— Есть у вас собаки, кошки?

— Ни того, ни другого. А разве их нельзя иметь?

— Да, но позволяется держать птиц в клетках, исключая попугаев, потому что они производят много шума.

— Черт возьми! У вас довольно строгие правила!

— Что же делать, — это желание хозяина.

— Но послушайте: у вас есть женатые жильцы?

— Есть, конечно.

— Ну, если за время их проживания у них родятся дети, вы им отказываете от квартиры?

— Да, сударь, непременно.

— Ну, — сказал Рене, громко расхохотавшись, — теперь, когда я знаю все условия, я никогда не женюсь, чтобы не расстаться с вами. Сделайте одолжение, покажите мне квартиру.

Привратница взяла ключи и пошла вперед.

— Я вам покажу дорогу.

Она оглянулась и прибавила:

— Мне кажется, я уже видела вас, сударь, или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаетесь, я был на прошлой неделе и спрашивал о семействе, которое жило здесь в прежнее время.

— А! Теперь припоминаю… Что же, вы нашли это семейство?

— Увы! Нет еще!… Но я надеюсь.

В это время они дошли до площадки первого этажа, на которую выходили две двери, медные ручки которых так и сверкали.

— Вы видите, в каком все порядке, — не без гордости сказала привратница. — Весь этот этаж занимает одна старая дама, страшно богатая. Ее фамилия мадам Амадис, — не правда ли, какое странное имя? Вместе с нею живет одна бедная женщина, еще молодая, мадам Эстер, кажется, ее племянница. Надо вам сказать, что мадам Эстер немного сумасшедшая… Но сумасшествие ее самое тихое. У них полдюжины слуг, и они живут здесь уже давно.

Затем, продолжая рассказывать о всех жильцах, привратница дошла наконец до четвертого этажа.

Дверь квартиры была открыта, и они вошли. Прямо располагалась столовая, направо — кухня, налево — маленькая темная комната, а за столовой — спальня.

Рене осмотрел каждую комнату.

— Здесь довольно светло, — сказал он наконец, — квартира мне нравится. В темной комнате я помещу мои платья, из кухни сделаю уборную, так как пока я думаю обедать не дома.

— Значит, вы берете квартиру?

— Да.

— Я должна вас предупредить, что хозяин требует за три месяца вперед.

— Я заплачу.

— У вас есть мебель?

— Нет, так как я приехал из-за границы, но я куплю сегодня же.

— В таком случае, я сейчас напишу вам расписку и отдам ключ от входной двери.

Привратница заперла квартиру и стала спускаться по лестнице.

Когда они вышли на площадку первого этажа, одна из дверей отворилась и появилась сама мадам Амадис в сопровождении молодой дамы и двух горничных.

Рене и привратница остановились, чтобы пропустить группу, очевидно, собиравшуюся спускаться.

Привратница низко поклонилась.

— Как ваше здоровье? — почтительно спросила она.

— Отлично, — ответила мадам Амадис. — Я так здорова, как была в двадцать лет. Правда, мне только семьдесят три года, но у меня хорошее зрение, крепкие ноги и отличный аппетит, и я готова пари держать, что проживу сто лет.

— Ах, сударыня, будем надеяться! — с убеждением сказала привратница. — Бог должен заботиться о таких людях, как вы.

Мадам Амадис с годами еще больше потолстела и поразительно напоминала мячик. Она уже не красила волосы, белизна которых резко контрастировала с красного цвета лицом, испещренным мелкими морщинами, тем не менее она все еще любила вычурные костюмы, отличающиеся большим богатством и, несомненно, дурным вкусом. Несмотря на возраст, она держалась прямо, могла много ходить и ела с аппетитом.

Ее спутницей была Эстер, герцогиня де Латур-Водье.

Эстер, которой было около тридцати девяти лет, казалась еще очень молодой. Сон, в который был погружен ее ум, остановил для нее течение времени. Ни один седой волос не примешивался к ее густым белокурым волосам, обрамлявшим мраморно-бледный лоб. Фигура была по-прежнему прелестна, походка грациозна, и ничто не указывало, что она сумасшедшая, кроме немного бессмысленного выражения больших глаз.

Она остановилась в ту минуту, как остановилась мадам Амадис, и ее голубые глаза устремились на Рене, который с состраданием говорил:

— Эта бедная дама сумасшедшая? Сумасшедшие похожи на детей.

Эстер перестала глядеть на механика, взяла мадам Амадис за руку и кротким голосом спросила:

— Куда мы идем?

— Гулять, моя милая, подышать чистым воздухом, — ответила мадам Амадис.

— В Брюнуа? Не так ли? — продолжала Эстер по-прежнему спокойно.

— Нет, нет, не сегодня. Мы пойдем на Королевскую площадь. Слышите? — прибавила мадам Амадис, обращаясь к привратнице. — Всегда одно и то же. Она раздирает мне сердце. До свидания.

После этого толстая Амадис стала спускаться, держа за руку Эстер, сопровождаемая горничными.

Эти два слова «в Брюнуа» поразили Рене: они напомнили Поля Леруа и старого деревенского доктора, его дядю.

— Что хотела сказать эта бедная дама? — спросил он.

— Кажется, она помешалась после родов. Это было двадцать лет назад. Она не так молода, как можно подумать. Она раньше жила в Брюнуа с мадам Амадис, ее лечил старый доктор, который был убит. Если то, что говорят, правда, то это ужасная история, о которой в то время писали все газеты. Я знаю ее от прислуги, но вы понимаете, что я не расспрашиваю. Я никогда не позволила бы себе ни одного вопроса, хотя мадам Амадис женщина совсем не гордая.

Несколько слов привратницы, объяснившие замечание Эстер, пробудили в уме Рене целый ряд предположений. Этот старый доктор из Брюнуа вполне мог быть доктором Леруа.

«Ну, — подумал механик, — я хорошо сделал, что снял квартиру в этом доме. Кто знает, может быть, я узнаю здесь много интересного».

В это время они дошли до комнаты привратницы. Рене вынул портмоне и сказал, подавая деньги:

— Вот за три месяца вперед. И я прошу вас принять десять франков.

— Конечно, сударь, я принимаю и очень вам благодарна: вы слишком любезны, чтобы вам можно было отказать. Что касается расписки, то, если вам все равно, муж напишет ее вечером, я пишу очень неразборчиво.

— Все равно, возьмите деньги, — я вам верю.

— Будьте уверены, что они в хороших руках. Вот ключи.

Она подала новому жильцу два ключа. Он взял один.

— Оставьте второй у себя, я скоро пришлю мебель, и" вы будьте так добры, посмотрите, как ее поставят.

— Все будет устроено как следует. Я беру это на себя.

— Вот мой паспорт, передайте его вашему хозяину.

— Хорошо, сударь. Вы будете здесь ночевать сегодня?

— Едва ли… Но приду завтра рано утром.

Рене вышел из дома и направился к предместью Сент-Антуан, где хотел купить мебель.

После покушения на ребенка Сигизмунда, бывшего причиной безумия Эстер, мадам Амадис просила герцога де Латур-Водье поручить ей его молодую жену, на что герцог согласился с большим удовольствием, зная, что, несмотря на смешную наружность и глупость, мадам Амадис имеет доброе сердце и любит Эстер.

Мадам Амадис, обвиняя себя, что во многом была причиной несчастий Эстер, поклялась искупить свою вину материнской нежностью.

Поспешим прибавить, что она сдержала слово, и привязанность ее к Эстер была безгранична. В продолжение двух лет герцог давал всегда более чем достаточную сумму; в течение двух лет знаменитейшие доктора приглашались к молодой больной, но все их усилия были напрасны. Они объявили, что ничего не могут сделать.

— Только время, — прибавляли они, — может быть, сделает то, в чем бессильна наука.

Герцог не смел уже надеяться, когда был убит на дуэли капитаном Кортичелли.

Эта смерть глубоко огорчила мадам Амадис, оплакавшую в Сигизмунде мужа бедной безумной. Что касается большой пенсии, которую она перестала получать, то, надо признаться, о ней она и не думала, так как брала ее только из уважения к герцогу: она имела свое большое состояние. Убийство доктора в Брюнуа и исчезновение ребенка Эстер вслед за смертью герцога привели ее в ужас. Ей казалось, что все эти события были результатом чудовищного заговора. Но она не знала ничего и не имела никакого права вмешиваться в это дело.