Людовик XIV дважды принял Саба, дозволил ему осмотреть Версаль и Париж, с готовностью обещал деньги для выкупа Вахтанга и свою моральную поддержку.

Успокоенный его заверениями, Сулхан-Саба Орбелиани все свободное время отдавал изучению незнакомой ему страны, ее богатой культуры.

Сохранился любопытный анекдот о пребывании Саба во Франции: когда он в качестве государственного посла Грузии предстал в Версале перед Людовиком XIV, последний только что оправился от болезни, страдал от упадка сил и был не в духе. Саба сердечно поздравил его с выздоровлением. В ответ король заметил, что, хотя он и избавился от одного злейшего врага — болезни, но на него ополчился другой враг — старость.

— Это нелегкая вещь — перевалить за шестьдесят лет! — заключил король, которому уже перевалило за семьдесят.

— Государь, — ответил Саба, — ваше величество с такой грацией носит этот возраст, что каждому хотелось бы обладать им!

Ответ Саба понравился и королю и придворным, его передавали из уст в уста. Он стал известен также при дворе русского императора… «Фельдмаршал Александр Иванович Барятинский, — писала Ольга Ильинична Грузинская, — во время своего наместничества в Грузии не раз слыхал о старейшем грузинском посланнике и как-то рассказывал о его удачном ответе… Александру II».

Случилось, что Андриан Иванович Блюменталь поехал в Петербург, чтобы представиться государю. День представления был уже назначен, когда почтенный старик неожиданно заболел и не попал на прием… Государь всегда был особенно к нему милостив и не раз посылал осведомиться о его здоровье. Наконец Андриан Иванович оправился настолько, что мог явиться ко двору… Он извинился за то, что два раза обеспокоил царя просьбой…

— Настоящая причина этой невольной неучтивости — мои семьдесят пять лет, — добавил Блюменталь.

Государь улыбнулся.

— Вы… конечно, слыхали о грузинском поэте Сулхане-Саба? Я отвечу вам его словами: «Vous portez cet age avec tant de grace, que chaqun voudrait l'avoir!»

Обнадеженный и обрадованный милостивым приемом, Саба в первых числах июня отплыл на королевском корабле в Рим. Французское правительство заранее сообщило о его приезде Ватикану и просило оказать Саба особое внимание.

Действительно, посла Грузии приняли в Риме как желанного и почетного гостя.

Казалось, все сильные мира сего во главе с папой сговорились внушить Сулхану-Саба твердую веру в добрую волю Запада: и кардиналы, и грандук, и римская знать. Папа Климент XI при свидании обещал ему всяческую помощь в деле освобождения царя Вахтанга.

Саба поместили в монастыре св. Лазаря, окружив вниманием и заботами. Папская карета была предоставлена в его распоряжение на все время пребывания в Риме.

«Много имели мы от французского короля довольствия и милостивого внимания, но тут мне благодетельствовали еще больше», — рассказывает Саба. Высшие представители государственной и духовной иерархии каждый день устраивали в его честь приемы. «Очень нас утомили, — жалуется он, — ибо многие приходили и ласкали нас».

«Путешествие» Сулхана-Саба Орбелиани свидетельствует о широте его кругозора как мыслителя, о многогранности его интересов.

Приглядываясь к раскрывшемуся перед ним новому миру, Сулхан-Саба невольно сравнивал его с многострадальной Грузией. Окрестности Флоренции напоминают ему пейзажи Мегрелии (Западная Грузия), итальянское вино — живительную влагу атенских виноградников (близ г. Гори).

Как видим, Саба проявил себя искуснейшим дипломатом. Если Людовика XIV он соблазнял главным образом прибыльным торговым путем, то с папой он говорит об усилении и процветании католичества.

После длительного путешествия Сулхан-Саба возвращался в Грузию с теми настроениями, с какими и прежде неизменно возвращались грузины-дипломаты. Уже во время пребывания в Европе начинал угасать их энтузиазм. Вместо крестоносцев с мечами их сопровождали босоногие капуцины и францисканцы с папской буллой, где было немало извинений и еще больше утешительных слов.

Ограбленный, измученный и больной, добрался наконец Саба до границ любимой родины.

Мы узнали во всех подробностях, как Сулхан-Саба Орбелиани всю жизнь верой и правдой служил царю Вахтангу VI. И Саба в самом деле был добрым гением страны в годы его царствования. Но феодальная оппозиция, происки духовенства и слабохарактерность царя привели к катастрофе.

Вскоре, притом совершенно неожиданно, при дворе Вахтанга произошло непонятное событие: последовал разрыв между царем и Сулханом-Саба. «Коварство мира сего отдалило их друг от друга, а любители междоусобий всячески стремились еще более разжечь возникшие между ними разногласия». Гнев Вахтанга был так неистов, что обрушился даже на головы братьев Саба, на весь род столь преданных ему Орбелиани. А между тем, по словам Саба, ни он, ни его братья ни в чем не были грешны перед царем: «Царя попросту распалили против меня и моих братьев…»

Оппозиционно настроенные феодалы приложили все усилия, чтобы изолировать Саба от правящих кругов. Интриганы жестоко разделались с ним, но сердце царя все же не осталось глухим к горю своего воспитателя, и он, смилостивившись, «простил» Саба.

В примирении Вахтанга с Сулханом определенную роль сыграли их общие литературные интересы.

В интересующий нас период Вахтанг занимался переводом с персидского известного сборника басен «Калила и Димна». Он обратился к опальному воспитателю и другу с просьбой отделать поэтическую часть перевода. Со свойственной ему отзывчивостью Сулхан-Саба согласился взять на себя этот труд и блестяще обработал грузинский текст «Калилы и Димны».

Перевод выполнен в прозе со стихотворными вставками. Точно так же как и «Мудрость вымысла», сборник этот носит дидактически-воспитательный характер. В нем проводится мысль, что о человеке следует судить не по его происхождению или богатству, а по знаниям и высоте культуры. В книге правдиво и ярко изображено бедственное положение крестьян, которых грабят и разоряют жадные, ненасытные феодалы.

Совместная работа над переводом снова сблизила Вахтанга и Сулхана-Саба.

В дальнейшем положение в Закавказье продолжало осложняться. Шах лишил Вахтанга картлийского престола и передал Картли царю Кахети Константину.

Следует отметить, что к тому времени Петр I, желая поддержать Вахтанга, перебросил к границам Грузии 2.000 солдат с артиллерией, но помощь эта запоздала: Тбилиси был занят лезгинами-кизилбашами, а затем арзрумским пашой. В то же время Турция приступила к захвату иранских владений в Закавказье. В таких условиях Россия уже не могла вмешаться и повлиять на ход событий и Вахтангу пришлось покинуть родину. В июне 1724 года с многочисленной свитой он эмигрировал в Россию, где рассчитывал добиться более основательной помощи для освобождения Грузии. Однако судьба его сложилась иначе — из России он уже не вернулся.

Продолжал ли Саба после примирения с царем оставаться его ближайшим советником и, в частности, принимал ли он участие в решении такого важного политического вопроса, как вопрос об ориентации на Россию? По нашему мнению, тот факт, что Саба последовал за Вахтангом в Россию, говорит о том, что он по-прежнему принимал близкое участие в государственных делах.

За нашествием лезгин последовало вторжение турок, Грузия была разгромлена. «Страну разорили, — писал Вахтанг Петру I, — все селения вокруг города разорены и постройки разрушены. Множество людей угнано в плен, язык не в состоянии описать наших бедствий. Ведь Кахети вся занята лезгинами».

Потерпев поражение, Вахтанг через Гори — Цхинвали — Рачу вместе с двухтысячной свитой направился в Россию. «В Грузии мы больше не могли оставаться, — писал он, — нас бы не пощадили…» Вахтанг желал лично побеседовать с Петром и добиться основательной военной помощи для спасения грузинского народа.

В преданной Вахтангу многочисленной свите находился и шестидесятисемилетний старец Сулхан-Саба Орбелиани.

Всего лишь восемь лет назад Саба, перенесший столь тяжкие испытания, вернулся на родину из своего длительного путешествия по Европе.