- Что ж ты снова-то дома сидишь? - встревожено спросила бабуля, выглядывая из своей комнаты на кухню, где я в задумчивости допивала свой чай.

  - Что? - рассеянно переспросила я, продолжая рисовать в своем уме воздушные замки.

  - Чего погулять не пойдешь? А если хочешь, приводи его сюда.

  - Кого?

  - Мальчика, - в кои-то веки бабуля оторвалась от экрана и даже вышла на кухню.

  - Ба, ну какого мальчика, нет у меня никого, кроме вас с Григорьичем, - устало возразила я.

  - Нету, - проворчала старушка, - вон даже Григорьич что-то почуял, ведет себя странно. Как ни подойду - шипит, словно не узнает.

  На этих словах бабули я насторожилась и машинально посмотрела наверх, в сторону своего чердака.

  - Что встрепенулась? - подозрительно поинтересовалась бабуля. - Иди уже, вижу, что усидеть не можешь. - И она тихо засмеялась каркающим смехом.

  Я действительно почти взлетела наверх - на этот раз меня долго уговаривать не надо было, от какой-то неясной надежды или предвкушения. Глупой надежды, если честно, потому что я в глубине души надеялась увидеть там его.

  Вечерний ветер шевелил занавеску, за окном уже было полностью темно, и луна не светила, затянутая тучами. Я потянула носом воздух и подумала о том, что сегодня, пожалуй, стоило бы закрыть окно, потому что может быть гроза. А бабуля всегда очень ругалась, когда наверху хлопали ставни, и каждый раз причитала, что чинить их некому. Я уже потянулась к створке окна, когда на мою руку сверху легла его рука.

  - Не надо, оставь, - произнес его голос.

  - Так это не сон, а галлюцинация? - произнесла я вслух.

  - Это реальность, - ответил он, разворачивая меня к себе.

  - Чья реальность? - с оттенками сарказма в голосе поинтересовалась я. - Не нужно было сегодня приходить, я устала после кладбища, - произнесла я и рухнула на кровать, не раздеваясь.

  Он смотрел на меня от окна, не шевелясь.

  - Зачем ты пришел? - пробормотала я, повернув голову.

  - Ты притягиваешь меня, - ответил он.

  - Добро бы только по ночам, но если я постоянно буду думать о тебе - это паршиво, - произнесла я.

  - А ты думаешь?

  - Думаю, - призналась я, - временами мне кажется, что непрерывно.

  - Почему? - спросил он.

  - Почему? - я даже приподняла голову над кроватью. - Может быть потому, что ты невозможно интересен, а может быть потому, что мне больше не о чем. В моей жизни нет ничего стоящего, что могло бы сравниться с тобой.

  - Тебя снова кто-то расстроил на работе?

  - Нет, - успокоилась я, глядя в его бездонные глаза, - Виктории не было, а больше некому.

  - Тогда в чем дело?

  - Наверное, в родителях, - вздохнула я, вспоминая вечерний поход.

  - Ты помнишь отца? - спросил он.

  - Нет, - покачала я головой, - я никого из них не помню. Ба показывала мне фотографии, но это еще мучительнее - все равно что смотреть на чужих людей и пытаться вспомнить.

  - Его нет на фотографиях, - произнес он.

  - С чего ты взял? - насторожилась я. - Вы что там с ба, сговорились?

  - Твой отец никогда не разбивался в аварии. - Произнес он. - Я пойду, тебе лучше отдохнуть.

  - Эй, подожди, - воскликнула я, - объяснись. Я не настолько устала.

  - Завтра тебя ждет тяжелый день, - произнес он и растворился в окне.

  Я опять потерла глаза, как и прошлой ночью, но он не возник снова, и в комнате не было шипящего Григорьича, как в прошлый раз. Я сидела на своем матрасе в полном недоумении, и теперь визит моего гостя казался мне уже не столько возбуждающим, как раньше, сколько немного пугающим и скатывающимся к бредовости моих обычных снов.

  В комнату вошел начальник Нинки и, судя по торжественной мрачности на его лице, нас ждала какая-то ужасающая весть. Все сотрудники поднялись из-за своих столов и выстроились в нервно потирающую руки шеренгу. Меня всегда доставали долгие паузы, которые выдерживали выступающие, перед тем, как сказать, что в субботу мы работаем или что премии не будет, потому что мы все оболтусы и лодыри. Но то, что нас собрал Валентин Палыч, было само по себе вещью диковинной, так что я ему почти согласна была простить даже эту театральную паузу.

  - Многие из вас уже знают о внезапной болезни Виктории, - начал он, и люди закивали головами. - Так вот, у меня печальные новости. - Все замолчали, и воцарилась гробовая тишина. - Виктория сегодня умерла в реанимации, рано утром. Врачи сделали, что могли, но... Вашим начальником временно буду я, так что если возникнут какие-то производственные вопросы, будем решать вместе. - Он откашлялся, угрюмо поправил галстук и вышел из комнаты.

  Все стояли, словно громом пораженные. Бывает, что люди болеют, и их смерть в общем-то предсказуема, бывают несчастные случаи или аварии, но чтобы так. На лицах присутствующих читалось потрясение, перемешанное с недоверием. Насколько я не любила Вику, но и мне было дико услышать подобные новости. В конце концов, я никому не желала гибели.

  В дверях показалась Нина и призывно мигнула мне. Я поднялась, словно зомби, со своего места и потащилась следом за ней.

  - Нет, ну ты можешь себе такое представить, - произнесла она, нервно закуривая.

  - А я не верила тебе, когда ты говорила, что она заболела. Ведь совсем не верила, но я и подумать не могла... - тихо проговорила я.

  - Да, тут такая история, что и самой не верится до конца.

  - Так что случилось-то?

  - Говорят, к вечеру она уже неплохо себя чувствовала, вроде как на поправку пошла. А утром все симптомы вернулись, и даже хуже стало. В общем, так она уже в себя и не пришла.

  - Так а что было-то? Что за болезнь? Чтоб человека за пару дней не стало!

  - Я тоже об этом думала, - понизив голос, произнесла Нина, - чтоб не оказалась заразной, иначе нас тут всем офисом на карантин можно сразу, а то и в морг, - нервно добавила она.

  - Вообще-то я не об этом, - я действительно не думала о заразности или незаразности болезни, я просто не могла понять, как подобное могло случиться.

  - Что тут думать - вскрытие покажет, - сказала Нина, снова затянувшись, - думаю, многие среди ваших вздохнут с облегчением, что уж тут скрывать.

  - Нин, - я покачала головой.

  - Ладно, пора мне, а то Палыч седня не в духе. - И затушив бычок о стенку жестяной банки, она помчалась в офис. А я осталась стоять в растерянности.

  - Вы родственница? - спросил небритый врач в халате. Глядя в его глаза, можно было с уверенностью сказать, что я застала его под конец смены.

  - Сотрудница, - мягко ответила я.

  - Боитесь, не заразно ли, - презрительно усмехнулся он.

  - Нет, - ответила я, не отводя взгляда, и он как-то смешался.

  - Что вы хотите знать?

  - Хочу знать, что случилось?

  - В заключении сказано... - и он начал сыпать безликими медицинскими терминами, большую часть которых я вообще никогда в жизни не слышала.

  - Вы можете мне просто сказать, что случилось? - оборвала его я.

  Он замялся, то ли подбирая правильные слова, то ли не зная, стоит ли со мной вообще говорить на подобную тему, но еще раз взглянув мне в глаза и как-то внутренне успокоившись, наконец, произнес:

  - При отсутствии явного кровотечения, можно сказать, что она каким-то образом теряла кровь, и потеряла слишком много.

  - То есть вы хотите сказать, что она умерла от потери крови? Но почему вы не сделали ей переливание? Есть же банк, в конце концов, доноры, - эмоции захлестывали меня. Я была готова услышать название какой-то страшной неизлечимой болезни, но не то, от чего в больнице никто не должен был умереть, если уж он попал в нее вовремя.