— Снова занялась самоанализом? — Габриэль стоял в дверях.

— Можно и так сказать, — хмуро ответила Сэм, захлопывая дневник и сердясь на то, что он никогда не стучится.

— Привет, — следом за ним в дверях показалась сияющая мордашка Фанни, и Сэм не могла не смягчиться.

— Привет, вы так быстро, ребята.

— А что мы сейчас учудим, не поверишь, — сказал Габриэль, театрально вскинув брови.

— Клоун, — беззлобно проворчала она.

Габриэль тихо засмеялся.

— Фанни, подожди нас в гостиной, хорошо? — Мягко попросила Сэм, и Фанни без слов повиновалась.

— Мы что-то будем делать наедине? — Спросил Габриэль.

— Я хотела спросить тебя кое о чем.

— А, ну конечно, дневник. — Вздохнул он.

— Да, дневник. — Сэм задумалась, она не знала, с чего начать и, оттолкнувшись от кровати, зашагала по комнате. — Ты помнишь Михаэля? — Наконец спросила она.

Габриэль как-то странно посмотрел на нее.

— Что? — Сэм чувствовала себя жутко неловко и от этого начинала сердиться.

— Помню. — Ответил он, пристально глядя на нее.

— Расскажи о нем. — Попросила Сэм, все еще смущаясь.

— Михаэль — первый ангел, старший из нас. Он обладал силой и мощью, не сравнимой ни с чьей.

Сэм слушала молча, ей хотелось знать о нем все, но она не знала, как спросить.

— Он был лучшим. — Произнес Габриэль и замолчал.

— Почему же дети тьмы победили, если детей света возглавлял такой ангел? — Спросила она.

— Ты, правда, не помнишь? — Сэм показалось, что в его голосе прозвучала боль.

— Нет, — Сэм покачала головой, сама не понимая, как она может не помнить.

Габриэль потянулся к ней рукой, словно внутрь ее существа, и отдернул руку, будто обжегшись.

— Габриэль, — Сэм испугалась и дернулась к нему, но он остановил ее жестом.

— Это тьма, ты понимаешь, тьма заблокировала твои воспоминания о нем. Ты вспоминаешь только то, что ему удобно. — Тяжело дыша, произнес он.

— Габриэль, я знаю, что ты не одобряешь мою жизнь, но давай сейчас не будем об этом.

— Не будем? Тогда зачем ты читаешь дневник? Зачем спрашиваешь меня о Михаэле? Спроси своего друга и проглоти приготовленную для тебя сказку.

— Сказку, — повторила Сэм, — но ты ведь не сказка, и ты все еще жив.

— Все еще, — он криво усмехнулся. — Никогда не поздно исправить.

— Извини, наверное, не стоило тебя спрашивать, тем более, сегодня, — тихо произнесла Сэм.

— Стоило, — Габриэль снова шагнул к ней, на этот раз просто став рядом. Сэм невольно подняла взгляд и не могла отвести глаз от его светло-зеленых океанов.

— Твои глаза, словно смотришь на море, — прошептала она.

— Михаэль был твоей любовью. — Сказал Габриэль. — Ты помнишь, какие глаза были у него?

— Я прочла: светлые. — Ответила Сэм, пытаясь отвести взгляд, но у нее ничего не выходило. Лицо Габриэля словно изнутри озарилось светом, и прямо там, в комнате, поднялся ветер, который шевелил его волосы.

— Твой друг действительно сделал тебе хороший подарок. — Сказал он, кивнув на дневник, лежащий на столике.

— Трудный подарок. — Произнесла Сэм.

— Настоящий подарок обязан быть трудным. — Сказал Габриэль. — Дети тьмы никогда не одержали бы победу, если бы Михаэль был с нами.

— А что с ним случилось? — Спросила Сэм, опасаясь услышать в ответ что-то вроде того, что она сама дала ему отставку.

— Вы были вместе, пока ты не соприкоснулась с тьмой. Потом тьма соблазнила тебя, и ты оказалась на грани, поставив под угрозу нас всех. Но ты была охвачена страстью и слепа, как все безумцы.

Сэм нахмурилась, но Габриэль продолжил.

— Ты доверяла Нагаре полностью. Михаэль не мог этого видеть, он ушел, на землю.

— Ты же говорил, что ты первый и последний из ангелов, кто ступил на землю? — Возмутилась Сэм.

— Первый из всех остальных. И точно последний. — Он отодвинулся от нее и прошелся по комнате. — Ему не позволили жить, как мне. Тьма убила его, не дав ни малейшего шанса на возвращение.

— Ты хочешь сказать, — произнесла Сэм дрожащим голосом, — что все это, вся эта бойня, была продумана заранее, и тьма целеустремленно обезглавила детей света, чтобы затем убить их?

— Это суть тьмы. — Произнес Габриэль. — И ты продолжаешь играть в ее игры, по ее правилам. Ты — марионетка тьмы. И имя тьме Нагара.

— Но он спас меня, он убил своих старейших. — Слабо возразила она.

— Небольшая цена, чтобы обезопасить себя от твоего перерождения.

Сэм затрясла головой.

— У тебя все так мрачно выходит.

— Мара, — он почти прокричал ей это в лицо, словно она была глухой, — это ты утонула во мраке.

— Михаэль, — Сэм опустилась на кровать под натиском Габриэля и ушла куда-то в себя, сжимая пальцами простыню. — Габриэль, какие у него были глаза?

— Очень светлые, почти белые. — Ответил он и улыбнулся, вспоминая.

Фанни лежала очень бледная на диване в гостиной, у ее изголовья стоял Габриэль.

— Габриэль, мне страшно. — Прошептала Сэм. — Ты уверен, что все хорошо?

— Я забрал всю тьму в себя. — Ответил он.

— Но почему она не двигается, и выглядит абсолютно…

— Мертвой? — Закончил он за нее.

— Да.

— Не знаю. — Покачал головой Габриэль. — Я говорил тебе, что никогда так не делал раньше.

— Кроме как со мной, — напомнила ему Сэм.

— Да, если не считать того, что тебя после этого сполна накачали тьмой. — Жестко заметил он.

Сэм промолчала, она лишь смотрела на белое лицо подруги, потускневшие веснушки, и ей казалось, что жизнь покинула это тело раз и навсегда.

— Фанни, — прошептала она с болью в голосе, и потянулась к ней рукой, провела по волне рыжих волос. Любовь, нежность, жалость, жгучая боль — все смешалось в одном этом жесте. Пальцы ее горели, касаясь холодной кожи девушки. — Фанни, — и Сэм опустилась рядом с ней на колени и положила голову ей на грудь. Плакать было не стыдно, даже если Габриэль счел бы ее слабой и глупой, ей было все равно.

— Сколько раз я вижу, как ты плачешь. — Его голос не был ни злым, ни раздраженным, он обнял ее за плечи, пытаясь поднять. А она обняла Фанни, и держалась за нее. Между двух тел: мертвым человеком и отравленным ангелом, превратившимся в человека. Но он по-прежнему был теплым, добрым, живым. Его прикосновение заставило всплыть в памяти Сэм воспоминания о других прикосновениях, еще более светлых и теплых, таких ярких и прекрасных, что в горле перехватило дыхание. Это были объятия Михаэля, она знала. Она все еще не помнила ни его самого, ни его лица, но помнила ощущения. Каждой клеточкой своего существа она чувствовала его, радовалась ему, дышала им, и мир вокруг становился таким объемным, отчетливым, невероятным, словно все, что было до этого, было лишь тусклым сном, невзрачным подобием настоящего. Сэм вздохнула, длинно, взволнованно, неровно, и закрыла глаза, полностью отдаваясь возникшему воспоминанию.

Когда она пришла в себя, рассыпавшиеся волосы Габриэля закрывали ей обзор, а прямо под ее щекой ровно и уверенно билось сердце. Сэм мягко выбралась из-под Габриэля, и он, словно тоже очнувшись, поднялся, покачиваясь, будто пьяный.

— Что случилось? — Спросила Сэм, осматриваясь по сторонам.

— Я вернулся, я снова не человек, — хрипло произнес Габриэль, облизнув пересохшие губы.

— Но почему? — Недоуменно спросила Сэм.

— Если это можно назвать солнечным ударом, то только что произошло нечто подобное. — Ответил он, поправляя волосы.

— А Фанни? — Сэм снова кинулась к ней, беря ее за руку. В руке также отчетливо бился пульс. — Фанни, — позвала она.

Веснушки на лице пошевелились, и Фанни открыла глаза. Из бесцветно-голубоватых ее глаза стали насыщенно голубого оттенка, а кожа будто подсвечивалась изнутри мягким золотым сиянием, словно и не было никогда прежде этой молочной белизны.

— Фанни, как ты себя чувствуешь? — Спросила Сэм оторопело, потому что не могла ничего придумать лучше.