– Ради Бога, Леонард, о чем вы говорите, я вам очень благодарна за разъяснения.

Похоже, мой бодрый тон несколько удивляет Леонарда. Он, видимо, всегда считал меня достаточно тихой женой, остававшейся за спиной у мужа.

Я провожаю его до двери.

– А что Джек? – как бы между прочим спрашиваю я. – У него тоже серьезные проблемы?

На лице Леонарда застывает изумление.

– Проблемы? У Джека? Я так не думаю.

– Разве ситуация вокруг «Эйнсвика» не затронула его?

Леонард задумчиво идет за мной.

– Мне кажется, он отошел от «Эйнсвика» некоторое время тому назад. Если хотите, я проверю. Но думаю, что это именно так.

Я знаю, что в последнее время Джек и Гарри все больше отдалялись друг от друга в делах бизнеса, Джек вкладывал деньги в другие компании и приобретал доли в других проектах, но мне почему-то казалось, что он сохранял определенный интерес к «Эйнсвику». Теперь понимаю, насколько наивно я мыслила. Для Джека, который имеет какой-то почти крысиный нюх на приближение неприятностей, было бы, конечно, глупо оставаться на тонущем корабле.

Мы идем с Леонардом к его машине. По дороге он с одобрением отзывается об организации панихиды, отмечает большое количество людей, пришедших помянуть Гарри, проявленное ими уважение к нему.

Подойдя к машине, он аккуратно кладет кейс на заднее сидение, поворачивается ко мне и осторожно обнимает за плечи.

– Эллен, дорогая. – Леонард запечатлевает родительский поцелуй на моем лбу. – С вами все будет в порядке? Вы не будете одиноки? Если хотите, можете на некоторое время прислать к нам Джоша, мы с удовольствием…

Я знаю, что у Леонарда очень добрая жена, она же – нежная бабушка. Правда, я ее никогда не видела. Говорят, она выходит из дома только в церковь.

– Джош с понедельника идет в школу.

– Ну, если вообще будет желание… Мой племянник каждое воскресенье ездит на рыбалку. Если Джош захочет, он всегда может присоединиться.

Разговор о рыбалке напоминает мне о Ричарде Морланде. Я спрашиваю Леонарда, знает ли он его.

– О, да! – с явным удовлетворением восклицает Леонард. – Прекрасный человек! Друг Дартингтонов. Он арендует у них дом в Уолдрингфилде.

Семья Дартингтонов живет на противоположной стороне Вудбриджа. Это богатые землевладельцы, потомственные представители высшего класса, люди, которых Энн и Чарльз несколько экзальтированно причисляют к числу своих друзей. Глава клана Дартингтонов – отставной адмирал и бывший адъютант одного из видных членов королевской семьи. Двое из троих сыновей, насколько я помню, служат во флоте. В нашей округе дружба с семьей Дартингтонов уже сама по себе характеризует любого человека.

– А вы что, знаете Морланда? – в свою очередь спрашивает Леонард. – Ну, конечно, вы должны его знать. Он же служил на Фолклендах с Гарри.

– Да нет, я его не знаю.

– Тогда почему..? – Леонард в удивлении смотрит на меня. – А, понятно, вас познакомили с ним сегодня. Очень хороший человек, очень!

Я целую его в щеку.

– До свидания, Леонард. И спасибо вам.

Он отъезжает на несколько метров, затем тормозит и оборачивается ко мне из открытого окна.

– Вы уверены, что с вами все нормально?

Я заверяю его, что я в порядке, и Леонард, наконец, уезжает.

Я возвращаюсь в дом. Вдруг меня пронзает мысль: «Здесь нет Кэти». Я закрываю дверь и абсолютная тишина дома поглощает меня. Даже когда Гарри не было дома, здесь незримо присутствовала какая-то частичка его дел. Он часто просил меня устраивать то благотворительные мероприятия, то вечеринки для местных шишек, а то и обеды для столичных знаменитостей. Я всегда, даже в его отсутствие, была чем-то занята, и со временем привыкла к этому ритму и даже развила в себе способность неплохой хозяйки.

Уже почти половина девятого. Пора бы Джошу появиться. Я иду к комнате, где хранится обувь, чтобы переобуться. Обувь расставлена на специальных стеллажах, и большая ее часть принадлежала Гарри: болотные сапоги для рыбной ловли, в них Гарри ловил лосося в Шотландии (правда, это увлечение оказалось недолгим – по его словам, Шотландия далеко, а сам вид спорта слишком статичный), грубые кожаные сапоги для фазаньей охоты (Гарри частенько занимался этим зимой), практически новые теннисные кроссовки и туфли для сквоша, которые Гарри ни разу не надел. У Гарри часто появлялось разное хобби, и он отдавался увлечению с энтузиазмом, но и остывал быстро. Причина, видимо, заключалась в том, что он не располагал достаточным свободным временем для занятий, а уступать кому бы то ни было и в чем бы то ни было не любил. Поэтому его увлечения исчезали так же быстро, как и возникали. Единственным исключением стала яхта, хотя я это поняла не сразу.

Я иду по лужайке, окликая Джоша. Потом прохожу через боковую калитку и вступаю на тропинку, ведущую к реке. Не раз за последние недели в моем воображении возникала эта картина: я вновь на дорожке после всего того, что случилось. Странно, но не чувствую ничего необычного. Только немножко першит в горле и холодеет в желудке.

Небо темнеет. Под подобием арки, образуемой кронами деревьев, уже лежат черные тени. Я снова зову Джоша. Тайник, в котором он обычно прячется, где-то впереди. Точное его расположение я не знаю, потому что Джош никогда не приглашал меня туда. Где-то вверху каркает ворона. Со стороны реки доносится пыхтение какого-то суденышка.

Деревья расступаются, и я выхожу на небольшую полянку. Дальше Джошу ходить одному не разрешается.

Прислушавшись, направляюсь к реке. Тропинка выравнивается. Вокруг открываются небольшие пастбища, где пасутся черномордые овцы. Уже у самой реки виднеется небольшая рощица – там растут дубы, березы и кусты боярышника. За рощицей идет поросший травой и усеянный кочками пологий спуск к реке. На нем там и здесь проглядывают островки крупнозернистого песка.

Вот и пристань. Это старое, но хорошо сохранившееся каменное сооружение. Оно имеет метра четыре в ширину и метров на десять-двенадцать выдается в реку. Рядом с пристанью расположен судоподъемный эллинг. Он тоже весьма почтенного возраста. Я не в силах остановить нахлынувшие на меня воспоминания. Я вижу «Минерву» в тот день. Она стоит боком у пристани. Серебристые мачты без парусов. На палубе валяются канаты. Я вижу, как Гарри перегружает с пирса коробки с провизией. Перегибаясь через поручни яхты, он ставит их на палубу. Вижу темнеющее небо и приближающуюся стену дождя. Картина возникает ясная. И странно, что мне не хочется стряхнуть это видение: видимо, уже привыкла к нему, ведь оно являлось мне много раз.

Я вижу выражение лица Гарри, хотя оно и скрыто капюшоном прорезиненного плаща. Угрюмое, злое выражение. Черты лица заострены, желваки играют.

Боже мой! Был ли он хоть когда-нибудь счастлив? Хотя бы в первые годы нашей совместной жизни?

Да, Гарри пытался быть счастливым. Он старался подходить к женитьбе так же, как и ко всему остальному: с аккуратностью и дисциплинированностью. Но внутри всегда оставлял часть себя, которую никому не доверял и в которую никого не пускал. Он знал, что я любила его, но, судя по всему, так и не смог вполне принять это чувство – вероятно, оно казалось ему в чем-то необычным. Я знаю, Гарри никогда не понимал, почему я не воспринимаю его с такой же строгостью, с какой он привык относиться к себе сам. Разумеется, я имею в виду всю нашу совместную жизнь за исключением последнего периода.

Я прекрасно знаю, что лодка Гарри находится сейчас в лодочном ангаре в Уоддрингфилде, но это не мешает мне бросить взгляд на то место, где она обычно болталась привязанной к пирсу. Как часто любил Гарри, прыгнув в нее, дернуть шнур подвесного мотора и унестись в паб в Уолдрингфилд на огромной скорости.

Сейчас отлив и вода из реки ушла, небольшая зыбь лениво лижет обнажившийся илистый берег. Посредине реки, вверх по течению, медленно поднимается небольшой катер. На противоположном берегу виднеется группа людей, идущих друг за другом по тропинке, извивающейся вдоль реки. Там же, километрах в двух ниже по течению, расположена большая платная пристань для путешествующих по реке яхт. Их много сейчас сгрудилось у причальной стенки – время года благоприятствует парусным прогулкам, к тому же начинается уик-энд. Завтра река будет заполнена яхтами и катерами, везде будут слышны смех и говор людей. Эти места считаются одними из самых живописных в южной части страны.