Сержант задумчиво жует губами. Лицо у него приобретает озабоченное выражение.

– Не могло ли оно случайно где-то остаться, например, в багажнике машины?

– Не знаю. Я попрошу проверить.

Уиллис ничего не отвечает и мы стоим перед открытым шкафом.

– Посторонние в дом не проникали? Ну, пока вы были в отъезде.

– Нет. Я думаю, нет. В противном случае мне сообщили бы.

– Так. – Уиллис тяжело вздыхает. – Где точно находились ключи, миссис Ричмонд?

Я веду его на кухню, указываю на шкаф, объясняю, где с внутренней стороны находился второй ключ. Уиллис ощупывает гвоздик.

– А первый, – поясняю я, – всегда лежал в ящике письменного стола в кабинете.

– Кто был в курсе, где находились ключи? – спрашивает сержант.

Подумав несколько секунд, я говорю, что о ключах знали Маргарет, Морис и Джилл, хотя в отношении Джилл не уверена.

– Еще запасные ключи были?

– Я не знаю.

Уиллис качает головой.

– Как вы думаете, миссис Ричмонд, когда шкаф открывали в последний раз?

– Наверное, когда муж в последний раз ездил на охоту.

– И когда это было?

– По-моему, зимой. Кажется, в феврале.

В коридоре раздаются шаги Маргарет. Я зову ее и прошу поискать ружье в машине Гарри, а также найти Мориса и дать ему указание обыскать гараж, кладовки и хозяйственные постройки. Сержант отказывается от моего приглашения присесть и, стоя у окна в холле, делает пометки в своей записной книжке. Констебль возится вокруг кладовки для обуви, осматривая дверь.

Я вновь наполняю кружки кофе и чаем и приношу их полицейским в холл.

Возвращается Маргарет, потом приходит Морис. Ружье они не нашли. Мы все стоим в нерешительности.

Сержант Уиллис тихо обсуждает что-то с констеблем Дикином. Наконец он подходит ко мне и приглушенным голосом произносит:

– Мы будем вынуждены доложить об этом, миссис Ричмонд.

– Понятно, – медленно киваю я.

Когда полицейские покидают дом, Маргарет неожиданно восклицает в несвойственном для нее раздраженном тоне:

– Нам только этого сейчас не хватало!

Доусон приехал в пять часов. Он выше ростом, чем мне казалось, живот у него почти не выдается, а сломанный нос не так бросается в глаза. Сдержанные манеры, двубортный костюм и до блеска начищенные туфли делают его похожим на страхового агента, приехавшего продлить договор страхования имущества. Но агенты обычно приезжают в одиночку, а Доусон прибыл с двумя молодыми офицерами в штатском. Оба – высокие, сдержанные и внимательные.

Они садятся на длинный диван, а Доусон – в кресло у окна, где располагался и в прошлый раз. На улице идет мелкий дождь. Доусон смотрит на едва различимую сейчас реку.

– Какой прекрасный вид! – восклицает он, покачивая головой и похлопывая по подлокотнику. – Можно любоваться целый день. – Он оборачивается и тяжело вздыхает, как бы показывая, что совершенно не хочет переходить к делу, но это его обязанность. – Миссис Ричмонд, вы понимаете, что по факту исчезновения ружья нам придется провести расследование? Сейчас правила хранения оружия максимально ужесточены. Мы вынуждены рассмотреть версии кражи или незаконного использования этого ружья.

– Я все понимаю.

Он благожелательно кивает и говорит мне доверительным тоном, как будто эта проблема нас объединила:

– Сержант Уиллис сказал мне, что вы абсолютно не представляете, где может быть ружье.

– К сожалению, это так.

– Насколько я понимаю, никаких признаков кражи или незаконного вторжения в ваше жилище не было?

– Совершенно верно.

– Но во время вашего пребывания в Америке по ночам в доме никого не было?

– В случае кражи сработала бы сигнализация, и соседи обязательно ее услышали бы.

– А до вашего отъезда ничего подобного не случалось?

– Нет.

– Нет, – отвлеченно повторяет Доусон. С отсутствующим видом он смотрит в окно, прищурив глаза. И обращаясь, скорее, к самому себе, чем ко мне, спрашивает: – Миссис Ричмонд, вы не думаете, что ваш супруг мог взять ружье с собой? – Доусон поворачивается ко мне с вопросительным выражением на лице. – На яхту?

Я несколько секунд молчу, чувствуя, как у меня загораются щеки.

– Не знаю. Один раз он брал его.

– Ага. – Доусон снова становится сосредоточенным. – На яхту? А когда это было?

– Прошлой осенью. Он собирался поохотиться на уток.

– С яхты?

– Да.

Доусон кажется озадаченным.

– Что, во время плавания?

– Нет, не думаю. Скорее всего, во время стоянки у какого-нибудь причала. На вечерней зорьке, когда утки взлетают из травы.

– А, понятно. – Он постукивает кончиками пальцев по лбу. – К сожалению, в охоте я полный профан. Я увлекаюсь гольфом… Значит, мистер Ричмонд брал ружье на яхту только один раз?

– Точно сказать не могу, может и несколько раз, но… – Я пожимаю плечами.

Он вежливо улыбается и делает жест рукой, как бы подбадривая меня:

– Но..?

– …Я думаю, что он бы мне об этом не сказал, – добавляю я с натянутым смешком. – Гарри знал, что мне не особенно нравились его охотничьи дела.

– Ага. – Доусон с пониманием кивает. – Миссис Ричмонд, если память мне не изменяет, двадцать шестого марта, в тот день, когда ваш муж отправился в плавание, вы помогали ему загружать яхту?

– Я помогала ему разгружать машину, – уточняю я. – А загрузкой яхты муж занимался сам. Он всегда знал, куда что надо положить, а я в этом не разбираюсь.

– Вы не заметили среди вещей ружья?

– Нет… – Я отвожу взгляд в сторону. Странно, но говорить правду не легче, чем лгать. – Не припоминаю, чтобы видела его.

– Ведь не заметить его невозможно, не так ли? – Доусон постукивает пальцами по подлокотнику кресла. Он пожевывает губами и смотрит мимо меня, как заскучавший гость. Наконец, подается вперед и говорит: – Миссис Ричмонд, мы бы хотели осмотреть шкаф для оружия. Я был бы весьма признателен, если бы вы могли назвать всех, кто имел доступ к ключам от него. И тогда… – он несколько секунд молчит, как будто не может вспомнить, что собирался сказать. – Тогда, я думаю, мы вас больше не побеспокоим.

Мы все встаем, и Доусон последний раз смотрит в окно, покачивая головой.

– Восхитительный вид, просто восхитительный.

Я беру ключи от шкафа для оружия и, включив свет, веду полицейских по коридору. Около двери в кладовую Доусон останавливается и вежливо просит меня вернуться с сержантом в гостиную и продиктовать ему имена и адреса тех лиц, о которых я упоминала. Понятно, что таким образом Доусон хочет избавиться от моего присутствия. Мы с сержантом возвращаемся в гостиную, где он сосредоточенно записывает под мою диктовку адреса Маргарет, Мориса и Джилл. После этого сидим молча, так как нам нечего друг другу сказать.

Через некоторое время появляется Доусон. Он прощается с вежливой улыбкой, как гость, который благодарен за прием.

– Спасибо за то, что смогли уделить нам время, миссис Ричмонд. Я вам очень признателен. Да, чуть не забыл. Если вы что-нибудь припомните, вот мой телефон. – С этими словами он достает из внутреннего кармана визитную карточку.

Полицейские уже давно уехали, а я все стою у окна и смотрю на окутанные дымкой деревья, думая о том, как быстро разлетится по округе слух об исчезновении ружья. Хотя Джилл и Морис от души мне преданы, я знаю, они все равно проболтаются, и эта новость обрастет всевозможными невероятными подробностями. Я представляю себе, как люди шушукаются в баре в Веллингтон Армз, на парковке у школы и на воскресных вечеринках. Разумеется, они будут обсуждать наиболее жуткую версию. Они скажут, что Гарри, должно быть, взял ружье на яхту, застрелился, а перед смертью организовал затопление яхты, чтобы скрыть свое самоубийство. Желая показаться хорошо осведомленными, они еще добавят, что у Гарри были финансовые затруднения, серьезный нервный срыв и, еще Бог знает, какие проблемы. Вот такая получается эпитафия на смерть Гарри.

Я боюсь за детей, как бы это ни стало для них клеймом на всю жизнь. И еще боюсь того, что подобные слухи дойдут до страховой компании, и она откажет в выплате страховки. Тогда будущее моих детей будет разрушено. Будущее, во имя которого я потратила столько сил.