Агата, не выдержав, фыркнула. По ее прикидкам, даже с учетом смены внешности и документов она могла с год вообще ничего не делать и при этом жить отнюдь не в клоповнике.

— В общем, не теряйтесь, я вас найду.

Потом, дождавшись, когда девушка в очередной раз отлучится на камбуз, он заговорил о том, что не давало ему покоя.

— Слушай сюда, Платина. Хотел бы я быть так уверен в будущем, как только что тут изображал. За тебя я не переживаю, в случае чего посольство ваше подключится, а вот Агата… совсем же беззащитная девчонка. В общем, как только тебя оставят в покое, свяжись со мной, понял?

Некоторое время спустя, уже на планете, Десница со сводящим скулы раздражением понял, что был почти прав. Почти — потому что идиотизм сотрудников параллельного ведомства превзошел его самые пессимистичные ожидания на порядок. А то и на два.

Началось с того, что, следуя полученным с Земли указаниям, «Sunset Beast» пристыковался к одной из орбитальных станций, принадлежащих (это Деснице было известно доподлинно) службе безопасности. Прибывших немедленно разделили. С самим майором долго не канителились — отпустили после самого формального допроса. Он немедленно отправился на Землю, известив по дороге посольство Заката о месте пребывания одного из граждан, и уже на планете огреб по полной программе. Отстранение от должности, сдача оружия, подписка о невыезде… хуже всего было то, что, казалось, доставленные им сведения никого не интересуют.

Сутки спустя он получил сообщение от Платины, которого с пространными извинениями посадили на борт, идущий до Земли. Корабль, правда, пока не вернули, но это Варфоломея не слишком беспокоило. Вернут, никуда не денутся. Большую часть времени, проведенного на орбитальной станции, он сопровождал прибывших с Земли спецов, которые только что не обнюхивали «Бистяру». Он охотно изложил им подробные ТТХ и ознакомил с корабельными системами… Сокрушенно развел руками по поводу того, что «родное» вооружение было демонтировано на Закате и образец он предоставить не может…

Перед самым отлетом со станции Кондовый мягко, но решительно выставил с корабля посторонних и задал охранным системам режим паранойи, так что за «Тварюшку» можно было не волноваться.

Беседовали с ним вежливо, были милы и предупредительны, спецы только что в рот не заглядывали… короче, об Агате польщенный вниманием Варфоломей вспомнил только на борту челнока. Сопровождающий его офицер туманно намекнул, что есть еще несколько вопросов, в отношении которых консультация суперкарго господина Кондового поистине бесценна. Тотчас же по получении упомянутой консультации ее переправят в распоряжение работодателя. В целом ничего экстраординарного не происходило, и Платина почти успокоился. Почти. Потому что ни на следующий, ни через день Агата на связь не вышла.

Примерно представлявший себе, что именно происходит, Десница связался с посольством Волги, вполне себе функционирующим даже при том, что собственно о Волге следовало, вероятно, забыть. Связался — и наткнулся на раздраженный отказ интересоваться судьбой какой-то там проститутки. Не мешайте работать, майор, нам и без вас есть чем заняться. Вы представляете, что сейчас творится?

Дима представлял. Тем не менее желание добраться до проклятого чинуши было совершенно невыносимым, и он, пожалуй, добрался бы. Однако стоило ему отключить связь, хлопнуть полстакана коньяку и начать собираться, как его настиг входящий вызов. «Генерал-майор Горин», — представился его абонент. Он не добавил «разведка», но этого и не требовалось. Непонятливых в «Черных Единорогах» не держали.

По окончании разговора с генералом (совсем короткого, для назначения встречи не требуется много времени) Десница ненадолго задумался. Набить морду посольской крысе он уже не успевал. А вот переговорить с Платиной и попытаться обмозговать, что делать дальше, — вполне. Набирая код вызова, он покосился на бутылку, пожал плечами и плеснул себе еще полстакана. Конечно, встреча… да ладно, пусть Горин и генерал… но пока-то все-таки майор… переживет.

Из протокола допроса Дарьи Филатовой

— Вы плохо выглядите, Дарья Владимировна.

— Вашими молитвами.

— Ну-ну, не надо обострять. Вы же прекрасно понимаете, что моя задача — вовсе не причинение вам каких-то неудобств. В сущности, их и не было бы, если бы вы согласились сотрудничать с нами.

— С кем конкретно?

— Со Службой безопасности Российской Империи, конечно. Понимаю, нехорошо с моей стороны напоминать вам о том, что своим спасением вы обязаны одному из наших сотрудников, но…

— Своим спасением я обязана прежде всего тому, что ваша хваленая служба сыграла с этим самым сотрудником в «зайку бросила хозяйка». А также тому, что испортить отношения со всеми своими союзниками Российская Империя покамест не успела. Впрочем, не исключено, что у Империи все еще впереди.

— Вы забываетесь!

— Хотела бы, да разве ж вы дадите?

Из записи частной беседы

— Сделаем, не вопрос. Да ты и без меня справилась бы, Надюша, в чем проблема-то?

— Не хочу я, Глашенька, чтобы они родней были, пусть даже и формально. Мало ли, как дело повернется? В жизни всякое бывает. Вдруг оболтус мой хоть так за ум возьмется?

Из записи частной беседы

— Заканчивай зевать, Григорий, дело у меня к тебе.

— Да Бог с тобой, Глафира, какое еще дело?! И так восьмерых настрогали…

— Ох, и охальник же ты, Гришка!

— Не был бы я охальником — до сих пор бы тебя только во сне и видел!

Агате казалось, что она заболевает. И было от чего.

Комната — камера? — в которой ее содержали, была абсолютно безликой. Неприятно-белесые металлопластовые стены, такой же пол, низкий потолок со вделанной в него полосой светильника. Койка — не койка, топчан — не топчан, короче, ложе. И все. Сомнительной чистоты подушка, еще более засаленное, колючее, но при этом почти не греющее одеяло.

Почти не греющее… в данный момент это являлось весьма актуальным, потому что в комнате было холодно и как-то — слова другого не подберешь — промозгло. Впрочем, холодно было не всегда. Иногда в помещении становилось удушающе-жарко и сухо. Время от времени — но редко и ненадолго — температура и влажность делались комфортными, а потом снова холод и жара, жара и холод, по нескольку раз в сутки.

Браслет у Агаты отобрали сразу же, но чувство времени, даже изначально очень приличное, тренинги «Спутников» развили максимально, и это было очень кстати, потому что освещение в комнатушке изменялось столь же хаотично, как и температура. Впрочем, режущий глаза свет преобладал.

Звукоизоляция была полной, тишина давила на уши. Как правило. Порой Агате казалось, что она что-то слышит. Какой-то не слишком приятный звук, словно вне зоны видимости и досягаемости работает заржавленный механизм непонятного назначения. Однако это могло быть и результатом неполадок с сосудами — давление в ее узилище тоже менялось.

Надо полагать, за ней наблюдали, потому что стоило девушке задремать, как тут же выяснялось, что надо идти в санблок. Или на очередной допрос. Или просто принесли еду, качество которой позволяло предположить, что свиньи от нее либо отказались, либо сдохли после употребления, протухли и стали частью все той же еды. Поэтому ела Агата мало. Поэтому — и еще потому, что в еде и питье присутствовал, похоже, какой-то посторонний компонент. Определить его она не могла, но на всякий случай остерегалась.

Больше всего донимала Агату невозможность вымыться и переодеться. Санитарный блок позволял облегчиться, но устройством туалета участие в процессе воды не предусматривалось. Душа не было вовсе. Добротная одежда, презентованная на Закате вздыхающей матушкой Варфоломея, измялась, пропахла немытым телом и раздражала с каждой минутой все сильнее.