— А как у него с проверкой благонадежности?

Проверкой благонадежности называлась процедура, проводимая службой безопасности Министерства обороны и заключавшаяся во всесторонней проверке офицеров, имеющих постоянный доступ к совершенно секретной информации. Изучались документы полиции, опрашивались знакомые и сослуживцы, собирались обрывочные слухи и сплетни, направлялись запросы в специальный отдел и в службу безопасности, подразделением которой и являлся отдел по проверке благонадежности. Опрашивались биржевые маклеры, банкиры, недоброжелатели, неподтвержденные факты принимались во внимание только в тех случаях, если они поступали из разных источников. Номинально это была обязательная к выполнению процедура, но существовали тысячи объектов для проверки в армии, на флоте и в авиации, включая офицеров запаса, гражданских служащих.

Отдел по проверке благонадежности «сачковал», и все равно на каждого следователя выпадала огромная нагрузка. Обычно, если объект проходил первоначальную проверку на благонадежность, скрыв некоторые свои отрицательные черты и идеологические изъяны, его больше не трогали, если только его последующее поведение не вызывало повышенного интереса. Многие большие начальники и горячие патриоты, достигшие высокого положения в разведке, были вынуждены уйти в отставку, когда обнаруживалось, что они проявляли гомосексуальные наклонности в ходе многолетнего, беззаветного служения нации.

Джардин был недоволен системой проверки на благонадежность, потому что проверки проводились поверхностно, велась этакая игра в обеспечение безопасности, а это приводило к тому, что на работу принимали серых, бесцветных и лишенных воображения личностей. Но правила есть правила, и он не мог игнорировать их, за исключением тех случаев, когда это было совершенно необходимо.

— Я и не рассчитываю на него, как на агента по контракту. Хорошенький агент! Нельзя взять человека, сделавшего карьеру на службе государству, попросить уволиться со службы, что, вполне возможно, очень нелегко ему, и отправить в Колумбию, где его маленькая слабость может привести его в бары, заполненные мальчиками с ангельскими личиками и моралью шлюх, у которых в карманах больше пистолетов и ножей, чем у телохранителей Че Гевары. Ему там быстренько перережут горло.

В свете фальшивого камина Джардин выглядел мрачным. Мыслями он был за пять тысяч миль отсюда, в соблазнительном и опасном месте, называемом Колумбия. В стране, которую он любил больше других стран Южной Америки. Ему вспомнились большеглазые, раскосые лица мальчишек-нищих возле баров Медельина и Боготы. И ужас…

— И если повезет, то ему просто перережут горло…

— Но это могут быть просто слухи. — Кейт внимательно посмотрела на него. Джардин казался опечаленным и несколько злым. — Ты же знаешь, как эти придурки из службы безопасности относятся к сплетням.

И вдруг Кейт с удивлением почувствовала, что может влюбиться в этого сложного человека, спрятавшего свою тонкую чувствительность под плотной маской профессионального шпиона и слегка испорченного парня.

— Я имею в виду, — начала она, — что у него, может, есть подобная склонность, но на самом деле он… ну, ты понимаешь. Попытайся.

Джардин недоверчиво взглянул на нее, и Кейт тоже посмотрела ему прямо в глаза. Он медленно улыбнулся, сейчас он был почти настоящим Дэвидом Джардином.

— Кейт, сделай кое-что для меня. — Дэвид тронул ее за руку, и она обхватила пальцами его широкую ладонь. — Встреться с ним завтра на Райдер-стрит. Сделай это для меня. Сделаешь?

— Конечно…

— Если мы отменим встречу, то парень будет знать, что нам о нем все известно. А в этом нет необходимости. Он посадил какой-то чертов истребитель со сломанными закрылками и поврежденным рулем управления, вместо того чтобы катапультироваться. Не стал выпрыгивать, потому что у штурмана не работала катапульта. Разбил самолет, но спас человека. За что и получил крест «За летные боевые заслуги».

— Я читала. И еще благодарность в приказе.

— Так что пусть этот отчет где-нибудь застрянет. Нет смысла портить парню жизнь.

— Согласна.

— Иногда мне хочется, чтобы мы могли забыть о наших проклятых делах. — Серьезное выражение его лица сменилось усмешкой, и он попытался пошутить. — Но нас бы здесь не было, если бы мы не были чересчур любопытными.

Дэвид посмотрел на Кейт, она наклонилась вперед и очень нежно поцеловала его в щеку совсем близко от губ.

— Пожалуй, мне пора домой, — тихо сказала она. — Думаю, это будет самым разумным…

— Я понимаю…

Он погладил Кейт по волосам, прижавшись лицом к ее лицу. «Сейчас или никогда», — подумал Джардин, но, к своему огромному удивлению, повел себя очень благопристойно. Он легонько поцеловал ее, встал сам и помог ей подняться.

В маленькой прихожей он помог Кейт надеть шарф и пальто. Их сердца бились учащенно, но ни одного слова не было произнесено. Но, когда Дэвид потянулся открыть дверь, они крепко обнялись. Она подняла на него свои озорные глаза.

— Тогда спокойной ночи.

— Спокойной ночи, Кэтрин.

Они поцеловались, как брат с сестрой, не имеющие ни малейшего понятия о кровосмешении. Кейт открыла дверь и ушла.

Джардин стоял, уставившись на дверь. Женщины… прекрасные, утонченные создания. Черт бы побрал этого летчика. Сколько денег потратил его офис впустую. Ладно, Стронг и Форд вполне обещающие кандидаты. Теперь осталось выбрать из них двоих.

В Нью-Йорке было восемь минут девятого. Эдди Лукко сидел к своем кабинете, роясь в куче хлама, извлеченного из норы Апача под тротуаром. Все было обработано антисептиком и аккуратно разложено в прозрачные пластиковые пакеты для вещественных доказательств, помеченные соответствующими бирками. Близнецы Ковик проделали чертовски тщательную работу. Некоторые сумочки оказались пустыми и их содержимое перемешалось, так что теперь невозможно было определить, где что находилось. Но в других содержимое оставалось внутри. Во всех обычные женские наборы, кошельки и книжки, это ему приходилось видеть уже тысячу раз. Но, конечно, не такое количество сразу. Пакеты с вещественными доказательствами, составлявшими лишь часть того, что извлекли близнецы, покрывали пол позади него и два стола.

И вдруг он увидел ее. С развевающимися на ветру волосами, смеющуюся, держащую за руку симпатичного парня. Снимок сделан в городе, но не в Нью-Йорке. На нем видны очень старые здания с черепичными крышами и купола старой церкви. Может быть, Южная Америка? А может, и Европа? А вот лицо парня показалось знакомым. Где-то Эдди Лукко видел это лицо раньше. Хорошо, если на фотографии в паспорте. Департамент полиции Нью-Йорка располагал компьютером, способным сравнить эту фотографию с любой, имеющейся в досье. Выход на компьютер имели также ФБР и отдел по борьбе с наркотиками.

Сержант снял трубку телефона и набрал номер.

— Мэнни? У меня тут есть одна фотография, окажи любезность, помоги опознать парня, ладно?

Фотографию в прозрачном пластиковом пакете забрал Стэн Морган, дослуживавший последний месяц перед отставкой. Он старался быть все еще полезным, хотя уже, конечно, не таким, как в первые месяцы своей службы, когда тридцать два года назад пришел в полицию и работал сначала в 14-м участке, а потом в отделе разведки Департамента полиции Нью-Йорка на Гудзон-стрит.

В получении вещественного доказательства расписался помощник Мэнни Шульмана Джейк Гоец, сидевший за первым столом.

Джейку было тридцать два года, и с Шульманом он работал уже восемь лет. Оба являлись экспертами по идентификации фотографий и обладали феноменальной памятью на лица. Для них было делом чести попытаться опознать фотографию быстрее одной из самых сложных на Западе компьютерных систем идентификации личности.

Молодой человек молча стоял рядом с Шульманом, когда тот вскрыл пластиковый пакет и вытащил пинцетом фотографию. Некоторое время они внимательно разглядывали ее. Где-то на улице раздался звук полицейской сирены и растаял в ночи.