– Как насчет жареной утки и бутылочки "Шамбертэна"? - говорил мужчина. Он сочно, с аппетитом выговаривал слова. - Или, допустим, каштанового суфле, легкого и воздушного?

    Дриоли обратил свой взор к потолку, его губы увлажнились и отвисли. Видно было, что бедняга буквально распустил слюни.

    – Какую вы предпочитаете утку? - продолжал мужчина. - Чтобы она была хорошо прожарена и покрыта хрустящей корочкой или...

    – Иду, - быстро проговорил Дриоли. Он схватил рубашку и лихорадочно натянул ее через голову. - Подождите меня, мсье. Я иду. - И через минуту он исчез из галереи вместе со своим новым хозяином.

    Не прошло и нескольких недель, как картина Сутина, изображающая женскую голову, исполненная в необычной манере, вставленная в замечательную раму и густо покрытая лаком, была выставлена для продажи в Буэнос-Айресе. Это наводит на размышления, как и то, что в Каннах нет гостиницы под названием "Бристоль". Вместе с тем не остается ничего другого, как пожелать старику здоровья и искренне понадеяться на то, что, где бы он ни был в настоящее время, при нем состоят пухленькая симпатичная барышня, которая ухаживает за его ногтями, и служанка, приносящая ему по утрам завтрак в постель.

Змея

    Было, должно быть, около полуночи, когда я возвращался домой. У самых ворот бунгало я выключил фары, чтобы свет не попал в окно спальни и не потревожил спящего Гарри Поупа. Однако беспокойство было напрасным. Подъехав к дому, я увидел, что у него горел свет - он наверняка еще не спал, если только не заснул с книгой в руках.

    Я поставил машину и поднялся по лестнице на веранду, внимательно пересчитывая в темноте каждую ступеньку - всего их было пять, - чтобы нечаянно не ступить лишний раз, потом открыл дверь с сеткой, вошел в дом и включил в холле свет. Подойдя к двери комнаты Гарри, я тихонько открыл ее и заглянул к нему.

    Он лежал на кровати и не спал. Однако он не пошевелился, даже не повернул голову в мою сторону, а только тихо произнес:

    – Тимбер, Тимбер, иди сюда.

    Я распахнул дверь и быстро вошел в комнату.

    – Остановись. Погоди минутку, Тимбер.

    Я с трудом разбирал, что он говорит. Казалось, каждое слово стоило ему огромных усилий.

    – Что случилось, Гарри?

    – Т-сс! - прошептал он. - Т-сс! Тише, умоляю тебя. Сними ботинки и подойди ближе. Прошу тебя, Тимбер, делай так, как я говорю.

    Я вспомнил Джорджа Барлинга, который, получив пулю в живот, прислонился к грузовику, перевозившему запасной двигатель самолета, схватился за живот обеими руками и при этом что-то говорил вслед немецкому летчику тем же хриплым шепотом, каким сейчас обращался ко мне Гарри.

    – Быстрее, Тимбер, но сначала сними ботинки.

    Я не мог понять, зачем нужно снимать их, но подумал, что если он болен - а судя по голосу, так оно и было, - то лучше выполнить его волю, поэтому нагнулся, снял ботинки и оставил их посреди комнаты. После этого я подошел к кровати.

    – Не притрагивайся к постели! Ради бога, не притрагивайся к постели!

    Он лежал на спине, накрытый лишь одной простыней, и продолжал говорить так, будто был ранен в живот. Пижама в голубую, коричневую и белую полоску вся взмокла, он обливался потом. Ночь была душная, я и сам вспотел, но не так, как Гарри. Лицо его было мокрым, подушка вокруг головы пропиталась потом. Я решил, что его сразила малярия.

    – Что с тобой, Гарри?

    – Крайт ³⁹, - ответил он.

    – Крайт? О господи! Он тебя укусил? Когда?

    – Помолчи, - прошептал он.

    – Послушай, Гарри, - сказал я и, наклонившись к нему, коснулся его плеча. - Нужно действовать быстро. Ну же, говори скорее, куда он тебя укусил.

    Он по-прежнему не двигался и был напряжен, точно крепился, дабы не закричать от острой боли.

    – Он не укусил меня, - прошептал он. - Пока не укусил. Он лежит у меня на животе. Лежит себе и спит.

    Я быстро отступил на шаг и невольно перевел взгляд на его живот, или, лучше сказать, на простыню, которая закрывала его. Простыня в нескольких местах смялась, и невозможно было понять, что под нею.

    – Ты правду говоришь, прямо сейчас на твоем животе лежит крайт?

    – Клянусь.

    – Как он там оказался?

    Глупый вопрос, потому что, конечно, Гарри не валял дурака. Лучше было попросить его помолчать.

    – Я читал, - Гарри заговорил медленно, с расстановкой, выдавливая из себя слова и стараясь не двигать мышцами живота. - Лежал на спине и читал и вдруг почувствовал что-то на груди, за книгой. Будто меня кто-то щекочет. Потом краем глаза увидел крайта, ползущего по пижаме. Небольшого, дюймов десять. Я понял, что лучше мне не шевелиться. Да и не мог я этого сделать. Просто лежал и смотрел на него. Думал, что он проползет по простыне.

    Гарри умолк и несколько минут не произносил ни слова. Взгляд его скользнул по простыне к тому месту, где она прикрывала живот, и я понял, что он хотел убедиться, не потревожил ли его шепот того, кто там лежал.

    – Там была складка, - проговорил он еще медленнее и так тихо, что я вынужден был наклониться. - Видишь, вот она. В нее он и забрался. Я чувствовал, как он ползет по пижаме к животу. Потом он перестал ползти и теперь лежит там в тепле. Наверное, спит. Я тебя уже давно жду.

    Он поднял глаза и посмотрел на меня.

    – Как давно?

    – Уже несколько часов, - прошептал он. - Уже несколько, черт побери, часов. Я не могу больше не шевелиться. Мне хочется откашляться.

    В том, что Гарри говорит правду, не приходилось сомневаться. Вообще-то на крайтов это похоже. Они ползают вокруг человеческих жилищ и любят тепло. Странно только то, что змея до сих пор не укусила Гарри, а укус у нее смертельный. Ежегодно в Бенгалии, главным образом в деревнях, крайты убивают довольно много людей.

    – Хорошо, Гарри, - заговорил я тоже шепотом. - Не двигайся и ничего больше не говори без надобности. Ты же знаешь - если его не пугать, он не укусит. Сейчас мы что-нибудь придумаем.

    Неслышно ступая, я вышел из комнаты, взял на кухне маленький острый нож и положил его в карман брюк на случай, если что-то произойдет, пока мы обдумываем план действий. Вдруг Гарри кашлянет, пошевелится или сделает что-нибудь такое, что испугает змею, и она его укусит, тогда я надрежу место укуса и высосу яд. Я вернулся в спальню. Гарри по-прежнему был недвижим, и пот струился по его лицу. Он следил за тем, как я иду по комнате к кровати, ему не терпелось узнать, что я затеял. Я остановился возле него в раздумье.

    – Гарри, - зашептал я, почти касаясь губами его уха, - лучшее, что я могу сделать, - это очень осторожно стянуть с тебя простыню. А там посмотрим. Мне кажется, я смогу это сделать, не потревожив змею.

    – Не будь идиотом.

    Голос его прозвучал бесстрастно. Каждое слово он произносил медленно и осторожно и фраза не прозвучала грубо.

    – Но почему?

    – Она испугается света.

    – Тогда, может быть, быстро сдернуть простыню и сбросить змею, прежде чем она успеет укусить тебя?

    – Почему бы тебе не пригласить врача? - спросил Гарри.

    Его взгляд выражал то, о чем я бы и сам мог догадаться.

    – Врача? Ну конечно. Вот именно. Сейчас вызову Гандербая.

    Я на цыпочках вышел в холл, разыскал в телефонной книге номер Гандербая и попросил телефонистку побыстрее соединить меня с ним.

    – Доктор Гандербай? - сказал я. - Это Тимбер Вудс.

    – Хэлло, мистер Вудс. Вы еще не спите?

    – Послушайте, не могли бы вы немедленно приехать? И захватите сыворотку от укуса змеи.

    – Кто укушен?

    Вопрос был задан так резко, будто у меня выстрелили над самым ухом.

    – Никто. Пока никто. Гарри Поуп в постели, а на животе у него лежит змея и спит - прямо под простыней.

    Секунды три в трубке молчали. Потом медленно и отчетливо Гандербай произнес: