Когда друзья вернулись из похода по крымским горам, Даша заболела воспалением легких. Антон бегал за лекарством, готовил обеды и занимался хозяйством. Они жили временно в квартире Дашиных родителей, пока те отдыхали на даче, а это еще два месяца до сентября. Несколько раз звонил Максим, напрашивался в гости, но Даша никого не хотела видеть. Она сильно кашляла, и одно время даже встал вопрос о госпитализации, но Даша отказалась.

Как-то вечером в дверь раздались звонки — один длинный и два коротких — Антон пошел открывать. На лестничной площадке стоял Максим в летней клетчатой куртке и джинсах, его волосы, всегда гладко зачесанные назад, сейчас лежали как попало, он был бледен и, когда Антон открыл, без приглашения прошел в квартиру.

— Что-нибудь случилось? — спросил Антон, закрывая дверь.

Максим остановился в прихожей и молча напряженно смотрел на Антона.

— Ты почему в халате? — вдруг спросил он.

— Не понял. Ты чего, поддатый?

— А, извини, — сказал Максим, словно очнувшись, потер ладонью жиденькую черную бородку и почему-то спросил: — Ты один?

— Да с какой стати? Ты чего, забыл, что я женат? Ну уж проходи, если притащился без звонка.

Они прошли в кухню. Антон вышел предупредить Дашу, которой врач прописал постельный режим, о приходе товарища, потом вернулся в кухню. Максим сидел на табуретке у кухонного стола и глядел в пол.

— Чай будешь? — спросил Антон, садясь напротив.

Максим помотал головой.

— Ну что у тебя случилось?

Антон дружески положил ему на плечо руку.

— Я видел бабушку, — вдруг тихим замогильным голосом проговорил Максим, не отрывая взгляда от пола.

— Что?.. — Антон закашлялся. — Слушай, выброси ты это из головы. — Он не знал, как нужно разговаривать с людьми, одержимыми навязчивой идеей. Но раз врачи сказали, что в этом ничего особенного нет, значит, пройдет, наверное…

— Это совсем не то. — Максим потер влажный от пота лоб. — Это уже не угрызения совести. Я видел ее, понимаешь…

Голос его был совершенно спокоен.

— Ну хорошо. Видел, наверное, бабулю, на нее похожую. Так же бывает — похожих людей полно. Я вот один раз с Дашей встречался у метро, так представь…

— Нет, — помотал головой Максим. — Я отличил бы ее от любой другой…

— Слушай! — наконец придумал Антон. — Ты знаешь, сколько лет было бы сейчас твоей бабушке? Ты ее когда, лет пятнадцать назад убил?.. Она бы умерла уже или изменилась до неузнаваемости.

Антон осекся, поняв, что в запальчивости сказал что-то не то.

— Слушай, Антон, давай завтра со мной сходим, я один боюсь, — проговорил трагическим тоном Максим.

— Да нет проблем!

Антон обрадовался, что завтра на месте с легкостью сможет доказать другу, что это не его бабушка, путем сопоставлений возраста, фактов, да просто подойти к ней и спросить: «Вы Мария Ивановна, убитая своим горячо любимым внучком пятнадцать лет назад?» Вот он и убедится.

— Да легко! Пойдем завтра и все выясним. Куда идти-то?

— Здесь недалеко, — сказал Максим.

Он поднялся, а Антон почему-то вдруг испугался за него. Мало ли что он надумает сделать с собой в таком состоянии, когда ему покойники мерещатся.

— Только ты обязательно завтра приходи. Договорились?

— Да договорились, договорились. Ты не думай — я не того. — Максим покрутил у виска пальцем. — Просто это действительно моя бабушка.

— Знаешь, Максим, ты давай сегодня спать ложись, а завтра приходи. Посмотрим, твоя — не твоя.

Больше ничего не сказав, Максим ушел.

Антон направился в комнату, где, лежа в халате поверх одеяла, смотрела телевизор Даша.

— А что Максим уже ушел?

— Ушел. — Антон сел у нее в ногах. — Ты знаешь, он приходил, чтобы сообщить, что видел свою убитую бабушку.

— Ни фига себе, крэйзи! — не отрывая взгляда от экрана, перещелкивая пультом с программы на программу, поставила диагноз Даша. — И чего теперь, в дурик его сдавать?

— Он просил меня завтра с ним сходить бабушку проведать. И теперь я не знаю, как себя вести. Если у него действительно вальты пошли, тогда сложно будет его переубедить, что это не она.

— На кладбище, что ли?

— Черт, я чего-то не сообразил спросить куда. Где-то недалеко… Хотя здесь вроде кладбищ поблизости нет.

Даша бросила пульт на одеяло.

— Ты сходи, конечно, с ним завтра, Антоша. Как эксперт по мертвым старухам. Чья бабушка посмотри, но осиновый кол все равно не забудь взять.

Они дружно расхохотались и потом весь вечер до сна говорили о вампирах и покойниках.

Максим зашел за Антоном в двенадцать часов дня.

— Проходи, чаю попьем, — сказал Антон. Он только встал и был еще заспанный, в махровом полосатом халате.

— Нужно идти, — с каким-то сожалением вздохнул молодой человек. — Там уже открыли.

— Ты не передумал? — сквозь зевоту спросил Антон.

— Слушай, как я могу передумать, ведь там моя бабушка! — повысив голос, с раздражением проговорил Максим. — Не хочешь идти, так и скажи.

— Да ты меня неправильно понял, — попробовал оправдаться Антон. Надежда на то, что друг его за ночь пришел в себя, рухнула.

Друзья вышли на улицу. Солнце слепило, отражаясь от мокрого асфальта — должно быть, ночью прошел дождь.

— Ну, куда? — спросил Антон как можно более безразлично.

— Покажу.

Они прошли по Большой Конюшенной, свернули в проходные дворы Капеллы.

— …А покойники, однако, пропадают. — Из двери антикварной лавки, выходившей в подворотню, выскочил маленький пузатый человек, и его слова эхом разнеслись под аркой. Он обернулся и, заложив руки за спину, крикнул в открытую дверь: — Да, пропадают! А куда пропадают, никто не знает.

За ним из двери вышел высокий и сутулый, как крючок, тип в круглых очечках.

— Чушь все это! Кому твои покойники нужны?

— А вот, однако ж, пропадают, а чушь или не чушь — покойникам дела нет никакого.

Они пошли рядом, образуя комическую парочку. Максим оглянулся им вслед, но ничего не сказал.

Проходными дворами Капеллы друзья вышли к Дворцовой площади, потом по каналу Грибоедова свернули налево, прошли два дома. Максим толкнул массивную дверь, и они вошли. На большой чугунной вывеске было что-то написано, но Антон не успел прочитать.

Они оказались в большом прохладном холле.

«Выставка восковых фигур» — висела табличка возле двери. Под табличкой сидел скучающий милиционер в форме.

Максим купил в деревянной будке билеты. Заходя за ним в дверь, Антон заметил в руке блюстителя порядка пистолет, он насторожился и даже чуть приотстал от своего товарища.

— Ух ты! — вырвалось у него удивленное восклицание.

Милиционер был ненастоящий, поддельный, но удивительно на настоящего похожий, если бы, конечно, не пистолет в руке.

Они очутились в большой комнате, буквально напичканной восковыми людьми. Они лежали, стояли и сидели, изображая разные сценки из жизни разных времен и разных народов. Антон остановился у одной семейки, изображавшей быт семнадцатого века, и стал разглядывать их. Все фигуры были сделаны преискусно.

— Прикольно, — шептал Антон.

— Пойдем, нам дальше, — сказал Максим, беря друга под локоть и увлекая в другой зал.

Кое-где между копиями людей сидели старушки-служительницы — они выглядели, наверное, даже менее живыми, чем охраняемые ими копии, но зато они могли шевелиться и говорить.

Антон вспомнил, зачем привел его сюда друг, и стал более собранным. «Нужно будет сюда Дашу притащить, когда она поправится. Прикольные такие фигуры, хоть посмотреть можно будет спокойно».

Они прошли уже шесть залов, набитых фигурами. Кого здесь только не было! Богато одетые фрейлины, рыцари в доспехах, фашисты в форме вермахта… Был зал казней, где восковые палачи вешали, отрубали головы, казнили на электрическом стуле и четвертовали восковых преступников. Был тут и зал с восковыми уродами: сросшимися сиамскими близнецами, трехногими людьми, великанами и уродливыми карликами…