- Что теперь? – спрашивает он, глядя на меня.

- Теперь разберись со всем своим дерьмом и вырасти этого ребёнка.

Когда я, наконец, вернулся в свой дом, в церковь, я рухнул на кровать с ужасной головной болью. Из-за бардака в квартире Рикардо мне пришлось проторчать у него весь день, пытаясь помочь ему. Я не мог уйти, не тогда, когда маленькая девочка застряла с ним. Ведь она жертва в этой истории. У неё нет выбора, и я хотел дать ей всё, что мог, даже, если едва знаю её. Это меньшее, что можно было сделать.

Но чем больше времени я проводил с ней, тем более подавленным становился. Каждый раз, когда я смотрел на неё, то чувствовал, как моё сердце сжимается и понемногу умирает.

Я свернулся в клубок и натянул простыню до самых ушей, как в коконе, согреваясь собственным теплом, пока старался забыть о Софии.

В какой-то момент, когда я был там, я даже подумал о том, чтобы забрать её от него. Но чего я этим добьюсь? Ещё один ребёнок в детском доме. Они не позволят ребёнку быть под опекой такого проповедника, как я. Это не имеет смысла. Это пузырь, который мне пришлось быстро лопнуть для себя.

Я хочу, чтобы у каждого ребёнка была хорошая жизнь, и только родители могут дать им это. Как только Рикардо станет мужиком и будет вести себя, как полагается отцу, всё будет хорошо.

И я уверен, что он… сегодня был для него сигнал к действию. Я видел это в его глазах. Ему нужна была твёрдая рука и толчок. Мои слова были этим толчком. Он сразу выбросил весь кокс и начал убираться, как я ему и велел. Надеюсь, он понимает, что не может вернуться туда, где раньше был… ради неё.

Хватит думать о чужом ребёнке.

Я ворочаюсь в кровати, пока медленно засыпаю. Это тяжело, но я закрываю глаза и заставляю себя спать.

Мягкий джаз наполняет комнату жизнью. Я моргаю пару раз и открываю рот, чтобы говорить, но ничего не выходит. Я хожу по своему дому, лампочки освещают мой путь, как светлячки. Тепло охватывает меня, когда я смотрю, как она танцует посереди гостиной. Она улыбается мне и держит ребёнка у груди, махая рукой, когда замечает меня.

Я улыбаюсь, когда приближаюсь к ней, касаясь её плеча, чтобы танцевать вместе с ней. Я поцеловал её в лоб и запомнил этот момент в своей голове, чтобы я мог помнить это мгновение всегда.

Отныне и навсегда.

Вот, что это должно быть.

Всё исчезает. Красные обои становятся зелёными. Деревянные столы становятся одним большим. Появились стулья, и вдруг появляются новые растения. Комната светлая, но я чувствую себя скованным. Чем больше я пытаюсь двигаться, тем меньше моё тело реагирует.

Как будто я застыл на месте.

Замороженный… пока всё и все вокруг меня продолжает меняться.

Это похоже на то, что время ускорилось, пока я всё ещё остался… навсегда.

А посреди всего этого мальчик бегает по дому со своими игрушками… но его образ так неясен. Чем больше я смотрю, тем больше он исчезает. До тех пор, пока всё в этой комнате не испаряется, и всё, что остаётся – это пустой дом с плесенью и паутиной в каждом углу.

Я вскакиваю с постели и быстро включаю свет.

Громко вздыхая, я ощупываю своё лицо. Мне так жарко, и я вспотел… и слёзы текут по моим щекам.

Я убираю простыни и сажусь на край кровати, закрывая лицо руками. Я тру лицо, пытаясь избавиться от образов в голове, но ничего не работает.

Это никогда не работает.

Поэтому я делаю единственное, что знаю.

Я встаю, надеваю свою повседневную одежду и выхожу.

Четыре часа спустя, середина ночи, и я снова пьян.

Да, это так удивительно.

- Налей мне ещё, Чак, - говорю я, пододвигая к нему бокал.

- Думаю, что тебе было достаточно. – Он отодвигает его назад.

- Ой, да ладно. Я платёжеспособный клиент. – Теперь моя очередь толкнуть бокал в его сторону.

- Я больше беспокоюсь о тебе, чем о деньгах. Извини. – Он забрал его и положил в мыльную воду.

- Чёрт подери… – ударил я рукой по барной стойке. – Что нужно сделать человеку, чтобы выпить здесь, а?

- Как насчёт того, чтобы не быть в жопу пьяным? – резко отвечает Чак.

Я смеюсь. – Как будто ты знаешь меня в другом состоянии.

- Хотел бы, - сказал он, пока моет стаканы.

- Со мной не весело находиться рядом, когда я трезвый; поверь мне.

- Сомневаюсь, что это хуже нынешнего состояния.

- Продолжай давить на меня, Чак, и я начну тебе личную проповедь.

- Нет, блядь. Я бы предпочёл, чтобы ты упился до смерти. – Он хватает бутылку виски и ставит её передо мной. – Возьми.

- О… спасибо, Чак. Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что нравлюсь тебе.

- Нет. Я просто хочу, чтобы ты заткнулся.

Я снова смеюсь и прикладываю бутылку к губам. – Вот Чак, которого я знаю.

- Да, ну, Фрэнк, которого я знаю, лучше заботиться о церкви.

- О, пожалуйста, как будто ты знаешь. – Я отрыгнул. – Ты никогда не появляешься.

- Ты знаешь, я ненавижу церковь.

- Именно.

- Но, однако, мы оба знаем, что это не так, - говорит он. – Ты любил свою работу.

Я снова смеюсь, потому что это действительно смешно. Или иронично. Сейчас я ничего не знаю. Я слишком пьян, чтобы беспокоиться об этом.

- Да… Я помню Фрэнка, который действительно заботился о церкви. Отдал всё, что у него было. А теперь он несчастный ублюдок, пьющий каждую ночь.

Я опускаю бутылку. – Ты чертовски прав! – Я шарю в кармане и вынимаю несколько купюр, кидаю их на стойку. – Вот, держи.

- Уже уходишь?

- Мне н-надоело выслушиват-ть твоё нытьё-ё, - произношу я несвязно. Боже, я так пьян, что даже не могу нормально говорить.

- Хочешь я вызову тебе такси? - спрашивает он.

- Нет, я в порядке. Я пойду, - бормочу я.

Он пожимает плечами и забирает деньги со стойки, а я ухожу. Но прежде, чем я успеваю выйти за дверь, он говорит. – Увидимся завтра.

Чёртов ублюдок.

Он слишком хорошо меня знает.

Я не отвечаю. Не думаю, что смог бы, даже, если бы захотел. Если я думаю об этом, то всё, что приходит мне в голову – это тарабарщина и полный бред, которые даже я не могу понять, не говоря уже о нём.

Поэтому я выхожу и бесцельно иду по улице. Дождь льётся сверху, мочит мою одежду, но мне плевать. Холод заставляет меня дрожать, но я не ищу убежища. Вместо этого я плетусь по тротуару, почти обнимая стену, пытаясь найти дорогу домой.

Теперь, когда я думаю об этом… я даже не знаю, где он.

Или где я.

Или то, что я делаю.

И прежде чем я это узнаю, я спотыкаюсь о маленький камушек и падаю лицом в грязь.

Я не хочу вставать. Этот печальный ублюдок потерял свою волю. Она стекает в сточную канаву вместе с моей душой.

Думаю, сегодняшнее событие действительно подкосило меня.

Я не могу встать. Мои мышцы не функционируют, и чем дольше я лежу, тем меньше они реагируют. Мои глаза медленно открываются и закрываются, и потихоньку я теряю сознание.

Вдалеке слышу голос.

Он зовёт меня.

Заставляя меня встать и идти.

Я моргаю и смотрю вверх, а передо мной ангел. Её силуэт освещён ослепительным светом. Её голос такой чистый, клянусь, я умер и попал на небеса.

- Фрэнк. Фрэнк! – Кто-то бьёт меня, и чем сильнее это происходит, тем быстрее выхожу из своего транса. – Фрэнк!

Этот голос. Но это был не ангел. Или, возможно, был.

- Лаура, - пробормотала я, мой голос такой хриплый.

- О, Боже… – она обхватывает моё тело и пытается поднять меня, но я слишком тяжёлый для неё. – Вставай, Фрэнк. Ну же.

С силой её голоса у меня получается подняться с земли. С её помощью я могу оставаться в вертикальном положении, не падая вниз. Я не могу думать. Я не могу говорить. Всё, что я знаю, что тёплые руки обвиваются вокруг моей талии и направляют вперёд.