Герда пьет желтую газировку. В ответ на вопросы подружек отвечает, что платье сшила ей мама. Только ей одной известно, что у мисс Норстранд во «Флиппере» точно такое же. С такими же цветочками. Какой-то шофер стискивает Герде грудь так, что платье впереди рвется, лопаются и нейлоновая комбинация, и кожа на ребрах. Эй ты, безмозглая курица. Тощая вешалка. И он возит Герду по полу, как швабру.

У Ингрид тоже разыгралось воображение: я мчалась по пляжу как угорелая, и все на мне, что только можно, развевалось на ветру, вода омывала мне ноги. И вдруг белый лимузин Портера остановился рядом со мной. Я не села в него, я в него ворвалась. И поехала далеко-далеко.

Герда заходит в туалет и снимает с головы узкую бархатную ленту. Мама считает, что я до сих пор ребенок. Гораздо шикарнее я буду выглядеть с распущенными волосами, ну как носит фройляйн Патриция. А если она с непривычки навернется на своих высоченных каблуках, то начальник канцелярии тут же снимет с нее эти проклятые босоножки и вколотит острые каблуки ей в затылок. Тогда и серьезный господин Кёстер расхохочется во все горло.

Эй, фройляйн! — кричит фройляйн Патриция. Боже, она обращается к Ингрид! А Ингрид сидит на корточках и, обернувшись назад, сквозь мельтешащие ноги толпы машет ей и хлопает в ладоши, выражая свою радость. Не могли бы вы принести мне стакан лимонада из бара? Ингрид как камикадзе бросается к стойке, но начальник канцелярии в последний момент отлавливает ее и крепко держит, как человека, которого легко удержать. Он вырывает у нее стакан с лимонадом, сильно дергает ее за мочки ушей и, громко бранясь, выливает ей за шиворот горячий сок от колбасок. Потом он подает фройляйн Патриции ледяной лимонад. Фройляйн Патриция отпивает маленький глоточек, а остатки выливает под стол.

Портер помогает Герде снять платье. Под платьем у нее только купальник в облипку. Он скользит взглядом по ее телу. Герда часто думает: надо что-то предпринять, чтобы на тебя обращали внимание. Входить величественной походкой, как в кино, сохранять серьезное выражение лица & ничего не делать и не говорить. И при этом все взгляды — только на Герду! Стрекочут кинокамеры. Герде ужасно хочется съесть еще один гигантский кусок торта. Но вокруг торта столпотворение, все напирают, а ее оттесняют в сторону, пинают и царапают.

Сегодня за всё платит господин шеф. Кто-то плеснул Ингрид прямо в глаза уксус из банки с огурцами. Боль страшная. Ингрид воет как белуга. Потом в зале гаснут последние огни. И никто не произносит слова: этот танец с тобой был самым прекрасным танцем в моей жизни.

Вы уже заметили, что практически на любом празднике есть человек, который не вписывается в общее веселье? И сколько бы народу ни собралось, этот один-единственный человек может испортить праздник всем. Верно?

А вот и бабушка! А ну, встречай бабушку! Так говорит Вилли Фиш своему сыну Томасу Фишу. Баба! Баба! Каждый ребенок радуется, когда в гости приходит любимая бабушка! Томас тоже счастлив, ведь к нему пришла баба-ба. Что надо сказать бабушке? Привет, бабушка. А что еще надо сделать? Томас отвешивает низкий поклон. Ну и чем же мы с тобой сегодня займемся? — спрашивает бабушка звучным, радостным голосом. Бабуля, хочешь, я покажу тебе свои новые диски? Ага, тебе опять кое-что новенькое подарили? Бабушка заговорщически перемигивается с Вилли Фишем. У нее в сумочке припасен, конечно же, еще один новый диск, который она и вручает Томасу. Бабушка, спасибо, это же моя любимая группа! Счастливый Томас смачно целует пожилую даму.

Фотограф Рико и его модель Гитта сидят и пьют кофе. Люди вокруг смотрят на них во все глаза. Сразу видно, что они не из простых. Гитта из очень богатой семьи. Мне всегда хотелось настоящего дела, а не сидеть вечно сложа руки — кофепития да визиты, как это обычно бывает у богатых. Рано или поздно надо показать людям, что ты можешь стоять на своих ногах. Да к тому же на таких красивых, добавляет Рико.

Прошу за стол. Вилли Фиш надел цветастый фартук. Он похож на добродушного повара-любителя, каковым и является. Для милой бабушки он испек торт со взбитыми сливками и засахаренными вишнями. И кто же это первым у нас оказался за столом? Сластена Томас. Постой, малыш, так делать нельзя, бабушка — старшая, она первой садится за стол, и ей первой достается кусок торта. Хочу торт! Томас, мило разыгрывая невоспитанного мальчишку, сует ручку прямо в середину торта и погружает ее во взбитые сливки. Ай-яй-яй, как некрасиво, нельзя так делать! Поросенок настоящий, вот ты кто! Бабушка вытирает внуку запачканные ладошки своей салфеткой, а потом берет тяжелую серебряную лопаточку для торта и в наказание бьет маленького Томаса по пальчикам. Ой, больно! Бабуля! — кричит Томас. Пальчики у него тут же безжизненно повисают и наливаются синевой. Бабуля, не надо бить Томаса, не надо! — рыдая, умоляет он.

У фотомодели Гитты масса проблем. Рассказывая своему фотографу об этих бесчисленных проблемах, она выглядит просто обворожительно. Элегантно, совсем чуть-чуть, жестикулирует. Говорит Гитта без передышки. В этом случае никаких проблем она не испытывает, но все время утверждает, что ей никак не выразить то, что она хочет сказать. Все пялятся на нее, думая, что ей, видимо, ужасно много всего хочется сказать на самом деле. Она почти ничего не ест. Герда сидит за соседним столиком, с вожделением ожидая куска торта, который заказала для нее мама, и с тоской (стараемся изобразить тоску!) ищет глазами официантку, но та все не показывается. Герда с тоской (стараемся изобразить тоску!) смотрит на фотомодель Гитту.

Папа кормит Томаса с ложки, потому что ручками Томас теперь шевелить не может. Томас громко чавкает, раздувая красные щеки, на которых еще не высохли слезы. Бабушка говорит: стыдно, Томас, нельзя быть таким жадным. Подумай о тысячах бедных детей, которые за всю свою жизнь ни разу не пробовали торта. Но Томми только разевает ротик, он ничего не отвечает бабушке. Ешьте, детки, ешьте. Вилли Фиш кладет каждому на тарелку еще по куску торта. Надо доесть всё до последней крошки. Конечно надо, думает Томми, усердно поглощая торт, и сливки капают у него с подбородка.

Официантка спотыкается о сумочку Герды и выливает кипящий кофе ей за шиворот. Ай, кричит Герда. Расселась тут и сумки разложила, набрасывается на нее официантка. Вот за это торт я вам не принесу! Ну пожалуйста, принесите, я так хочу торт! — вопит Герда пуще прежнего. Модель Гитта безмерно удивлена, что Герда тоже обладает даром речи.

Несмотря на общие усилия, один кусок торта все-таки остается. Нет, больше в себя не впихнуть, таково единогласное мнение. Тогда добрая бабушка улыбается задорной молодой улыбкой и говорит: знаете что, дети, давайте устроим сладкое сражение! Ура! Оба ребенка — большой ребенок Вилли и маленький ребенок Томми — всегда заодно, если можно устроить какое-нибудь безобразие. Они тут же раздеваются догола и начинают валяться в креме. И обмазывают себя сливками со всех сторон, даже в самых потаенных местах. Больше всех распаляется бабушка, прожитых лет как не бывало. Своему любимчику Томми она вставляет вместо глаз засахаренные вишни. Ослепший Томми нелепо ворочается, как большая лягушка. А Вилли швыряет своей маме в лицо пригоршню взбитых сливок. Бабушка говорит: ну, держись, Вилли, сейчас я огрею тебя палкой! Это еще что такое — бить бабушку! Вилли подползает к ней на коленях и говорит: мама, я больше так не буду. Честное слово.