит ожидать от мясной туши изящного использования английского языка… ей для этого пришлось получить степень магистра. И она нанимала этого бугая не за выдающееся знание грамматики.

Обойдя машину, Витория осторожно ступала по асфальту, так, словно от этого зависела ее жизнь… судя по льду, достаточно поскользнуться один раз, чтобы отправиться на небеса. Почему она надела эти туфли? В Колдвелле оказалось намного холоднее для одежды, которую она взяла с собой, ее шерстяная юбка от «Шанель» и это пальто казались тонкими, как две простынки, на фоне такого мороза.

– Значит, ты – Стритер, – сказала она, наконец добравшись до двери.

– Ага.

Свет бил ему в спину, поэтому невозможно разглядеть было лицо. Но она оценила разворот его плеч и отсутствие пивного живота. Что она не одобрила – тот факт, что он не сдвинулся с прохода.

– Ты отойдешь в сторону, – потребовала она.

– Зачем вы здесь?

– Я сказала по телефону. Я – Витория. Этот бизнес принадлежит моему брату, а значит и мне.

– Он не говорил мне о вашем приезде. Он вообще давно не выходил на связь.

– Уйди с дороги, – отрезала она. – Нам нужно обсудить дела… если, конечно, ты не зарабатываешь сейчас столько, что даже не знаешь, куда потратиться.

Стритер недолго колебался. А потом он подчинился, как бы сделал любой мужчина вроде него. В этом отношении такие парни – грубая рабочая сила, нуждающаяся в приказах и мотивированная деньгами. Оставленный без управления – так и было с момента их последнего разговора с Рикардо или Эдуардо – он, скорее всего, деградировал до уровня недвижимости с финансовыми проблемами.

Когда Витория вошла внутрь, Стритер закрыл дверь, и она оглянулась по сторонам. Задняя половина галереи оказалась такой, какой она ее представляла: пространство с высокими потолками с неприкрытой проводкой и вентиляционными трубами, что висели как сталактиты на открытых металлических балках. Выставочные образцы дожидались своей установки в зоне, где покупатели расхаживали подобно пассажирам в ожидании своего рейса, что–то упаковано в ящиках, другое – завернуто в ткань. Отгороженные рабочие места–кабинки располагались между архивными шкафами, офисная техника и телефоны спали в нерабочий час. Сбоку располагалась обеденная зона со столом, кофеваркой, микроволновкой и небольшим холодильником.

Стритер запер их внутри.

– Как вы достали мой номер?

– Я знаю всех сотрудников моего брата. – Точнее, три месяца назад она получила удаленный доступ к серверу галереи и достала всю информацию. – И как с ними связаться.

Мужчина вышел на свет и скрестил руки на груди. У него был нос, сломанный пару раз, и кожа со шрамами от акне.

Какое разочарование. Очертания его тела предполагали, что и физиономия также не подкачала.

– Отведи меня в кабинет брата, там и обсудим дела.

– Меня вполне устраивает получать счета от UPS[50].

– И ты доволен такой жизнью? Можешь позволить себе все, что душа пожелает?

Повисла короткая пауза, в течение которой он, без сомнений, обдумывал комплектацию последней новинки на американском рынке масл–каров[51].

– Кабинет Мистера Бенлуи располагается наверху. Но он заперт, и я не знаю код. Никто не был там с момента его исчезновения.

– Показывай дорогу, – сказала она сухо. – Я без проблем войду туда.

Ступив в галерею, они пересекли пространство и подошли к неприметной двери, за которой скрывалась черная лестница – без коврового покрытия и каких–либо обозначений, немногим больше стремянки. И пока они поднимались, Стритер шел впереди, и Витория отметила, что стены также были окрашены черной матовой краской, а на потолке установлены датчики движения.