Казалось, он побледнел от сказанных ею слов.

— Это было бы больше, чем смерть для нас. Для всех нас, для него. — Произнес он, имея в виду Нагару.

— Разве тебе было бы не легче знать, что я умерла, чем видеть меня такой? — Спросила Сэм.

— Чушь, — резко выдохнул Малькольм. — Мне было бы легче, если бы ты не мучила себя памятью своей последней человеческой жизни. Было бы легче, если бы в тебе не осталось ничего, кроме Мары. Если бы ты стала высокомерной и безразличной. — Он приблизился к ней вплотную, и в его глазах светилась боль. — Но ты приходишь, и в тебе так много любви, так много Сэм, ее глаза, ее улыбка, ее упрямство.

— Я и есть Сэм, пока не умру. — Сказала она, опуская голову. — Я пришла не для того, чтобы мучить тебя. А для того, чтобы встретиться с тобой и поговорить, чтобы ты знал, что со мной. Чтобы ты знал, что я дорожу тобой, что я ничего не забыла. Можешь казнить меня за это, Мак, но я не хочу расставаться с тобой.

— Твой друг оказался последним из детей света? — Малькольм сменил тему.

— Да, — кивнула Сэм. — Но он ушел, когда увидел нас с Дорианом, обвинив меня в предательстве. Он предпочел бы, чтобы я умерла.

— Он не понимал тебя. — Резко произнес Малькольм. — И это неудивительно, потому что он сам никогда не был человеком, он понятия не имеет, что такое тьма. Осуждает ее, не глядя, как принцип.

— Он — мое дитя. Если он так считает, это я создала его таким. — Произнесла Сэм.

— Я всегда считал тебя своим ребенком в чем-то. — Неожиданно произнес Малькольм, и горько усмехнулся. — Ты мне казалась такой маленькой и хрупкой.

Сэм не знала, что сказать, а повиснуть у него на шее она больше не имела права.

— Что ты думаешь делать с нами? Я ощущаю, что Нагара не возражает против равновесия. А единственное, что его явно нарушает — это наша раса.

— Ничего. — Сэм пробрало от одной этой мысли. — Я ничего не буду делать с вами.

— Благородно, — заметил Малькольм, — и глупо.

— Мак, — она наплевала на собственные запреты и подошла к нему вплотную, — я никогда не причиню тебе вреда. Ты дорог мне таким, какой есть. И я никогда не смогу считать тебя злом, или врагом.

— Даже если я уничтожу твое последнее дитя? — С вызовом спросил он.

— Даже. — Ответила Сэм. — Хотя ты должен знать, насколько сильно мне будет больно. — Сэм замолчала.

— Я знаю. Прости. — Сказал он, дотрагиваясь пальцами до ее лица и очерчивая линию ее скулы.

— Мак, если ты когда-нибудь захочешь увидеть свет дня…

— Ты сделаешь меня человеком? Мне нечего делать там, где нет человека по имени Сэм. — Обреченно произнес он.

— Мак, что я могу сделать? Скажи, и я сделаю.

— Отпусти меня. — Ответил он.

— Как?

— Я хочу, чтобы тьма поглотила меня.

— Нет! — Слова застыли на губах Сэм. — Пожалуйста, нет.

— Но это единственное, чего я хочу. — Ответил он.

— Мак, пожалуйста. — Он прижалась щекой к его плечу и заплакала.

— Не плачь, Сэм. — Он ласково провел рукой по ее волосам. — Ты не представляешь, насколько я люблю твои волосы и их запах, цвет твоих глаз, выражения твоего лица. Сэм, нельзя, чтобы эта пытка продолжалась вечно. Я хочу покоя.

— Я не могу, — простонала Сэм. — Я не могу больше никогда не видеть тебя. Никогда — это слишком долго.

— Может быть когда-нибудь, после долгого небытия, Нагара воскресит меня. — Сказал Малькольм, утешая ее.

— Ты сам в это не веришь. — Покачала головой Сэм, глядя в его глаза.

Он промолчал, но это было равносильно признанию.

— Я хочу отдать тебе одну вещь, — Мак подошел к столу и взял с него небольшую книгу в потрепанном кожаном переплете.

— Что это? — Удивилась Сэм, принимая ее из рук Малькольма.

— Твой дневник, — просто ответил он.

Сэм с недоверием и дрожью стала раскрывать книгу, но Мак остановил ее.

— Не надо, прочтешь потом. Я только хотел вернуть его тебе.

— Спасибо. Мак, я…

— Я тоже.

Сэм снова прижалась к нему, и на этот раз он обнял ее крепко в ответ.

Малькольм перебирал книги в библиотеке. Они были единственными, с кем он хотел попрощаться, кроме Сэм. Он всегда дорожил этими рукописями, фолиантами и старыми изданиями, зачастую существовавшими в единственном экземпляре в библиотеке Горолакса. Когда-то давно он подарил ему свои книги, потому что знал, что тот позаботится о них лучше, чем кто бы то ни было. Для Горолакса книги были его детьми, его жизнью, в то время как настоящей жизни он практически не знал, все время просиживая в подвале, в библиотеке. Малькольм проводил пальцами по знакомым корешкам, и прикосновения будили в нем старые воспоминания.

— Мак, — голос отразился от стен, и странное эхо поднялось к сводчатому потолку.

— Клер, не стоило приходить, — Малькольм был раздосадован тем, что она его отыскала. Он знал, что Клер в Готмунде, но надеялся, что ее благоразумия хватит, чтобы не встречаться с ним. — По-моему, мы уже обо всем поговорили в последнюю встречу.

— Если то, что ты едва не выставил меня из дома, может называться словом «поговорили», тогда да, мы отлично поговорили. — Клер начинала заводиться.

— Ты хочешь, чтобы я выставил тебя снова?

— Это не твой дом, Мак, это библиотека.

— Спасибо, я в курсе. — Ответил он, снимая с полки высокую толстую книгу.

— Нормандская поэзия? Зачем она тебе сдалась. — Усмехнулась Клер, блеснув зубами.

— Клер, сколько тебе на самом деле лет? — Спросил Мак и на этот раз не без любопытства.

— Такие вопросы даме не задают.

— Дамы не приходят снова после того, как их уже не один раз попросили уйти. — Мак сел за стол с книгой в руках, раскрыл ее и стал листать, просматривая текст, и не обращая никакого внимания на Клер, словно ее там и не было.

— Мак, — она уже стояла у стола. — Что у нас пошло не так?

— Клер, — он скривился. — Прошу тебя, не начинай снова. Я просто устал от отношений.

— Да, и я верила тебе, — она склонилась над столом, нависая над книгой и заглядывая ему в лицо. — У тебя действительно не было никаких отношений, до некоторых пор. Значит, табу снято? — Зло усмехнулась она и продолжила. — И ты снова свободен.

Мак напряженно молчал, хотя гнев подымался изнутри него все с большей и большей силой.

— Да, я в курсе происходящего. — Сверкнула глазами Клер.

— Клер, — голос его был тяжел, — прошу тебя по-хорошему, уйди, у меня мало времени.

— Мало для чего?

Он пожалел, что вообще заикнулся на эту тему.

— Ни для чего, — ответил Малькольм, подымаясь из-за стола.

Клер взяла книгу, лежащую на столе, в руки и прочла с той страницы, на которой она была раскрыта:

— И коснулась любовь онемевшего сердца, и пал я, сраженный, и меч свой я поднял лишь для того, чтобы не быть преградой любви…..

— Что это за чушь, — Клер рассеянно смотрела на страницы, затем перевернула несколько, и, наконец, узнала поэму. — О, боги… Ты что, решил… решил не мешать им? Покончить с собой?

— Вот этой сцены мне меньше всего хотелось, — мрачно заметил Малькольм, начиная нервно расхаживать вдоль ряда книг.

— Это не обязательно делать, — все еще потрясенно и растерянно произнесла Клер. — Это же глупо. Поедем со мной. И ты не будешь мешать им, ты забудешь их.

— Клер…

— Мы можем уехать на другой конец света. Мы будем устраивать вечеринки, такие вечеринки, что затмят все наши ночи. Мы будем купаться в крови и веселье.

— Клер, остановись. Мне не нужна кровь, мне больше ничего не нужно, и тем более, от тебя.

— Это все из-за нее, — с досадой произнесла Клер. — Ты по-прежнему любишь ее. Но неужели ты не понимаешь, кто она, и теперь так будет вечно.

— Вот поэтому я и хочу уйти.

— Мак, не надо… — Клер заплакала от бессилия.

— Тебе не остановить меня. Поэтому не омрачай мои последние минуты.

— Мак…

Но Малькольм уже успел сделать молчаливый призыв, и на пороге комнаты бесшумно возникли Лерой и Дэниэл.