Барретт не двинулся с места.

— Нет, черт возьми, не понятно! Можешь подавиться своими проклятыми приказами и своей королевской стражей, и…

Рафаэль встретил яростный взгляд Барретта.

— Чего ты от меня хочешь? — спросил он. — Чтобы я бежал? Сидел под столом и хныкал, как побитый пес? Бросил мой народ? Ну же? Ты ведь меня знаешь лучше кого бы то ни было!

Судорога боли исказила обыкновенно спокойное лицо Барретта. Он отошел от стола и на мгновение повернулся к Рафаэлю спиной, борясь с бурей внутри себя. Когда он вновь посмотрел в глаза Рафаэлю, он уже был такой, как всегда.

— Я хорошо тебя знаю, ты ведь мой друг, — сказал Барретт. — Но быть осторожным не то же самое, что бежать и бросать все, что тебе дорого. Я всего лишь прошу…

— Ты просишь меня оставаться в замке, пока его не возьмут мятежники. Точно так же я могу лежать в гробу и там ждать их прихода. Неужели ты не понимаешь, Барретт? Я хочу собственными глазами видеть моих людей и собственными ушами слышать, что они говорят. Мне мало того, что мне доносит фон Фрейдлинг и другие…

— Рафаэль…

— Займись своим делом, — холодно перебил его Рафаэль, — или освободи свое место. Выбор не так уж сложен и остается за тобой.

Барретт взял свою чашку и запустил ею в камин. Она как будто расплылась сначала в огне, а потом лопнула, взорвавшись множеством осколков. Старинную деревянную дверь толщиной в несколько дюймов Барретт захлопнул за собой с такой силой, что она еще долго дрожала на петлях.

Рафаэль спокойно взялся за ручку и продолжил работу. Несколько минут он не поднимал головы, пока в кабинет не ворвался второй посетитель.

Это был Люсиан, все еще не пришедший в себя после стычки с братом накануне, но улыбавшийся со своей обычной дерзостью.

— По-моему, Барретт в плохом настроении, — весело заметил он. — Насколько я понимаю, он против твоего грандиозного плана явить себя твоему народу.

Рафаэль нахмурился.

— Опять подслушиваешь? Мне это начинает надоедать, Люсиан.

— Для младшего сына такая привычка жизненно важна.

Несмотря на ранний час, Люсиан направился к бару и налил себе бренди. Рафаэль почувствовал тошноту.

— А, знаешь, Барретт прав. Сейчас тебе никак нельзя покидать замок. Глупо. Это и вправду самоубийство.

Рафаэль перестал делать вид, что работает, и сложил руки на груди.

— Уверен, ты не переживешь, если со мной что-нибудь случится.

Люсиан рассмеялся и прижал правую ладонь к груди.

— Я буду в отчаянии.

Рафаэль почувствовал, как у него сжимается сердце, но он уже чуть было не задушил своего брата один раз и не желал вновь давать волю инстинктам. Он тяжело вздохнул, на мгновение закрыл глаза и сказал:

— Люсиан, у меня нет времени. Займись своими делами, если они у тебя есть, и оставь меня в покое.

Люсиан насмешливо салютовал ему рюмкой.

— Жду ваших поздравлений, ваше высочество. Я решил жениться.

Несмотря на пылавшую внутри ненависть, Рафаэль почувствовал облегчение. Он знал, что Люсиан не разделял его преданности народу Бавии, и может быть, если дать ему достаточно денег, он поселится где-нибудь подальше со своей молодой женой. Да и Рафаэль будет спать спокойнее, если Люсиан и Федра уедут из Бавии.

Он вновь склонился над столом, не желая, чтобы Люсиан видел, как он доволен его решением.

— Ты должен представить меня своей невесте, — сказал Рафаэль, изображая недовольство. — А тем временем…

— Ты ее знаешь, — с издевкой проговорил Люсиан. — Я хочу жениться на Анни Треваррен.

Рафаэль будто заранее знал, чье имя назовет его брат, однако ему все равно не удалось сдержать вспыхнувшую в нем отвратительную ярость.

— Прошу прощения, что вынужден напоминать тебе, — сказал он после недолгих раздумий, — но мисс Треваррен ясно дала понять, что презирает тебя.

— Я заставлю ее изменить свое мнение, — таинственно проговорил Люсиан. — Сначала я попрошу прощения за все то плохое, что успел совершить. Потом покажу ей, какой я благородный. Дам ей понять, что, хотя мой брат поиграл с ее девственностью, а потом отверг ее чувства, я, Люсиан Сент-Джеймс, желаю загладить семейную вину и взять ее в жены, — Услыхав стон Рафаэля, он широко улыбнулся и наклонился над столом в точно такой позе, в какой только что стоял Барретт. — Ты мне не веришь, правда? Ну, что ж, ваше высочество. Когда вы погибнете от рук мятежников, Анни понадобится утешение. Она будет благодарна мне за мою нежность, а ведь мы оба знаем, да-да, Рафаэль, как легко принять благодарность за любовь.

Ужасные картины вставали перед мысленным взором Рафаэля. Вот его могила. Нет, не рядом с Джорджианой, а где-то на краю политого кровью поля боя. Он видел оплакивавшую его Анни и рядом с ней Люсиана, который, как хищная птица, ждал удобной минуты, чтобы схватить добычу. Он знал, что если сейчас что-то скажет Люсиану, тот лишь сильнее утвердится в желании сделать по-своему.

Рафаэль молчал.

Люсиан пересек комнату, налил еще одну рюмку, вернулся и поставил ее перед Рафаэлем.

— Выпьешь за мое счастье, брат?

Каким-то чудом Рафаэль сдержался. Он не сбросил рюмку со стола и не выплеснул ее содержимое в лицо Люсиану. Вместо этого он холодно проговорил:

— Не позже, чем через час, найди Барретта. Он даст тебе коня и все необходимое в дорогу.

Люсиан перестал улыбаться.

— О чем ты говоришь?

— Я подписал приказ о твоем назначении, — ответил Рафаэль. — Отныне ты — солдат армии Бавии.

— Ублюдок, — выдохнул Люсиан. Кровь отхлынула от его лица, и он побелел до корней волос. — Проклятый цыган! Ублюдок! Ты не имеешь права!

— Имею, — сказал Рафаэль. — Назначение подписано. Теперь отправляйся к своему командиру, иначе, клянусь всеми святыми, я засажу тебя в тюрьму.

— Ты знаешь, что из меня не получится солдата. Меня убьют…

Рафаэль наклонил голову и крикнул:

— Стража!

Дверь тотчас распахнулась, и на пороге выросла фигура одного из силачей Барретта. Он переступил порог, поклонился и стал ждать приказа.

— Ну? — Рафаэль не сводил глаз с лица брата. — Ну, покажи же, что ты храбрый человек! Или ты трус?

Люсиан был весь серый и мокрый от пота. Рафаэль непременно пожалел бы его, если бы не его похвальба насчет Анни Треваррен.

— Рафаэль, ради Бога…

— Выбирай…

Люсиан на несколько мгновений закрыл глаза, а когда вновь открыл их, они горели такой ненавистью, какой Рафаэль еще не видел.

— Я буду служить в твоей проклятой армии, — прошептал Люсиан. — А вы, ваше высочество, не забывайте защищать свою спину, потому что отомщу вам.

Рафаэль обратился к стражнику.

— Мой брат хочет защищать свою страну, — бесстрастно произнес он, не сводя глаз с лица Люсиана. — Присмотри, чтобы он получил все, что положено солдату.

Едва Люсиан и стражник скрылись за дверью, как Рафаэль откинулся в кресле и стал смотреть на янтарный напиток в рюмке, оставшейся стоять на столе после того, как Люсиан с таким торжеством предложил ее своему царственному брату. Размышляя о том, не слишком ли он перегнул палку, Рафаэль, тем не менее, не мог не улыбнуться, представляя избалованного Люсиана в солдатской форме или спящим на земле.

Анни мучилась на второй примерке свадебного платья Федры. Только в третий раз посмотрев на балкон, она увидела Рафаэля.

У Анни быстро-быстро забилось сердце, словно птичка замахала крыльями, спеша улететь подальше. Первым ее желанием было опустить глаза, однако из природного упрямства она этого не сделала. Она не отрекалась ни от одного своего слова, сказанного ею Рафаэлю после того, как она толкнула его в фонтан, и она подумала, что глупо делать вид, будто ничего не произошло.

Рафаэль молча ждал, держась в тени, пока мисс Ренденнон, не зная о его присутствии, бесконечно колола, крутила, вертела Анни, ни на минуту не закрывая рта. Даже когда она ушла, Рафаэль еще долго оставался наверху и ничего не говорил.

Стоя в одной рубашке и в чулках, Анни болезненно ощущала пристальный взгляд Рафаэля, и все же торжествовала, даже на таком расстоянии чувствуя его страстное желание.