Он не помнил, как оказался рядом с Грандином, опрокидывая на стол, набросился, рыча, покрывая восхитительное тело поцелуями. Сам не понимая, что он хочет сделать с ним, но не в силах не прикасаться к нему, как если бы Мистраль в одну секунду сделался магнитом, притянувшим и намертво влепившим его в себя, губами, ладонями, животом, ниточками сердца прорастающими из центра груди, для того, что бы исчезнуть и раствориться внутри чужого тела.

   Не в силах отпустить ни на мгновение, желая сблизиться с ним, слиться воедино, заставить принадлежать целиком и полностью. Не понимая, как он был настолько глуп, что бы добровольно отказываться от этого? Ведь это же очевидно, они созданы друг для друга, и нужно быть абсолютно тупым, что бы не понимать, насколько совершенно и идеально это совпадение, когда разум может быть ослеплён глупостью и предрассудками, но тело словно совершенный сверхчувствительный инструмент, прекрасно понимает истину и находя ответы на вопросы, само расставляет всё по местам, и остаётся лишь принять это.

   Грандин тихо смеясь, подбадривал его жаркими поцелуями и ласковым шёпотом, помогая двигаться и направляя неумелые движения, сдерживая чужое нетерпение и растягивая удовольствие до максимума, до тех пор, пока тело Ири не взорвалось ослепительным фейерверком оргазма. Он, буквально свалился на Грандина вдавливая любовника в стол, неистово повторяя его имя.

   - Ран, Ран..О боже...Ран.

   - Тише, тише, любовь моя. Ты же не хочешь перебудить всю академию? Ммм?

   Грандин улыбаясь, нежно обнимал его одной рукой, вторую направил вниз, собираясь закончить, но Ири перехватил его пальцы, поцеловал, а потом мягко, но решительно освободившись от плена рук, толкнул Грандина на стол и припал к нему губами, лаская напряжённую плоть. Чувственно, по особому трепетно и бережно, не просто отдавая благодарность, но словно рождая связь. Особое нечто на двоих, что не забывается спустя годами, потому что никто не делал это так и никогда не сделает после. Потому что каждый человек обладает особой индивидуальностью, но есть те, кто оставляют в памяти яркий след кометы, в любое действие и любое самое обыденное движение, вкладывая свой особый глубинный смысл, обладая способностью создавать миры, не просто создавать, но дарить эту способность другим.

   Мышцы Грандина напряглись, он издал стон, вскрикнул и забился в судорогах, позволяя Ири выпить себя досуха, ощущая бешенное биение собственного пульса, пытаясь выровнять дыхание, в осознании, до чего же он хорош. Неопытен, но как же он хорош, в своей полной неискушённости, умудрившись уделать Мистраля по всем статьям, даже не понимая, что только что победил его, лишив рассудка, понимания, желания сердиться, абсолютно всех щитов и заслонок.

   Обхватив любовника за шею, Грандин притянул его к себе, поцеловал благодарно, хотя судя по восторжённому умалишённому состоянию Ири, мог и не церемониться. Ири кажется, так и не мог прийти в себя от счастья понимая, что только что произошло.

   - Пообещаешь, что больше не будешь надумывать глупостей? - ласково спросил Грандин.

   Ири покачал головой.

   - Ран почему? Почему ты..пошёл на это?

   - Что бы избавить от сомнений одного глупого солнечного мальчика. Ири, - подразнил он в своей привычной манере, и шепнул, потёршись носом, о загорелое плечо.

   - Пошли в кровать. У тебя здесь, чертовски холодно.

   - Я тебя отнесу - с готовностью предложил Ири, но Грандин, которому надоело играть пассивную роль, разразился громким издевательским хохотом.

   - Нет, мой сладкий. Твоя спина, слишком драгоценна для меня, что бы позволить, напрягать её столь необдуманно.

   Он выпрямился и соскользнул со стола, обнимая Ири и увлекая за собой.

   -Носить тебя на руках, моя привилегия. Пока не подрастёшь немного - Он выразительно шлёпнул Ири по макушке, которая сейчас, когда они стояли, находилась на уровне его глаз, да и то лишь за счёт того, что Ири не снял сапоги. Босиком Ар едва достигал Мистралю до подбородка, и если раньше Ири это невероятно бесило, то сейчас этот факт утратил всякое значение. Грандин Мистраль перестал восприниматься соперником, а их отношения, начали приобретать совершенно иное, важное значение.

   Внезапно Ири понял, что по прежнему одет и смутился, осознав, что занимаясь любовью с Раном, повёл себя совершенно по скотски, не соизволив скинуть даже сапоги. Грандин только хмыкнул, толкнул его на кровать и прыгнул сверху, с совершенно неподражаемым блядским мурлыканьем, избавляя любовника от всего, что не соответствовало постельной этике, включая смущение.

   Через минуту, Ири, получивший некоторое моральное удовлетворение от того, что был ведущим, с тоской осознал, что рядом с таким любовником как Ран, ему ещё очень долго предстоит быть ведомым, в какой бы позиции он не находился.

   Грандин с ним был полностью согласен, и неторопливо освобождая виноватого возлюбленного от одежды, загадочно улыбался, думая о том, что как бы его радость не распускала слюни по поводу произошедшего, наивно предполагая, что Грандин всегда будет уступать, скоро он обрушит эти иллюзии, самым нежным и сладким способом. К чему он и приступил, методично переворачивая наивного любовника на бочок и обучая его, ещё одному способу, как можно оказаться на равных. Ну, почти на равных.

   Ири кусал подушку и зажимал себе рот, что бы не кричать от волнами накатывающего экстаза. Медленные и быстрые движения Грандина за спиной сводили с ума. Он таял в родных руках, начавших восприниматься дополнением к собственным, и всё тело казалось прозрачным и невесомым и невероятно лёгким.

   Грандин и сам не понимал, откуда внутри него взялось столько неиссякаемой нежности. Она изливалась из него бесконечным потоком, и ему казалось, что ей не будет конца. Ему хотелось делать это медленно, насладиться каждым прикосновение к Ири, целовать опухшие подставленные губы, шею ключицы, плечи, любовно обрисовывать напряжённый пресс, дразнить лёгкими касаниями пальцев, заставляя дрожать от предвкушения, ласкать спину и крепкие ягодицы, сжимающиеся так тесно, что он замирал, нашпиленный на острие этого ощущения, понимая, что впервые осознаёт значение выражения "До слёз".

   Не просто близость, но такая близость, когда от счастья хочется просто сдохнуть, и невозможно представить, что это может прекратиться, закончиться обыденной банальщиной, исчезнуть...

   Впиться пальцами в чужие предплечья, сжимая с силой, оставляя синяки... Но не вздохнуть, не выдохнуть. Замереть, с силой зажмуривая веки, понимая, что нужно контролировать себя, ибо Ири вызывал не просто желание секса, но желание вбиться в него до основания, достав до горла. Прорости в нём, до самой макушки, застыть, ощущая чужой запах, вкус, тепло. Нежность похожую на океан, из которого совершенно не хочется выплывать, даже на миг, только окунуться ещё глубже, глубже, достигнув дна, добраться до предела, для того, что бы осознать, предела не существует, а то, что существует, не имеет названия, оно безбрежно. И сейчас Ири добровольно дарил ему это, даже не понимая, сам, что же он отдаёт. Двигаясь, откликаясь, вплавляясь кожей, подставляясь под поцелуи и целуя в ответ, с такой силой словно хотел вытянуть из Мистраля саму жизнь, а если бы и мог вытянуть, видит бог, Грандин Мистраль не задумываясь, отдал бы ему каждый вздох.

   Чувствительность Ири будоражила, подхлёстывая воображение придумывать всё новые и новые изощрённые ласки, в абсолютно бездумном беспонимании, различения ощущений, своих или чужих. Они сливались в единую бесконечную паутину движений. Никто так не реагировал, чутко резонируя на легчайшие прикосновение, что бы взамен, подарить нечто, столь же сильное и удивительное.

   С безошибочным чутьём находя и угадывая, на его теле все сокрытые зоны, о существовании которых Мистраль и сам не подозревал до сегодняшнего момента.

   Счастье заполоняло изнутри, щекотало где - то в глубине, поднималось воздушными пьяными пузырьками, ударяя в голову, вызывая эйфорию и желание смеяться.