Пока мелкая крайне эмоционально осыпала меня всевозможными комплиментами, с грехом пополам выдираясь из враждебно настроенной растительности и отплёвываясь от алых лепестков, я оценила окружающую обстановку. И пришла к неутешительному выводу, что от места первоначальной дислокации мы удалились на изрядное расстояние. Теперь я даже примерно не представляла, откуда мы пришли. Точнее, прибежали.

Ладно. Где мы — дело десятое. Живы — и то хлеб. А раз уж выдалась свободная минутка (ввиду полного отсутствия представления, куда двигаться дальше), давайте-ка оценим, что ж таки у нас имеется в наличии. А то что-то есть охота — ажно переночевать негде.

Морка опасливо покосилась в сторону моей оголодавшей персоны — видимо, часть мысленного монолога была произнесена вслух. Бывает у Элички такое. На всякий случай отойдя чуть подальше — кто меня знает, вдруг съем — подруга с любопытством поинтересовалась:

— Э-эль… Чего делать-то будем? — А в глазах стопроцентная уверенность, что изворотливая Элька что-нибудь да придумает.

Попробуем.

— Мор, а что у тебя в этом громадном рюкзаке?

— Да… Как тебе сказать? Форма спортивная. Мы ж с тренировки. Или забыла?

Забудешь тут — до сих пор от смачного пинка сегодняшнего спарринг-партнёра рёбра ноют. Одно утешает — ему с фингалом под глазом однозначно хуже.

— Так всё-таки… Давай-ка, подруга, инвентаризацию начнём…с тебя! — азартно потирая руки.

— Ну… У меня две футболки — на всякий пожарный, — закопалась в сумку Морка. — Кеды. Пары три носков. Спортивные штаны фирмы Рибок, — интересно, а если бы были Найк, это что-то существенно б изменило? — Что там ещё. А-а… Пирожки. Слопать не успела. С капу-устой! — мечтательно закатив глаза.

Мда… Ну хоть что-то. А вот я интересуюсь — если у неё всё это время были с собой пирожки, зачем с риском для жизни пробовать сомнительные ягоды? Решила припасы поэкономить, хозяйственное создание?

Ладно. Умом мне Морку не понять, и к этому пора привыкнуть. Стихоплёт, блин!

Итак, теперь глянем, что таится в недрах Элиной скромной торбочки.

Угу. Пара футболок. Носки-и. Ещё носки… Много носков! Интересно, зачем мне с собой столько? Попутно отмахиваюсь от назойливой мухи — а крупноваты они здесь, что я хочу сказать. Мессершмитт, да и только. Не отвлекаться! Итак. Штаны спортивные — жаль, не Рибок. Балетки — нет, ну почему у меня всё не как у людей? Вон у Морки хоть кеды. А я как самая рыжая!

— Ой, Эль… Что у тебя с волосами?

— А что с ними?

— Они стали как огненные… И закручиваются!

— Зенки у тебя закручиваются, с перегреву, спиральками! Ладно. Что тут ещё по сусекам? Та-ак… Один отсек… О! Живём, Морка! Косметика в полном объёме!

— Что, несомненно, радует, — тяжёлый вздох, взгляд, горящий смутным сомнением в моей вменяемости. — Помрём с голодухи, так хоть красивыми похоронят.

— Тьфу ты! Ну что за пессимизм в столь юном возрасте? Смотрим дальше… Ага. Вот и ножик швейцарский (моя тайная гордость). Спички (два коробка — в клубе подрезала. Говорю ж — запасливая). Ух ты, забыла! Блок сигарет сегодня приобрела, а дома выложить не успела!

— Запасливая, — завистливо-восхищённо подтвердила мою мысль Морка.

— Шо е, то е. Дальше. Салфетки, пластырь, бинт…нестерильный. Причём давно. Таблетки. Таблетки. Таблетки… Кх-кхм… Такое ощущение, что я разбираю рюкзачок начинающего наркомана-испытателя. Духи… Риксона!

— Угу. Молодец, Элька. Риксона — вещь в лесу просто незаменимая. Но кушать всё равно охота!

Удивлённо поперхнувшись:

— У тебя же пакет пирожков?!

— Мгм…ням… Бывший пакет пирожков. Теперь же просто — пакет…мнум..

— Ты наглость потеряла окончательно? А мне-е?!

Поздно, батенька. Последний пирожок с невероятной скоростью исчезает в ненасытной Моркиной пасти. И куда в неё лезет? А маленькая с виду такая. Я успела выхватить едва ли четверть, игнорируя протестующее мычание и попытки отмахнуться — ну я ж не комар. Всяко покрупнее буду.

— Ты мне чуть жубы не повырывала, шадиштка!

— Жалко, что чуть. Но могу это обстоятельство исправить, если не перестанешь возмущаться и кидаться на меня с целью отобрать измусоленное хлебобулочное.

Подруга сразу успокоилась и, повертевшись, уставилась вдруг, не отрываясь, на небо.

— Ау-у! Эй, там, на подлодке! Пытаешься по положению пятого слева облака в третьем ряду определить, где север?

— Не… Мечта-аю.

— О высоком и светлом?

— О вкусном и сытном!

— Морри… Ты, никак, на воздушную диету перешла?

— Не дождёшься! Там та-акие уточки летят!

— Ага. И-и два-а…гусЯ-а-а…

— Перестань петь, ты меня пугаешь.

Ну и не очень-то хотелось!

Я, наконец, тоже задрала голову к небу и улицезрела… Птицы действительно напоминали гусей. Причём весьма упитанных.

— Вот бы сейчас такую птичку, — мучимая мыслями о единственном полупирожке, съеденном с утра, я вскинула руку, тыкая в особо понравившийся экземпляр пальцем и в красках представляя, как разделываю и готовлю сего крупногабаритного гуся…ммм…

В то же мгновение означенный экземпляр застыл в воздухе, нелепо дёрнулся, и, роняя перья, камнем полетел вниз… Прямо к нашим ногам!

— А-а-мма-а! — мы с визгами прыснули в разные стороны.

Отбежав на некоторое расстояние и слегка охрипнув от вдохновенных воплей, затоптались в нерешительности, подозрительно приглядываясь к неопознанному летающему (ну падающему точно!) объекту.

Упавший с неба снаряд покоился точнёхонько на Моркиных «рибоках» и признаков жизни не подавал. В воздухе ощутимо запахло жареным.

Настороженно косясь на непонятный овально-бесформенный предмет, мы с опаской приблизились. Затем, осмелев, подошли к «метеориту» вплотную.

При ближайшем рассмотрении им оказалась тушка предположительно птичьего происхождения — кое-где торчали коротенькие обломки перьев (недощипали, халтурщики!), такое чувство, что свежезажаренная.

Мы обалдело переглянулись, присмотрелись-принюхались, да и ринулись изучать представителя местной фауны на вкус. Мясо напоминало курятину. Ай, Морка, перестань щипаться! Всё равно свою порцию я тебе не отдам! И не смотри так жалобно, у тебя ещё давешние пирожки не переварились!.. И что за зараза там стрекочет над ухом?!

В принципе, как при жизни выглядела поедаемая, мы примерно представляли — не так давно её товарки скрылись за линией горизонта. Ну а каким образом бедняжка, потрошёная, ощипанная и зажаренная, оказалась на подругиных штанах, пока старались не думать — не отравились и ладно.

— А ничего так птичка…была, — Морри задумчиво проследила за полётом последней, изрядно погрызенной кости. Следом раздалось возмущённое «квик!» — и наступила блаженная тишина. Сорока, надоедливо стрекотавшая над нашими головами вот уже минут десять, наконец, заткнулась, словив метко брошенной Моркой костью поперёк клюва.

Согласно агакнув, я сладко потянулась. Тепло, сыто и мухи не кусают. Благодать! Но домой всё одно надо — родители волноваться будут, Зойка панику поднимет. Однако как же вокруг на сытый желудок красиво!

После еды нас с мелкой закономерно потянуло прилечь. Что, собственно, мы не преминули проделать, благо трава была мягкой, а земля — сухой. Решив совместить приятное с полезным, я взяла на себя смелость обьявить военный совет открытым.

Обсуждение насущных проблем и путей их решения как-то сразу не задалось. Морка зевала. Я всё время сбивалась на философские рассуждения о смысле жизни, типа: «Никто из нас не вечен (хоть долгожители и встречаются). Не лучше ли в таком разрезе смириться со страшной участью и тихо помереть недельки через две от голода, холода, то есть жары, и никотинового голодания? А не портить себе последние минуты жизни бесплодным шастаньем по всяким мрачным чащобам в поисках дороги домой?»

Под конец рассуждений Морри даже прекратила попытки свернуть себе челюсть особо смачным зевком. Приняв сидячее положение, она с минуту неотрывно пялилась на меня, такое чувство решая, пора ли уже пеленать свихнувшуюся подругу смирительными «рибоками», или можно ещё с этим делом погодить.