Гидеон отпустил ее без возражений, но его внезапная усмешка разрушила иллюзию серьезного, сурового лидера.

— Не давай нелепых обещаний, Кора. Обычно мои сестры преуспевают в том, чтобы причинить неприятности Дикону.

— Если это происходит так часто, может быть, это его проблема, а не их. – Она заколебалась, затем поправилась. – Не наша.

— Это верно. – Он похлопал ее по ноге и повернулся к костру.

— Единственное, в чем мой дед прав – в таком мире, как у нас, все нуждаются в семье. Хотя он не всегда практикует то, что проповедует.

— Даже если это единственное, что мы должны сделать сами, – согласилась она.

Дикон подошел к ним, держа в руках напитки, но не угостил.

— Вы говорите о клинике для городских беженцев?

— Как раз к этому подошли. – Гидеон потянулся и выхватил пиво из левой руки Дикона. – Ты удовлетворен службой безопасности?

Дикон хмыкнул.

— А я когда-нибудь был? Но мы сделали все, что могли. Вашей охране придется с этим разбираться.

— Если что-то вдруг случится, – подчеркнула Koрa.

Он просто уставился на нее тяжелым взглядом. Кора лениво задалась вопросом: «Дикону не нравится сама ситуация, или он невзлюбил меня?» Наиболее вероятным ответом было сочетание обоих факторов. Ему хотелось заниматься своими людьми, а не нянчиться с ней. Но он все равно будет делать это по просьбе Гидеона.

Она знала таких людей, как Дикон. Воины, чья преданность была больше, чем подчинение приказам. Независимо от того, в чем заключалось их дело, они не позволяли никому вставать на пути достижения цели, даже упрямым врачам.

Кора улыбнулась, несмотря на боль, которая пронзила ее сердце. Да, раньше она знала таких людей, как Дикон, и, по крайней мере, один из них умер из-за нее.

Напряженная тишина разлетелась, когда появился Зик и обнял Дикона за плечи. Младший Всадник был так же высок, как и Дикон, но его волосы были колючими и светлыми, а не темными, как у зама Гидеона, и на лице у него была дразнящая улыбка.

— Вам, народ, лучше не обсуждать работу.

— А что же еще обсуждать? – Кора поднялась и протянула руку. – Надеюсь, ты пришел спасти меня. Я сейчас – прекрасная дева в беде.

— «Девы в беде» – как раз моя специальность. – Зик хлопнул Дикона по спине и взял Кору за руку, но все же остановился, чтобы взглянуть на Гидеона.

— Босс.

— Зик. – Гидеон наклонил голову. – Иди и наслаждайся праздником.

Кора проследовала за Зиком ближе к костру.

— Ты пропустил все самое интересное. Я просто раздражаю Дикона.

— Все раздражает Дикона. – Зик головокружительно крутанул ее, прежде чем притянуть к себе очень близко, уводя в танце. – Только слегка. Легкое раздражение – обычное состояние Дикона.

— Нет, это не про него.

Что-то в легкой манере общения Зика вызвало на откровения.

— Он напоминает мне кое-кого, кого я знала раньше.

— Кого-то из членов парламента?

— Вроде того. Воина.

Большинство Всадников родились в Секторе 1, но Зик был похож на нее. Он из тех, кто вырос внутри сияющих стен Эдема. Штрих-код гражданина города давно стерся на его запястье, но она видела его длинные криминальные записи, одну из которых он заработал, взломав систему Эдема, чтобы перераспределить кредиты гражданам, которые умирали от голода.

Так что Кора не была слишком удивлена, когда с его губ сорвалось имя человека, о существовании которого большинство людей не знало.

— Эшвина Малхотра?

Ему не нужно было ее подтверждение, поэтому она сосредоточилась на ребристом воротнике его серой футболки вместо ответа. Иногда сложно признаться в том, что невозможно объяснить самой себе. Чувства отказывались превращаться во что-то такое же прозаичное, как слова, поэтому лучше было промолчать о них.

Кора всегда знала, что ее пациенты на Базе не воспринимали вещи вроде человеческих уз и дружбы так же, как большинство людей. Они были спроектированы, чтобы направлять энергию на навыки, ориентированные на оптимальное выполнение миссий. Большую часть времени ей было легко принимать это, как должное. Но с Эшвином…

Она отпустила охрану. Она забыла о профессиональной дистанции, потому что было несколько моментов, когда Эшвин смотрел на нее с чем-то, напоминающим интерес. А теперь его не стало…

Слезы навернулись на глаза, и Кора закрыла их, чтобы не вызывать у Зика жалость.

— Ты знаешь, есть вещи, о которых тебе не стоило знать.

— Да. – Он успокаивающе погладил ее по спине. – Хотя я об этом не сожалею. Я сую свой нос туда, куда не следует, но именно поэтому я оказался здесь с Гидеоном. И это хорошее место.

Он так решительно убеждал ее, что она не сдержала улыбки.

— Поскольку я практически принята в семью Риос, я должна согласиться с тобой.

— Не забывай о Всадниках. – Он усмехнулся и снова закружил ее. – Ты держишь нас всех вместе. Я не потерял ни одного из братьев с тех пор, как ты появилась, поэтому черт с ним, с Диконом, если это заставит тебя улыбаться всю ночь напролет.

— Договорились. – Кора продолжала улыбаться.

По сравнению с другими, пережившими войну между городом и секторами, у нее не так много причин грустить. Она нашла хорошую жизнь здесь, с друзьями, у нее есть возможность заниматься любимым делом, лечить тех, кто в этом нуждался.

Ведь на самом деле единственное, что она потеряла в этой войне, никогда ей и не принадлежало.

Всадники направлялись прямо в ловушку.

Расположившись на крыше двухэтажного склада, Эшвин Малхотра наблюдал в бинокль, как три мотоцикла прогрохотали по пыльной дороге в сторону центрального Храма Сектора. Ровное урчание моторов доносилось до него, присоединившись к беззаботному перезвону множества храмовых колокольчиков, танцующих на послеполуденном ветерке.

Трое байкеров были одеты в кожу и джинсы. Шлемы скрывали их лица. Конечно, не так важны были их личности, как-то, кем они являлись.

Всадники Гидеона. Святые воины. Святые герои. За пределами Сектора 1 Всадники скорее были мифом и легендой, чем группой профессиональных и смертельно опасных солдат, чья лояльность была непоколебимой и абсолютной. Здесь они действовали как «глас и длань» самого Бога-правителя, Гидеона Риоса. Каждый из них имел право выступать в качестве судьи, присяжных и палача, с позиции абсолютной веры и высшей власти.

У Эшвина они вызывали любопытство. Он проанализировал каждый кусочек добытых данных, каждый бит истории, каждое досье, каждый отчет миссии, даже слухи, которые доходили из Сектора 1. Он сравнил свой анализ с личными впечатлениями от встреч с этими воинами. Но Всадники до сих пор были вне его понимания.

Весь Сектор 1 был необычным. Его граждане почти полностью зависели от силовых и энергетических сетей, пронизывающих другие семь секторов и город. Даже теперь, после революции, когда Гидеон Риос помогал другим наладить структуры, поднять из руин города, они оставались замкнутыми и молчаливыми.

Они предлагали помощь нуждающимся, жилье для беженцев из города. Они предоставляли продукты питания, одежду и медицинскую помощь сотням людей, обездоленным войной. Жители Сектора 1 улыбаясь, проповедовали любовь и пацифизм, оставляя все права на принуждение в руках Всадников. Они много отдавали и мало просили взамен.

В мире, который был разрушен несколько десятилетий назад, Сектор 1 оставался сложнейшим уравнением. И сколько бы раз Эшвин ни тасовал переменные, решение этого уравнения найти не мог.

Власть. Алчность. Влияние. Вера. Все это являлось слишком зыбким, оставляло достаточно места для человеческой глупости. Эшвин предпочитал более надежные материальные вещи, которые можно было бы количественно оценить, и сосчитать.

Например, деньги.

Он направил бинокль в сторону Храма. Склад, который он выбрал своим укромным местом, был простым глиняным сараем. Мраморный фасад Храма ловил закатные лучи солнечного света и светился.