Таким образом, мои проделки принесли семье неожиданную, но очень необходимую прибыль.
— Никак божье благословление даёт о себе знать, — улыбаясь, качала головой тини Адаина.
— Теперь девочка спокойно сможет поступить в магическую школу, а затем и в академию, — добавил её муж. — И на других деток бы хватило, если бы…
В это время я оказалась под дверью кухни, где как раз и вёлся разговор, и уловила нотку сожаления в голосе тана Марея. В детской головке промелькнула мысль, что не плохо бы иметь братика или сестричку, с которыми было бы так здорово играть вместе. И я тут же понеслась на поиски мамы. Они с отцом что-то обсуждали в гостиной. От чего-то робея, приблизилась к маме, подёргала её за подол платья.
— Мам, а когда у меня появится братик? Или сестричка? Нам бы было весело вместе.
Оба родителя словно бы застыли на мгновенье, переглянулись, печально улыбаясь, затем отец опустился передо мной на колени, потрепал по волосам.
— Видишь ли, Эль, нам бы очень хотелось выполнить твою просьбу, но… это вряд ли возможно…
— Вам кто-то запретил? — наивно спросила я.
— Эммм, ну… — промямлила мама. — Кое-что нам, действительно, мешает…
Её рука непроизвольно коснулась живота, чем привлекла детское внимание.
— Вот та чёрная штучка? — спросила я, разглядывая чернильную кляксу, словно бы вросшую внутрь родительского тела. Растопырила пальчики и прижала ладошку к маминому животу и, сердито обращаясь к кляксе, выдала: — А, ну-ка, уходи из мамы прочь!
Ладошку ожгло вырвавшимся из моего тела светом. Мерзкая клякса мгновенно подобрала щупальца и, казалось, заверещала от боли, а затем стала таять, пока не исчезла вовсе. Мама на минуту побледнела, но почти тут же краски вернулись на её лицо, вместе с безграничным удивлением. А я, не теряя времени, приблизилась к отцу, оглядела его со всех сторон, нашла такую же кляксу, но меньшего размера, и выжгла её своим светом. И только потом, хлопнув пару раз ресничками, уплыла в забытье.
Детским разумом тогда я не могла понять, что совершила для своих родителей, как не понимала и страха в глазах родителей от беспокойства, когда, наконец, пришла в себя. Ругать никто не ругал, но отец взял обещание, что впредь все свои подобные действия я буду согласовывать с ним. Я, конечно же, пообещала, особенно видя, как на глазах любимой мамочки дрожат непролитые слёзы. Огорчать её вовсе не хотелось.
Но с того дня стало понятно, что во мне просыпается магия. Какая, пока было не понятно, но задуматься над тем, что меня необходимо учить владеть своими силами, пришлось.
Где-то через трое суток после описанных выше событий, в наш дом постучались гости, вернее гостья. Ещё с порога раздался нежнейший голосок, как считали мои родители, для меня больше похожий на мерзкий скрип несмазанных дверных петель. Мама вначале обрадовалась, так как гостьей оказалась её дальняя родственница и по совместительству одной из близких подруг, с которой они несколько лет не виделись. Но, когда разодетая дама переступила порог дома и увидела нас троих, тесно прижавшихся друг к другу, её «приветливое» лицо перекосило, и по щекам заструилась вязь чёрных отталкивающих линий. Сама гостья не сразу осознала, что происходит, и «ласково» обратилась к матери.
— Мне последнее время было так неспокойно. Чувствую, что что-то происходит, вот и примчалась…
А вот мама охнула, с ужасом уставившись на свою, как оказалось, далеко не подругу.
— Тамани?! Как ты могла?! Ведь у меня не было никого ближе тебя!
— Не понимаю, о чём ты? — «удивилась» дама.
— Зато мы всё понимаем, — неприязненно глядя в стороны «подруги» жены, ответил отец. — И не жаль было марать душу в такой мерзости?
— Что?! Меня кто-то оговорил! Я ничего такого не делала! — начала возмущаться «подруга», затем её взгляд зацепился за зеленоватый завиток на моём виске, что появлялся у всех рождённых на озере надежд. Тут же красные полные губы дамы задрожали, и она трясущейся рукой указала на меня. — Это она! Этот ребёнок — монстр! Это её проделки! Как вы могли принять ЭТО?!
— Закрой рот, Тамани! — рявкнул отец. — Пока я вижу перед собой только одного монстра, и это не мой ребёнок!
— Я же верила тебе, как себе, — всхлипнула мама, теснее прижимая меня к себе. — Ответь, почему? Почему ты прокляла нас? Что плохого мы тебе сделали?
— Ты! Ты сделала! Ты укала моё счастье! — чуть не брызгая слюной, завопила гостья. Её глаза полыхнули вожделением в сторону отца, она даже сделала шаг по направлению к нему. — О, Ивай! Ты должен был стать моим! Этот дом должен был стать моим! Ты должен был полюбить меня!
— Я тебе ничего не должен! Я, вообще, не понимаю, что ты там себе надумала! Для дракона есть только одна любимая — его пара, а с тобой мы и виделись от силы пару раз. Так что твои притязания смешны.
— Что вы понимаете?! — фыркнула гостья. — Стать женой дракона престижно! Деньги, власть, почёт! А что я видела в нашем захолустье?! А тут ты, вся из себя счастливая. Ну, надо же, как повезло, захомутала самого дракона! Отняла мою мечту!
— Как ты могла так перемениться?! — сокрушённо покачала головой мама.
— Оу! Ты такая наивная! — неприязненно рассмеялась «подруга». — Я всегда была такой, просто, не спешила показывать некоторые стороны своего характера. Знаешь, а я даже рада, что больше не надо притворяться тем, кем я никогда не была. Мы «дружили», пока мне это было полезно.
— Зачем же тогда проклятье?
— Чтобы тебе не было так сладко жить, — пожала плечами гостья, и тут же рассмеялась. — Это было так забавно, видеть ваши мучения. И, знаешь, та запретная магия, к коей я прибегла, доставила мне неизъяснимое удовольствие, я даже посвежела и похорошела. Все это заметили, стали завидовать мне…
— Да, зависть порождает новую зависть… — прошептала мама. — Что же теперь с тобой будет?
— Ты о чём? — недоумённо переспросила гостья.
Мама показала на её лицо, где чёрные линии всё увеличивались, поглощая чистую кожу и одновременно старя её. Гостья коснулась руками лица, взвизгнула и, посылая всему и всем проклятья, выбежала из дома.
Это потом родители узнали, что вернувшееся к Тамани проклятье съело её за неделю, превратив в дряхлую старуху, а затем и вовсе убило, заставив, злобно проклиная всех, прыгнуть со скалы на острые камни.
А пока, отец успокаивал мать, затем они оба обнимали меня, а я счастливо млела, сидя на руках отца.
Через какое-то время выяснилось, что мои усилия, и не только мои, принесли свои плоды: мама обрадовала отца, что ждёт малыша. Тихо, по-семейному, мы отпраздновали это событие. Это был один из тех счастливых дней, что потом вспоминаются всю жизнь, неся тепло и радость.
Я, словно королевна, и как виновница происходящего, была усажена на почётное место во главе стола, где обычно сидел отец. Впрочем, он и сейчас находился там, а я на его коленях, словно на троне.
— А мавыш будить со мной иглать? — теребила я родителя вопросами.
— Обязательно будет, — зарывшись носом в мои волосы, ответил папа.
— Я буду его осссень любить! — важно кивала я головой. — Подалю ему свою Лялю.
Лялей была моя любимая игрушка, представлявшая собой сшитую из лоскутков куклу. Это тани Адаина подарила мне игрушку, сразу, как я появилась перед глазами доброй бабушки. Ляля была моей наперсницей, главной подружкой по играм, не считая тани Адаины, с ней я ложилась спать и бежала в сад с первыми лучами солнца, чтобы показать свои любимые укромные уголки.
Когда родился мой братик, я как-то ночью пробралась в его комнату. Мама только-только усыпила беспокойного крепыша и сама легла отдыхать, я протиснулась в узкую щель приоткрытой двери, подошла к колыбельке, долго стояла, любуясь на пока ещё немного сморщенное личико малыша, затем вздохнула и, привстав на носочки, положила рядом с братиком свою Лялю.
— Тебе она нувзнее.
В этот момент я не видела, как за моей спиной, обнявшись, стояли счастливые родители, испытывавшие огромнейшую любовь и гордость за свою девочку.