— Так и знал, что застану тебя клюющим корм, — кинул Квиллер Райкеру. Они дружили со школьных лет и привыкли обмениваться колкостями.

— Не волнуйся, я оставил тебе несколько зернышек.

— Попробуйте эти восхитительные крабовые чепуховинки, — посоветовала Милдред. — Надо спросить у шеф-повара рецепт.

— Так он тебе и сказал, — бросил её муж.

— Скажет-скажет! Я брала у него вчера интервью, и отныне мы с ним закадычные друзья, Можешь прочитать об этом в своей завтрашней газете.

— Как вы отнесётесь к тому, что я приглашу вас в субботу в ресторан «Макинтош»? — спросил Квиллер у Райкеров. — Я закажу столик.

— Ты опоздал, — отозвался Арчи. — Свободных мест уже нет.

— Спорим, что для меня найдутся! Мы с управляющим — лучшие друзья. — Квиллер мог говорить это, ничем не рискуя, так как столик был заказан им ещё накануне.

— Слышите? — воскликнула Милдред. — «Вальс конькобежцев»! Когда его играют, я чувствую себя молодой и стройной.

— А я никогда не чувствую себя молодым и стройным, что бы ни играли, — грустно отозвался упитанный Арчи.

Наконец четвёрка оторвалась от крабового суфле, копченой лососины, пирожков с козьим сыром и тарталеток с заварным кремом и смешалась с толпой гостей, среди которых попадались заметные фигуры. Мэр Блайт вовсю старался всех очаровать. Аманда Гудвинтер, которая выглядела замарашкой в вечернем туалете тридцатилетней давности, хмуро взирала на окружавшую её толпу сторонников. Консультант по налогам и сборам Вэннел Мак-Вэннел, очень толстый шотландец по прозвищу Большой Мак, коротко — Биг Мак, явился в килте. А застройщик Дон Эксбридж — в клетчатом кушаке, который, по единодушному мнению Квиллера и Мак-Вэннела, не имел ничего общего с настоящим шотландским поясом. Фрэн Броуди ослепляла всех своим серебристым облегающим платьем с разрезами до середины бедра. Доктор Преллигейт, ректор местного колледжа, делал вид, будто ухаживает за ней. Кэрол и Ларри Ланспики, державшиеся, как всегда, скромно, оставались тем не менее главным двигателем местного общественного прогресса.

Полли представила Квиллера членам библиотечного совета, а он познакомил её с новым управляющим отелем.

— Хорошо, что я привез смокинг! — радовался Барри. — Я думал, здесь, в четырехстах милях севернее чего бы то ни было, он не понадобится, но мама сказала: а вдруг я надумаю жениться.

— Долго ему ждать не придётся, — шепнула Полли Квиллеру. — Мало того что красив, так ещё и личность незаурядная.

— И должность у него подходящая, — вполголоса отозвался Квиллер.

Неожиданно музыка смолкла, свет замигал, призывая к тишине, и в зал торжественно вплыл волынщик, наигрывающий мелодию «Шотландских храбрецов». Это был Эндрю Броуди, шеф местной полиции, в данный момент занятый любимым делом.

К микрофону подошёл мэр и поблагодарил Фонд Клингеншоенов за то, что тот возродил к жизни столь важный объект городского хозяйства. Затем Дж. Аллен Бартер поблагодарил Фрэн Броуди — за неоценимый творческий вклад. А Фрэн Броуди поблагодарила Фонд К. — за бесперебойное снабжение всеми необходимыми материалами. Наконец, Барри Морган возблагодарил судьбу, приведшую его в Пикакс в качестве управляющего отелем.

— А теперь милости просим! Приглашаем всех ознакомиться с убранством отеля, — обратился он к собравшимся. — Можете обойти его свеpxy донизу, а потом вернуться сюда или в кафе «У Ренни».

Все дружно двинулись вверх по парадной лестнице.

Увидев портрет, Полли воскликнула:

— Квилл, она великолепна! Так безмятежна, так благородна! Я буду звать её леди Анна в честь героини шотландского восстания [11]. Я должна поздравить Пола Скамбла.

Художник, похожий на сказочного гнома с расчёсанной на две стороны бородой, беседовал с потенциальными заказчиками. В начале года он писал портрет Полли и теперь, увидев её, широко раскрыл объятия и воскликнул:

— Крошка, ты напоминаешь мне ангела!

Полли в ответ улыбнулась, а Квиллер поддел художника:

— Зато ты напоминаешь дьявола.

— В этом тряпье, — Скамбл указал на смокинг, — я больше похож на пингвина.

— На пингвина ты не похож. У них ноги короче.

— Пол, ты гений! — прервала их пикировку Полли. — Ты изобразил саму душу леди Анны.

— Изображать души — моя специальность. Шеф полиции бродил по залу, недоверчиво разглядывая детали оформления.

— Очень уж чудно! — поделился он с Квиллером.

— Твоя дочь заслуживает медали за трудовой подвиг. Вспомни, каким мрачным был старый отель.

— Зато чистым, — проворчал Броуди.

— У тебя, наверное, забот по горло с охраной Делакампа? — поинтересовался Квиллер.

— Не-а. Зачем ему наша помощь? Он уже не раз здесь бывал, и никогда ничего не случалось. Все делается тихо, по-семейному. Ценности хранятся в сейфе отеля. Никаких проблем.

Кто-то схватил Квиллера за руку.

— Этот портрет прямо видение из прошлого! — сказал Арчи. — Она точно так и выглядела, когда мы были мальчишками. Помню, я приходил к вам, и она играла для меня «Полёт шмеля», а я всегда слушал открыв рот и удивлялся тому, как быстро бегают по клавишам её пальцы.

— Да, техника у неё была приличная.

— А ты мог сыграть только «Юмореску», и притом вдвое медленнее.

— Зато по бейсбольному полю я бегал быстрее, — вставил Квиллер. — Иногда я жалею, что не приложил больше стараний к тому, чтобы научиться играть. Так или иначе, в игре на фортепьяно я не был силен.

В этот момент их прервал фотокорреспондент. Он хотел снять Квиллера на фоне портрета.

— Только вместе с художником, — заявил Квиллер. — Я-то здесь сбоку припека — она меня родила, — а вот он сумел вернуть её к жизни.

В уголке фойе, оформленном под читальню, Фрэн Броуди выступала с небольшой лекцией о Густаве Стикли. На стене висел портрет знаменитого краснодеревщика начала двадцатого века в галстуке-бабочке и пенсне на цепочке. На лице его блуждала загадочная улыбка.

— О чём говорит нам эта улыбка? — спрашивала Фрэн у слушателей, завороженных её мелодичным голосом и ошеломляющим платьем. — Он был писателем, философом и художником, а вышел из очень скромной фермерской семьи, жившей в Висконсине, старший из одиннадцати детей. Судьба лишила их родителей, когда Густаву было всего двенадцать лет, и он стал главой семьи. Мальчику пришлось бросить школу и устроиться на работу в каменоломню. Но одновременно он занимался самообразованием и много читал. Он возненавидел камень и страстно полюбил дерево. Его знаменитая мебель, изготовленная в период с тысяча девятьсот пятого по тысяча девятьсот пятнадцатый год, отличалась простыми, строгими линиями и подчеркивала фактуру дерева. У него было много подражателей… Вон там вы видите в рамках увеличенные копии эскизов сельского домика, взятые из журнала «Ремесленник», который издавал Стикли.

Другим центром всеобщего внимания была новая конторка портье, облицованная радужными изразцами. За конторкой стояли четверо молодых людей в черных блейзерах с гербом Макинтошей. Одним из них был Ленни Инчпот, который находился здесь в тот день, когда в отеле прогремел взрыв и обрушилась люстра в фойе. На память об этом событии у Ленни остался шрам на лбу. Теперь он возглавлял команду портье, которые дежурили в четыре смены по шесть часов. Сам Ленни работал по вечерам. Все они были студентами колледжа.

Вайелла, энергичная девушка, остававшаяся за стойкой с полудня до шести вечера, сказала, что ей очень нравится работать в таком месте, где постоянно варишься в гуще людей.

Мариетта, чья смена начиналась в шесть утра, была настроена чрезвычайно серьёзно и стремилась как можно скорее освоить все азы профессии.

Боз, работавший по ночам, здоровяк с нежной улыбкой, сказал только одно слово: «Привет!»

— Боз будет метать ствол — кейбер — на горских играх, — сообщил Ленни. — Мы все пойдём болеть за него.

— Обязательно присоединюсь к вам, — пообещал Квиллер.