— Он этого не делал! — резко перебила его Стефани. — Просто я хотела удостовериться, что не было никаких причин, которые могли бы побудить его к этому.

Доктор Форсайт был деликатным человеком.

— Вы себя хорошо чувствуете? Может быть, вам что-нибудь выписать?

— Спасибо, не надо. — Она покачала головой. «Я должна чувствовать эту боль, —думала она.  — Я не хочу, чтобы чувство утраты было затуманено лекарствами».

Она встала, пожала доктору руку.

— Спасибо, что уделили мне время.

Вернувшись в Осборн, она застала там Фама. Тот бродил по гостиной, пытаясь что-то делать между приступами беззвучного плача. Когда Стефани вошла, вьетнамец протянул ей навстречу руки.

— Мисс Стефани, — простонал он. — Мне так жаль. Какое-то время они оба плакали.

— Он был таким чудесным человеком, — проговорил Фам, покачивая головой. — Мне будет его не хватать.

— Я знаю, Фам, знаю.

Через некоторое время Фам шумно вздохнул, прикрывая свои чувства покрывалом достоинства.

— Кстати, — добавил он. — Звонили несколько человек. Юристы. Бухгалтер. Они хотели назначить с вами встречу. — Его резкий голос говорил лучше всяких слов о том, что он думает о всех этих делах, требующих решения еще до того, как тело Карлтона Мерлина будет предано земле.

Стефани кивнула. Она подумала: «Я знаю, что они хотят обсудить. Смерть и налоги. И то и другое идут рука об руку».

Стефани вздохнула и опустилась в кресло рядом с клеткой Уальдо. В комнату неслышно вошел Фам, поставил на столик рядом с креслом чашку горячего чая и поднос с бисквитами и так же неслышно удалился.

Стефани сидела не шевелясь.

— Уальдо! — проскрипела птица, пожирая жадными глазами пирожные. — Уальдо хочет крекер! Уальдо! Я люблю тебя, Стеф!

Стефани автоматически дала ему бисквит, затем еще и еще, пока все они не кончились. Она была погружена в раздумья. Нужно обдумать так много вещей, а она уже чувствует себя опустошенной. Во-первых, похороны: надо было предать деда Господу. Затем Цезарь, или, точнее, Дядя Сэм, которому должны быть переданы другие вещи, а именно налоги. Столько навалилось сразу. Страховки. Банковские счета. Ценные вклады в банковских сейфах. Счета, требующие оплаты. Личное имущество, которое надо было куда-то девать.

И вдруг она почувствовала, что всего этого слишком много для нее одной.

«Будем переживать неприятности по мере их поступления, — успокоила она себя. — Не пытайся сделать все сразу. И не бойся попросить помощи. Друзья для этого и существуют».

Она сняла трубку и набрала номер Сэмми Кафки.

Когда Сэмми ответил, Стефани пробормотала в трубку:

— Дядя Сэмми? Ты сказал, что мне можно позвонить, когда понадобится твоя помощь. Ты не можешь приехать?

— Уже еду, девочка, — ответил старик.

Томас Эндрю Честерфилд Третий не любил поздние телефонные звонки. Еще больше он не любил пробуждения в немилосердно ранние часы для выполнения деликатных заданий. Но действительность не оставляла ему выбора.

Он со вздохом повесил трубку и взглянул на жену. Катинка мирно спала, лежа на боку, обратив свое гладкое без единой морщинки лицо к нему, черные волосы рассыпались по подушке. Звонок телефона не разбудил ее; она только перевернулась на другой бок и свернулась калачиком, подтянув колени к груди.

Он внимательно смотрел на нее. В ее сладкой молодости и неземной красоте было что-то успокаивающее, и неприятное чувство от ночного звонка ушло.

«Смогла бы ты спать так же спокойно, дорогая, если бы знала, во что я ввязался?»

Томас Эндрю Честерфилд Третий принадлежал к избранному кругу Манхэттена. Он был во всех отношениях преуспевающим.

У него была привлекательная внешность, власть, деньги и — что делало его жизнь абсолютно идеальной — красавица Катанка, его жена (третья), четверо красивых взрослых детей (по двое от каждого предыдущего брака). Но у Томаса Честерфилда были и две требующие неотложного решения проблемы — и ни одна из них не решалась. Первая — Деннис, младший из двух его сыновей. Вторая проблема была целиком и полностью следствием первой.

Четыре года назад Деннис, тогда восемнадцатилетний красивый парень, связался с развеселой кокаиновой компанией. Он развлекался крутым сексом в постели с молоденькой девочкой и настолько увлекся, что девочка погибла. Деннис смотался с места происшествия, не зная о том, что один из его приятелей установил в шкафу видеокамеру. То, что задумывалось как шутливый секс-фильм, стало фильмом-доказательством с Деннисом в главной роли.

Тогда-то и начался шантаж.

И Томас Эндрю Честерфилд Третий, известнейший специалист в юриспруденции, поверил, что, выплачивая вымогателям ежемесячно пятнадцать тысяч долларов, избежит скандала и огласки в обществе.

Адвокат, находивший входы и выходы в любой ситуации, оказался загнанным в угол. Потому что, если просочится хоть намек на то, что Деннис замешан в убийстве на почве секса, вся семья погибнет — и все из-за одного-единственного крутого сексуального эпизода.

И вдруг в один прекрасный день вымогательства прекратились. Но были выдвинуты другие, зловещие требования: в качестве адвоката представлять интересы загадочного клиента, чью личность он ни при каких обстоятельствах не должен пытаться установить.

Однажды вечером, меньше месяца назад, именно в тот момент, когда Честерфилд ожидал этого меньше всего, раздался телефонный звонок.

— Господин Честерфилд? — Это был даже не голос, а какой-то бесполый шепот. — Вы знаете, кто с вами говорит?

— Н-нет, — ответил он, начиная дрожать. Конечно, он знал. Иначе почему его внутренности вдруг затянулись в тугой узел?

— Думаю, что вы знаете, господин Честерфилд, — ровно продолжал голос в трубке. — Вы когда-нибудь слышали о человеке по имени Карлтон Мерлин?

— Да, конечно.

— Хорошо. Теперь вот что вам надо сделать. Господин Мерлин сует свой нос в дела, в которые лучше бы ему не соваться.

Клубок внутренностей слегка разжался. Это была более знакомая сфера.

— Вы хотите подать на него в суд? — спросил он. Трубка негромко рассмеялась.

— Нет, господин Честерфилд. Мы хотим его устранить.

Его пронзила боль, как будто его прострелили насквозь.

— Простите?

— Вы должны проследить, чтобы его убрали.

Он тут же бросил трубку и больше не подходил к телефону, несмотря на настойчивые звонки. В конце концов он отключил телефон вообще. Черт с ней, с пленкой: он не собирался ввязываться в убийство.

На следующий день одна копия этого фильма была доставлена ему в офис, вторая — домой, третья — в один из клубов.

К счастью, пленка не попала в руки ни к его жене, ни к секретарше, ни к кому-либо из клуба. В тот вечер позвонили опять.

— Вы еще не передумали, господин Честерфилд? — спросил бесполый шепот.

— Я не убийца и не знаком с убийцами, — прошептал он жалобно.

— Это не имеет значения. В Нью-Йорке есть наемный убийца, специализирующийся в «случайных» смертях. Его кличка — Дух.

— Дух?

— Похоже, его так называют, потому что он остается невидимым. Дело в том, господин Честерфилд, что никому еще не удавалось его увидеть. Во всяком случае, — добавил голос устрашающе, — никому из живущих.

Руки Честерфилда дрожали.

— К-как я его найду?

— Говорят, у него есть подружки среди проституток и порнодевочек: в Вест-Сайде. Вам надо просто побродить, гам и поспрашивать.

Тогда и начались его вылазки в городскую клоаку.

Это было сошествие в мир, населенный карманниками и мошенниками, сутенерами и проститутками, воришками разных мастей. Он посетил все любимые притоны самых извращенных из извращенцев — порнозалы, порноцирки, порнобары, массажные кабинеты. Не осталось ни одного уличного угла, на котором бы он не побывал. И все время он задавал один и тот же вопрос: «Ты знаешь человека по прозвищу Дух»?

И только через две недели он наткнулся на проститутку на углу Тридцать восьмой улицы и Девятой авеню, которая, наклонившись к открытому окну его «ягуара», ответила: