Мать строго посмотрела на меня.

— Я говорила тебе об этом вчера утром.

— Извини, мам, но я не могу за всем этим уследить.

Не говоря уже о событии, изменившем мою жизнь с тех пор. Удивительно, что я помню, какой сегодня день.

Бабушка оторвала взгляд от теста, которое раскатывала.

— Почему ты не ешь? Ты заболел?

— Нет, — я встретился с ней взглядом. — Мне нужно с тобой кое о чём поговорить. С вами обеими.

Мама вытерла руки о фартук.

— В чём дело?

Я сглотнул.

— Что вы двое имели в виду, когда сказали, что мой волк знает моё сердце и выберет того, с кем мне суждено быть?

— Ты всё ещё беспокоишься об этом? О, дорогой, — мама подошла и обняла меня. — Да, мы это и имели в виду. Твой волк не... — она отстранилась и положила руку на сердце. — Твой запах... ты запечатлён.

— Да.

Она опустилась на стул рядом со мной.

— Кто? Когда?

Бабушка оставила свой пирог и присоединилась к нам за столом. Своей морщинистой рукой она накрыла мою.

— Не будь так мрачен, мой мальчик. Это не конец света.

— Я знаю.

Меня не огорчил выбор моего волка. Мне нравилась Эмма, и прошлой ночью она воспламенила мою кровь одним лишь поцелуем. Меня беспокоило то, что происходит, когда волк запечатлевается на человеке, и я боялся, что она отвергнет меня из-за того, кем я был.

Бабушка нахмурилась.

— Тогда почему у тебя такой вид?

— Она тебе не нравится? — спросила мама. — Кто она?

Я медленно выдохнул.

— Прежде чем я дойду до этого, мне нужно сказать вам, что я проводил время с человеческой девушкой, и у меня есть чувства к ней.

— Ох, Роланд, — мама прикрыла рот рукой. — Прости, дорогой. Почему ты мне не сказал?

Я пожал плечами.

— Я знаю её не так давно, и мы просто друзья. Я не ожидал, что буду так дорожить ею.

— Ты ходил с ней в школу?

— Это Эмма.

Она недоверчиво посмотрела на меня.

— Кузина Сары?

— Да.

Её глаза затуманились.

— Я понимаю, почему ты расстроен. Но ты же знаешь, что между вами ничего не могло быть. Лучше уж это случится сейчас, пока вы двое не увлеклись друг другом и оба не пострадали.

— Откуда ты знаешь, что ничего не могло быть? — спросил я её. — Ты сказала, что мой волк знает моё сердце. А что, если я захочу, чтобы Эмма стала моей парой? Мог ли он выбрать человека?

— Твой волк запечатлелся, — сказала бабушка. — Размышления о том, что могло бы быть, этого не изменят.

— И всё же. Может ли оборотень иметь человеческую пару?

Бабушка всплеснула руками.

— Такое бывает редко, но случается.

Мой пульс подскочил.

— Каким образом?

— Ну, мужчина должен хотеть человека, но этого недостаточно. Его волк также должен заботиться о ней достаточно, чтобы хотеть её для своей пары. Чтобы это произошло, ему придётся провести с ней время в волчьем обличье, — она поджала губы. — Проблема в том, что большинство людей не знают о нас, и по закону мы обязаны скрывать себя. Поэтому очень немногие мужчины когда-либо были в ситуации, чтобы запечатлеться на человеке.

— Вы когда-нибудь знали кого-нибудь, с кем это случилось?

Она кивнула.

— Когда я была девочкой, я знала мужчину по имени Энди, у него была пара-человек. Стая не приняла бы девушку, поэтому Энди забрал её и ушёл.

Мой желудок сжался.

— Они не приняли бы её?

— Ты должен понять, что тогда всё было совсем по-другому. Наш народ боялся людей и преследований, если кто-нибудь узнает о нас. Только когда Максвелл стал Альфой, мы начали жить и работать с людьми, и мы преодолели эти старые страхи. Если бы сейчас волк запечатлелся на человеке, она считалась бы одной из стаи. Всегда найдётся несколько волков, которые не примут человека, но по закону, она будет стаей и будет иметь все права и защиту, как одна из нас.

Облегчение наполнило меня. Даже если Эмма не хочет меня, она будет под защитой стаи. По крайней мере, один груз был снят с моих плеч.

— Это отвечает на все твои вопросы? — спросила она.

— Думаю да.

Мама положила руку мне на плечо.

— А теперь расскажи нам на кого ты запечатлелся? Я и не знала, что ты проводил достаточно времени с какой-то девушкой, чтобы твой волк мог выбрать одну из них.

Узлы в моём животе ослабли, теперь, когда я знал, что это не было принятием желаемого за действительное или отчаянием, которое заставило меня поверить, что я запечатлелся на Эмме.

— Я не проводил. Это Эмма. Она единственная.

Мама резко вдохнула.

— Эмма? Ты уверен?

— Больше, чем когда-либо был уверен в чём-либо, — я рассказал им о прошлой ночи, умолчав о некоторых деталях. — Сначала я в это не поверил. Но как только я прикоснулся к ней, я понял, что она моя пара.

Она посмотрела на бабушку, потом снова на меня.

— Не скажу, что я не потрясена. Многие будут ошарашены.

Я скрестил руки на груди.

— Меня не волнует кто что думает.

— Это мой мальчик, — сказала бабушка с одобрительным кивком.

— Главное, чтобы ты был счастлив, — сказала мама. — А ты счастлив? Ты кажешься мне не таким расстроенным, как я ожидала после всех твоих разговоров о том, что не хочешь иметь пару.

— Я признаю, что пока что не хотел этого, но я не думал, что буду чувствовать такое к кому-то.

Их лица смягчились, и у мамы был такой вид, будто она вот-вот разрыдается.

— Ты её любишь? — спросила она.

Я вздохнул.

— Я думаю, что ещё слишком рано называть это любовью. Я очень дорожу ею и чувствую себя её защитником, но дело не только в этом. В ней есть что-то такое, что отличает её от всех девушек, с которыми я встречался. Мне нравится просто быть с ней.

— По-моему, это похоже на любовь, — съязвила бабушка. — Не могу дождаться встречи с этой молодой леди.

— Вы не возражаете, что она человек?

Мама нахмурилась.

— С какой стати нам возражать? Я думала, что Сара человек, а она мне как дочь. У меня будет ещё одна дочь, и я тоже буду любить её.

— И мне понравится любая девушка, которая сделает моего внука счастливым, — добавила бабушка. — Ты планируешь жить в Холмах или в городе после того, как спаришься?

— Я... не знаю, — медленно произнёс я, чувствуя, как жар разливается по моей груди при мысли о том, что мы с Эммой спариваемся.

Если бы всё было так просто.

— Я не уверен, что Эмма захочет меня как свою пару. Я ещё не рассказал ей о запечатлении.

— А почему она не захочет тебя? — потребовала ответа бабушка.

— Думаю, перед тем как она переехала сюда, у неё был плохой опыт общения с оборотнем. Я не знаю, что случилось, но это стало причиной её боязни. Ей потребовались недели, чтобы привыкнуть ко мне, — я потёр подбородок. — И без волка, я не уверен, что она может даже почувствовать запечатление.

Бабушка кивнула.

— У людей всё по-другому. Они не чувствуют притяжения, как волчица, пока не спарятся.

— Значит, она может решить не принять меня, — сказал я удручённо.
Я старался не думать о том, как ужасно было бы прожить свою жизнь, желая кого-то, кто не хотел меня.

Она шлёпнула меня по руке.

— Хватит об этом. Я знаю, как нетерпеливы запечатлённые самцы и как жаждут продолжить спаривание, но тебе придётся набраться терпения. Если ты ценишь эту девушку и хочешь, чтобы она стала твоей парой, тебе нужно показать ей, что ты достоин её доверия и любви.

Я подался вперёд.

— Как мне это сделать?

Она цыкнула на меня.

— Будь собой, глупый щенок. Она увидела в тебе нечто такое, что заставило её испытать к тебе симпатию, хотя она и боится нашего вида. Продолжай в том же духе, и она будет по уши влюблена в тебя, не успеешь оглянуться.

Я почувствовал, как напряжение покидает моё тело.

— Надеюсь, ты права.

— Я всегда права, — она пододвинула мне тарелку с пирогом. — А теперь доедай свой пирог, как хороший мальчик.

Я улыбнулся ей.

— Да, мэм.

ЭММА

— Эмма, сюда!

Я оглядела кафе, пока не заметила Эйприл и Шеннон, машущих мне из угла. Я улыбнулась и подняла руку, давая им понять, что увидела их, а затем подошла к прилавку, чтобы заказать напиток.

Я всё ещё не могла поверить, что пью кофе с двумя оборотнями. Шеннон и Эйприл казались милыми, но буквально месяц назад я никогда бы не подумала, что сделаю это. Я намного продвинулась.

Чересчур намного, если судить по субботнему вечеру. В животе дико затрепетало, стоило мне вспомнить поцелуй с Роландом. Каждая деталь этого момента запечатлелась в моем мозгу, и с тех пор я прокручивала его снова и снова. Безрассудная часть меня, которая не заботилась о последствиях, задавалась вопросом, что случилось бы, если бы я не ушла. Осторожная сторона меня твердила, что я поступила правильно, как бы мне ни хотелось остаться.

Я взяла латте и присоединилась к девочкам в уютном уголке, который оказался достаточно большим, чтобы вместить три кожаных кресла и маленький круглый стол.

— Я так рада, что ты смогла прийти, — сказала Шеннон, когда я бросила сумку на пол и села.

Я сразу же заметила в ней какие-то перемены. Она выглядела всё так же, но вокруг неё было такое сияние, словно её распирало от счастья.

— Я тоже рада, что получилось, — я сделала глоток латте и улыбнулась. — Просто потрясающе.

Шеннон широко улыбнулась.

— Говорила тебе. Я готова переехать сюда только ради кофе.

— Переехать сюда? — лукаво переспросила Эйприл. — Полагаю, не стоит предполагать, что некий симпатичный рыжеволосый имеет к этому какое-то отношение.

Шеннон усмехнулась за своей чашкой.

— Если я не скажу тебе в ближайшее время, я взорвусь. Это случилось.

Эйприл взвизгнула, и они обе вскочили, обнялись и рассмеялись. Я не знала, что это было, но видимо это было важным, если они были так взволнованы.

Они снова сели, и Шеннон улыбнулась мне.

— Судя по выражению твоего лица, ты и понятия не имеешь, о чём мы говорим.

— Ни малейшего.

Она склонилась ко мне и понизила голос.

— Питер рассказал мне о тебе и твоей кузине, и о том, что ты знаешь о нас.

Я прикусила губу и кивнула.

— Как много ты знаешь об оборотнях? — прошептала она.

— Не так уж и много. А что? — я сделала глоток из своей чашки.

— Попробую найти лучший способ объяснить это. Я никогда раньше не говорила о нас с человеком, — она неуверенно рассмеялась. — Извини, я немного нервничаю.

Мои глаза распахнулись.