Спереди костюм — серебристо-белый и облегающий — выглядел вполне привычно и прилично, не считая разве что глубокого декольте, но сзади… То, что прикрывало спину и чему Шеннон не могла найти определение, состояло из почти прозрачной кружевной ткани без какой бы то ни было подкладки.
— Надеюсь, в зале не будет холодно. — Она поправила цепочку с кулоном, в который был вставлен удивительной формы и чистоты сапфир, и открыла ящик стола. — Сейчас, папа, я только надену серьги.
— Подожди, девочка. — Патрик Сазерленд достал из нагрудного кармана обтянутый синим бархатом футляр. — Я хотел купить новые, но потом решил, что тебе ведь все равно понадобится что-то старое. Вот, их носили твои бабушка и мать.
Шеннон открыла футляр, в котором лежали золотые серьги с великолепными сапфирами.
— Спасибо, папа. Они великолепны.
— Твой дедушка подарил их бабушке на десятую годовщину свадьбы. А твоя мать впервые надела их в тот день, когда узнала, что у нас будет ребенок. — Патрик отвел глаза. — Ты так на нее похожа…
Они помолчали.
— Послушай, Шен, — нерешительно начал Патрик, — я знаю, что у вас с Фрэнсисом возникли кое-какие разногласия…
— Разногласия? Да он просто зарубил проект, над которым мы работали целых шесть месяцев, и предложил разорвать контракт с рекламным агентством Прайса. Если так пойдет и дальше…
Патрик усмехнулся.
— И все же согласись, что проект был слабоват: ему не хватало энергии, целеустремленности. Да, мы бились над ним полгода, а Фрэнсису хватило получаса, чтобы увидеть слабые места. Что же до агентства Прайса, то у меня и раньше были к ним претензии.
Он просто старается не допустить раскола, подумала Шеннон и промолчала.
— А что ты вообще думаешь о нем? — неожиданно спросил отец.
Ах, папа, я сгораю от любви. Фраза уже вертелась у Шеннон на языке, но она устояла перед соблазном, зная, что сарказм в некоторых случаях хуже глупости.
— Что я о нем думаю… — медленно повторила она. — Пожалуй, он… надежен. Да, на него можно положиться.
Как ни скупа была похвала, Патрик заметно расслабился.
— Очень хорошо. Для тебя это важно. После всего, через что тебе пришлось пройти в прошлом году… Если бы этот… этот человек…
— Папа, я не упаду в обморок, если ты произнесешь имя Джейсона Крамера.
Патрик, однако, решил не рисковать.
— Я знаю, что теперь все в прошлом, и мне не хотелось бы поминать старое, но должен сказать, Шен, я горжусь тобой. Ты нашла в себе силы сделать правильный выбор. Тебе хватило мужества отказаться от того, чего ты хотела, потому что ты знала: это было бы нечестно, недостойно. Все верно. Ты не смогла бы жить с человеком, осознавая, что он не выдержал бремя ответственности. На такого нельзя положиться.
Шеннон покачала головой.
— Извини, папа, но я не согласна с тобой. В том, что случилось, нет вины Джейсона. Сложилась форс-мажорная ситуация, в которой он был бессилен. Как, впрочем, и я.
Патрик лишь вздохнул, выражая как свое несогласие, так и нежелание возобновлять спор.
— Ты ведь бы счастлив с мамой, не так ли?
— Да, мы оба были счастливы.
— Но при этом ты не сходил с ума от любви.
— Нет, — спокойно подтвердил Патрик. — Не сходил с ума, не безумствовал, не витал в облаках… Но знаешь, дочка, все эти состояния обычно недолговременны, а если затягиваются, то человека надо лечить.
— А ты ценишь прежде всего стабильность…
— …И надежность, — закончил за нее Патрик. — Жизнь намного лучше, если рядом с тобой человек, на которого всегда можно положиться.
Шеннон закрыла глаза, перевела дыхание и улыбнулась.
— Нам пора, папа.
Фрэнсис стоял возле двери в зал и, похоже, не решался войти. В сером в мелкую полоску костюме, с букетом белых роз в руке и с выражением растерянности на лице он выглядел именно так, как и подобает выглядеть мужчине, собирающемуся прыгнуть со скалы в ледяную воду.
— Это для меня? — указав глазами на цветы, спросила Шеннон.
Фрэнсис посмотрел на цветы, словно видел их впервые, и пожал плечами.
— Должно быть, да. За те пять минут, что я здесь стою, мимо не прошла ни одна женщина, которая хотя бы отдаленно напоминала невесту. Ты первая, так что и розы твои.
Говоря это, Фрэнсис с любопытством разглядывал ее костюм, и Шеннон с удовлетворением отметила, что сумела произвести впечатление. Погоди, ты еще не видел меня со спины, не без злорадства подумала она.
— Вижу, ты все же сделала уступку традициям, — сказал наконец Фрэнсис. — Роскошный костюм. Это ведь атлас, да?
Слегка уязвленная его вниманием к костюму, Шеннон, однако, не потеряла самообладания.
— Нет, дорогой, это парча. И цвет не белый, а скорее серебристый, один из моих любимых.
— Буду иметь в виду, милая. Патрик, мы можем отнять у вас одну минуту? — Фрэнсис взял Шеннон под руку и отвел в сторонку.
— Видишь ли, другие мои любимые цвета — красный и черный, но в костюме первого цвета меня могли бы принять за особу легкого поведения, а второго — за вдову, поэтому… — Заметив, что он не слушает, а смотрит на нее как-то особенно пристально, Шеннон замолчала.
Фрэнсис тоже молчал. Шеннон стало не по себе.
— В чем дело? Что-то случилось?
Он покачал головой.
— Нет. Я лишь хочу сказать, что еще не поздно. Последний шанс. Тебе вовсе не обязательно насиловать себя.
Кровь бросилась ей в лицо.
— Если ты хочешь сказать, что не желаешь жениться на мне, то сообщи об этом моему отцу, и пусть решение принимает он. И вот что еще, приятель…
Фрэнсис заставил Шеннон замолчать, приложив палец к ее губам.
— Я не это имею в виду. Речь не обо мне, а о тебе. Если ты чувствуешь, что собираешься сделать непоправимое, что попала в западню, давай остановимся. Тебя никто не принуждает. Всю вину я возьму на себя.
Она посмотрела на него с любопытством. Что это, поступок джентльмена или последний бросок к свободе?
— Ты хочешь, чтобы я вышла из игры?
На какое-то мгновение ей показалось, что Фрэнсис и сам не знает ответа на этот вопрос.
— Нет, — твердо сказал он.
— Что ты сделаешь, если я дам задний ход?
Он усмехнулся.
— Что-нибудь придумаю. Решай, Шеннон. Еще не поздно. Чего ты хочешь?
Она дала ему время помучиться.
— Того же, чего и всегда. Сделать приятное отцу.
Фрэнсис протянул ей цветы.
— Ладно, увидимся в зале. — И быстрым шагом ушел.
К Шеннон подошел отец.
— Все в порядке?
— Да, все просто чудесно. — Она натянуто улыбнулась. — Пошли?
Зал, хотя и был одним из самых небольших в отеле, показался Шеннон огромным и похожим на свадебный пирог — колонны, балкон и лепной потолок, напоминающий сахарную глазурь.
Но еще больше ее поразило количество гостей, по-видимому, у Патрика было свое понимание «скромной свадьбы». Когда они вошли и остановились у дверей, толпа притихла и расступилась, образовав проход, в конце которого стояли Фрэнсис и судья.
Что я делаю? — спросила себя Шеннон, стараясь не поддаться неизвестно откуда взявшейся панике, и сама себе ответила: выхожу замуж за надежного человека, за того, на кого можно положиться.
Церемония оказалась короткой, но для Шеннон все прошло как во сне. Глубокий, проникновенный голос судьи гипнотизировал, от тяжелого аромата роз кружилась голова, по телу растекалось странное тепло.
Краем глаза она видела Фрэнсиса. Что испытывает он? Радость? Восторг? Или страх? Страх перед возможным провалом. Каким бы талантливым архитектором ни был человек, он, становясь во главе крупной организации, брал на себя огромную ответственность. Да, заменить Патрика Сазерленда не каждому по плечу…
Всю последнюю неделю Патрик и Фрэнсис провели вместе, ездили по объектам, встречались с клиентами и с поставщиками, обсуждали текущие и новые проекты, вели переговоры с рекламным агентством. Два раза они обедали втроем, сначала в пентхаусе Патрика, потом у Шеннон. Разговоры крутились главным образом вокруг работы. А когда речь заходила о свадьбе, они говорили о ней, как о чем-то второстепенном и неопределенно далеком. Шеннон несколько раз порывалась спросить Фрэнсиса о кольце, но всегда сдерживалась. Наверное, она не удивилась бы, если бы он вообще забыл о такой мелочи. Впрочем, нет. Скорее всего, будучи человеком практичным и здравомыслящим, Фрэнсис выкроил из своего напряженного графика час, забежал в первый попавшийся ювелирный магазин и купил что-нибудь подешевле и попроще, возможно, даже со скидкой. А размер? У нее он не спрашивал, — значит, советовался с ее отцом.