Лукко подумал, выяснит ли он когда-нибудь, что она делала между десятью вечера и шестью утра. Он вспомнил широкую усмешку Симбы Патриса: «Парень, я ей ничего не продавал…»

Черт побери, что он хотел этим сказать?

— А еще я выяснил ее имя, — сказал Варгос.

Они ехали в коричневом «додже» без опознавательных полицейских знаков, подпрыгивая на выбоинах и с трудом прокладывая себе путь в интенсивном, как всегда в час пик, потоке транспорта, направляясь на восток по Пятьдесят седьмой улице. За рулем сидел Варгос.

Лукко посмотрел на идущий впереди грузовик. Возле тротуара конный полицейский беседовал с высоким темнокожим юношей, который стоял спокойно, уперев руки в бока. Потрескивала рация, самые нетерпеливые водители давили на клаксоны. Лукко знал, что навсегда запомнит этот момент, как запомнил день, когда услышал об убийстве Кеннеди.

— Только без шуток, — небрежно бросил он. — Как ее зовут?

Варгос назвал имя. Лукко кивнул. Да, так и должно быть, мирское имя, которое ему нужно было выяснить, которое непременно имел неопознанный труп.

— А как насчет фамилии?

— Дай передохнуть, Эдди. Это только начало.

— Черт побери, я не понимаю, что за игру ты ведешь, Дэвид?

Стивену Маккрею не хватало той холодной ярости, которую демонстрировали предыдущие шефы секретной службы. Дэвид Джардин подумал, что Маккрей ведет себя как ребенок. А это, возможно, делало его еще более опасным. Они разговаривали в мужском туалете своего клуба в Сент-Джеймсе. Джардин мыл руки, а сэр Стивен заканчивал свои дела возле писсуара.

— Во всяком случае не с тобой, старина.

— На самом деле? Хорошо, а как тогда… — Маккрей застегнул молнию на брюках и включил горячую воду. Пар затянул нижнюю часть зеркала, висевшего над раковиной. — Не очень-то я лажу с министром иностранных дел и его кабинетом… так что если это просто совпадение, то значит я профессор поэзии Пекинского университета. Ах, черт! — Последнее восклицание относилось к воде, потому что она была настолько горячей, что Стивен обжег руки, подставив их под струю. Джардин заставил себя не улыбнуться. — …Отвел меня в сторонку, — продолжил Маккрей, — и спросил, сколько времени точно… они все употребляют именно слово «точно», наверняка это пошло от премьер-министра. Сколько времени точно займет подготовка секретного агента — что уж само по себе точно абсурд, выражаясь их словами, — для внедрения и работы. С разумными шансами на успех…

— Старина, они все время задают такой вопрос. Ты в порядке? Попробуй подержать руки под холодной водой.

— Поскольку мне дважды за день задали этот чертовски глупый вопрос, я был вынужден ответить, что по крайней мере четыре месяца, а иногда и более года… Вот тогда я и понял, что ты приложил свою грязную лапу к этому делу. Боже, как ты думаешь, кожа слезет? Чертовски жжет. А в пять пятнадцать, как раз перед уходом из офиса, мне по закрытому телефону позвонил премьер-министр и сообщил, что ему очень не хотелось бы подгонять нас в этом деле и что мы можем рассчитывать на двенадцать недель, считая с начала подготовки.

— Что ж, очень любезно с его стороны.

— Дэвид, ты совершил глупость. Не думаю, что она пойдет тебе на пользу.

— Послушай, здесь не совсем подходящее место для разговора, да я и не понимаю толком, о чем ты говоришь…

— Не пори чепуху, вполне нормальное место.

Маккрей огляделся, все кабинки были пусты. Он понизил голос и наклонился ближе к Джардину, держа ошпаренные руки под струей холодной воды. Волосы его пахли одним из тех лосьонов, которыми пользовались в парикмахерских для высшего начальства, а изо рта доносился запах мятно-эвкалиптового освежителя дыхания «Фишерменз френдз». Стивен был примерно на пару дюймов ниже Джардина, но все равно выше среднего роста. Джардин бросил на него злобный взгляд в зеркало и продолжил мыть руки, но не из соображений гигиены, а просто потому, что не мог уйти.

— Ладно, — продолжил Маккрей, — продолжишь курс подготовки до десяти недель, считая с самого начала, а началась она две с половиной недели назад. За двенадцать недель они должны быть полностью готовы. Чтобы можно было выпустить их, скажем… через три недели. Тебе все ясно?

— Выпустить?..

— Включить в операцию. Главная цель всего этого…

Джардину было очень любопытно узнать, какая же теперь главная цель, потому что главные цели имели свойство блуждать, как пески в пустыне. И, как ответственному за личную безопасность агентов, Джардину, по возможности, хотелось бы точно знать, что предстоит делать «Багажу» и «Пакету». Ему поставили задачу внедрить своих людей в окружение Пабло Энвигадо, но, похоже, что другая задача будет поставлена в туалете одного из старейших лондонских клубов. Американцы насторожатся, да честно говоря, и сам Дэвид Джардин насторожился, но сейчас самый неподходящий момент читать лекцию по основам безопасности своему шефу.

В туалет вошел Уорвик Смолл — загорелый популярный романист, не выпускающий изо рта сигарету. Он на ходу увлеченно беседовал с бывшим сотрудником «фирмы» Дональдом Флауэром.

— Добрый вечер, Стивен, — поздоровался Смолл, подходя к писсуару. — Как поживает прекрасная Аннабель?

Сэр Стивен Маккрей недавно женился во второй раз, пробыв два года вдовцом. Новая жена была дочерью директора Английского банка и на двадцать три года моложе супруга.

— Прекрасно, спасибо, Уорвик. — Маккрей осторожно вытер полотенцем покрасневшие руки. Джардин уже стоял у двери. Сэр Стивен кивнул Флауэру. — Привет, Дональд…

И вышел из туалета вслед за Джардином.

— Что это за парень был с шефом? — спросил писатель.

— Убей Бог, не могу вспомнить его имя, — солгал Флауэр, который был гораздо более скрытным человеком, чем притворялся.

На следующее утро в десять минут девятого утра в Дублине, в прекрасном городском доме судьи Юджина Пирсона Мараид Пирсон занималась обычными утренними делами: молола кофе, поджаривала тосты, чистила грейпфрут — вырезала середину и разрезала ее на восемь частей. Двенадцатилетний коккер-спаниель Девлин уже гулял на улице, где справлял свои собачьи дела, отнимавшие у него теперь по утрам все больше времени.

В новостях передавали о последних событиях в ходе переговоров между Дублином и Лондоном относительно будущего Северной Ирландии. И о том, что вооруженные люди в масках из организации протестантских добровольцев Ольстера ворвались в муниципальный дом в Ньюри и застрелили тридцативосьмилетнего отца пятерых детей на глазах у жены и двоих детей. А еще о Персидском заливе, где генерал Норман, похоже, готов двинуться прямо на Багдад, чтобы уничтожить Саддама Хусейна и его клику.

Юджин Пирсон спустился в кухню полностью одетым: коричневый костюм, скромный галстук, рубашка в полоску из лондонского магазина «Хилдитч энд Ки», где раз в год в июне он покупал себе шесть рубашек, удобные кожаные туфли, заказанные по почте в соответствии с рекламным объявлением в журнале «Нью-Йоркер», который он постоянно читал, хотя и не понимал большинства напечатанных там шуток.

Мараид услышала, как он положил в прихожей свой потрепанный кожаный портфель.

— Надеюсь, ты все-таки получишь эту работу, потому что эти твои поездки по всему миру…

Пирсон уселся за кухонный стол и налил себе в стакан апельсинового сока.

— Не по всему миру, Мараид, а только по Европе.

— Как бы там ни было, опрос общественного мнения показал, что Падрик впереди на шесть процентов. Не очень много, но, похоже, у Финн гэл есть хороший шанс. — Она налила в чашку мьюзли [15]и поставила ее на стол перед мужем. — А он всей душой желает, чтобы ты стал у него министром юстиции. Боже мой, мы оба трудились ради этого все годы, Юджин.

— Молоко свежее? — как всегда вежливо поинтересовался Пирсон.

— Ты надолго уезжаешь?