— Не благодарите меня. Благодарить нужно этих интеллектуалов из Фонда К., - возразил он. — Как полагаете, успеете ли вы всё подготовить к открытию в воскресенье?

— Обязательно! Даже если всей команде придётся работать целые сутки!

— Ответьте на один вопрос, миссис Форфар. Как удаётся развешивать картины в галереях, не оставляя дырок в стенах?

— Это очень просто. Наши стены из фанеры, и они покрыты ковровой тканью. Гвозди входят в фанеру, а ковровая ткань скрывает дырки.

— Ну и ну!.. Век живи — век учись! Но не позволяйте мне отрывать вас от работы. Я заглянул сюда просто из любопытства.

— Вы будете освещать церемонию открытия в газете?

— Нет, это задание получил Роджер Мак-Гилеврэй, но я загляну с друзьями. Надеюсь, у вас тут будет фуршет, — добавил он игриво.

— О, конечно! — Приняв его слова всерьёз, она огласила меню: два вида пунша и сладкий стол из семи блюд. Затем Беверли вернулась к своей работе.

Мужчина на стремянке, не знакомый Квиллеру, терпеливо ждал дальнейших указаний. У него была запоминающаяся внешность: копна седых волос и очки в золотой оправе, делавшие взгляд дружелюбным.

— А теперь — другой ряд ламп, — командовала миссис Форфар, жестикулируя. — Опустите их все… Сначала одну налево… Другие наверху прямо… Нет, вон ту чуть правее и выше, выше!.. Не так высоко! Чуть левее!

Седовласый помощник повернулся к ней и, поймав взгляд Квиллера, с улыбкой пожал плечами. И тут Квиллер сочинил настоящую китайскую пословицу: «Человек на стремянке, которым руководит женщина снизу, — нехорошо».

И всё же он решил, что менеджер по-своему привлекательная женщина, с пышной грудью, но стройными бёдрами. И уж она-то не была одета в синий рабочий халат! Нет, на ней был ярко-жёлтый брючный костюм.

Неторопливо продвигаясь к студиям, Квиллер услышал громкий мужской голос, который раздражённо говорил:

— Чего они надеялись добиться? Они одурачили моих детей! А у моей дочки слабое сердце, и у неё мог быть сердечный приступ!

— А что там такое случилось? — спокойно спросил другой мужчина, не выказывая особого интереса.

Заглянув в студию, Квиллер увидел художника, трудившегося у мольберта, в то время как позирующий ему человек сидел в кресле на помосте. Натурщик, которому не сиделось спокойно, был Честер Рэмсботтом, член комиссии округа и владелец ресторана. Самоуверенный, властный субъект с редеющими волосами.

— Я вам скажу, что случилось! — заявил он воинственным тоном. — Это была дурацкая затея! А налогоплательщикам ещё придётся раскошелиться! Они и не подумали посоветоваться со мной, и хотелось бы мне знать почему! Детей надули, заставив смотреть эту поддельную аварию, и они купились! Их оскорбили, посчитав дураками. Чёрт возьми, я этим ещё займусь!

А ну-ка заткни свою пасть, придурок! — донёсся пронзительный голос из соседней студии.

— Кто это сказал? — вскинулся член комиссии, приподнявшись с кресла.

Эй, крошка! — произнёс тот же голос, затем последовал одобрительный свист. — Ха-ха-ха-ха-ха!

Квиллер тихонько перешёл в соседнюю студию. Там он увидел у чертёжной доски молодую женщину, которая давилась от смеха, прикрывая лицо руками. В большой клетке сидел зёленый попугай с красными пёрышками на хвосте. Он мигал, раскачиваясь на своём насесте.

— Полли хорошая! — обратился к нему Квиллер. — Полли красивая!

А не пошёл бы ты, козел! — невежливо ответил попугай.

Художница подскочила к клетке и накинула на неё одеяло.

— Простите! Вы мистер К., не так ли? Он не любит, когда его называют Полли. Его имя Джаспер.

— Он ваш? — спросил Квиллер недоверчиво, разглядывая миниатюрную молодую женщину, больше походившую на двенадцатилетнюю девочку, с невинным взглядом больших карих глаз.

— Его подарил мой бойфренд, а мама не разрешает мне держать домашних животных, вот он и живёт здесь, пока у меня нет своей квартиры.

Квиллер обвёл взглядом комнату. Во всех студиях вдоль боковых стен шли узкие полочки для произведений искусства — в рамочках и без. Здесь на полочках было полно изображений бабочек. На приставном столике он заметил энтомологический справочник, керамическую восточную вазу, разрисованную мотыльками, и пиалу с арахисом.

— Значит, вы Девочка с Бабочками, — заключил он. — Не возражаете, если я вас буду так называть?

— Нет, мне даже нравится, — ответила она. — Вы любите бабочек?

— Вообще-то, я никогда особенно не обращал на них внимания, но мои кошки любят следить за тем, как они порхают. У нас в саду нет таких экземпляров, как эти.

Выставленные на полочках рисунки были размером со среднюю книгу, и на каждом красовалась яркая бабочка, одна — с расправленными крылышками, другая, того же вида, со сложенными, причём она сидела на веточке или пила нектар с цветка.

— Люди предпочитают редкие виды — такие, как тэкла или совка. А вот этот, бледно-жёлтый, в чёрных и синих пятнышках — махаон.

— Хм-м, — вымолвил он, не найдя более внятного ответа.

— Многие коллекционеры специализируются на сфинксах, или боярышницах, или репейницах. Они заказывают мне определённых бабочек. Это очень занимательно.

— Да, наверное, — согласился Квиллер. — Так-так… Какая красивая ваза!

— Вам она нравится? — спросила Девочка с Бабочками, и глаза её засияли. — Она меня вдохновляет! Моя бабушка прислала мне её из Калифорнии… Вы не возражаете, если я сниму одеяло с Джаспера? Кажется, тот человек из соседней студии ушёл. — Она направилась к клетке грациозной походкой — у неё была осанка балерины. Квиллер заметил, что и волосы её собраны на затылке в тугой узел, как у балетной танцовщицы.

Как только открыли клетку, Джаспер потребовал скрипучим голосом: Дай мне ар-рахис! Обезьянка, дай мне ар-рахис!

— Кто обучил эту птицу? — осведомился Квиллер.

— Не знаю. Мой бойфренд купил его на выставке птиц в Центре.

— Ну и клюв у него! Не хотел бы я с ним встретиться в глухом переулке!

— Это амазонский попугай. Они считаются очень умными.

— Возможно, у него и высокий коэффициент умственного развития, но его словарь нужно бы почистить.

От такого слышу, придурок!

Покачав головой и удивлённо улыбаясь, Квиллер покинул Девочку с Бабочками и вернулся в студию портретиста, где художник теперь сидел в одиночестве. У него была раздвоенная бородка, придававшая ему забавный вид, и озорной взгляд; судя по всему, этот мастер не гнушался писать портреты дураков. «Интересно, — подумал Квиллер, — как он изобразит Рэмсботтома — заносчивой "большой шишкой" или добродушным поставщиком сандвичей для барбекю?»

— Вы, должно быть, Пол Скамбл, — произнёс он. — Я Джим Квиллер. Мы никогда не встречались, но прошлой зимой я заказал вам парные портреты для свадебного подарка.

— Я хорошо это помню. Там всё закончилось печально. Жаль, что так вышло.

— Вы перебрались в Мускаунти?

— Нет, мой дом и студия по-прежнему в Локмастере, но здесь у меня образовалось несколько заказов, и я временно арендую эту студию.

— Мне бы хотелось заказать портрет моего друга, библиотекарши. Я бы желал, чтобы она была изображена сидящей, с книгой в руках. Вас не заинтересует такое предложение?

— Пожалуй. У меня очень хорошо выходят книги. Некоторые говорят, что они получаются лучше, чем лица. — Лицо его сморщилось от смеха. Чувствовалось, что это с ним происходит нередко. Он понравится Полли.

— Вы здесь будете в воскресенье? Я был бы рад познакомить вас с моей приятельницей.

— А она захочет позировать для портрета? Я ведь не работаю по фотографиям. Когда пишешь с натуры, получаются живые тона, которые нельзя подделать.

— Она будет позировать. Поверьте, — ответил Квиллер.

— Некоторые люди не любят тратить время…

— Предоставьте это мне!

Когда Квиллер покидал здание Центра искусств, он поманил Беверли Форфар, оторвав её от обязанностей.

— Сколько посетителей вы ожидаете в воскресенье?