– Клянусь Аллахом! – начал свою речь вазир. – Никому еще не выпадало счастья иметь такую пери. Зря похваляются своей красотой здешние женщины! А дворец?! Да он блеском и сияньем затмевает само солнце!

Слушал падишах эти похвалы, слушал и совсем потерял голову:

– Бирбал! – воскликнул он. – Приведи ее сюда!

– Владыка мира! Она – небесная рани [13], разве станет она утруждать себя? Но если вы сами отправитесь к ней, то она, конечно, влюбится в вас и, может быть, придет.

Мог ли падишах отказаться? Сердце его прельстила красавица, которую так расхваливал вазир. Он тотчас приказал подготовить все к торжественному выезду и нарядился. Придворные тоже разоделись в пух и прах. Вскоре падишах со свитой выехал за город.

Взгляни человек, живший в другое время, на роскошный поезд падишаха, и он непременно начал бы славить богатство и могущество его государства.

Был жгучий полдень, когда падишах достиг подножия холма. Лучи солнца, падая на стены дворца, отражались в кусочках стекла пламенем, видным далеко окрест, и дворец казался дивным, сказочно прекрасным, ослеплял с первого взгляда. Падишах взглянул на него и тотчас забыл о красоте всех своих дворцов. По просьбе Бирбала он вместе со свитой начал подниматься на холм. Скоро они добрались до вершины и стали любоваться дворцом вблизи.

– Покровитель бедных! – заговорил Бирбал. – Поглядите вверх, вон там у окна сидит пери и смотрит на нас, а позади стоит ее рабыня и держит в руках поднос с бетелем [14]. Как хороша эта служанка! Красоту ее описать невозможно, ни одна бегума [15]из вашего гарема не сравнится с нею! А что говорить о пери! Хвалить госпожу этой служанки – все равно что сравнивать солнце со свечкой.

Бирбал говорил и то и дело показывал пальцем куда-то вверх. Но падишах ничего не видел и с удивлением сказал:

– Не понимаю, о чем ты говоришь, я вовсе ничего не вижу.

– Если вы мне не верите, спросите у вазира и других вельмож, – -ответил Бирбал.

И те в один голос принялись уговаривать падишаха, что они, дескать, видят пери, и как это странно, что он ее не видит.

Призадумался тут падишах, тревожно стало у него на душе.

– Владыка мира! Запамятовал я сказать вам, – вдруг словно вспомнил Бирбал. – Дело в том, что великие грешники – люди из смешанных каст – не могут даже во сне увидеть небожителей, а уж наяву – и говорить нечего. Вы приглядитесь получше, не отрывайте глаз. Вот, скажем, когда молодой, только народившийся месяц на самое малое время появляется на небе, его видят не все зрячие, а только люди благородного происхождения или святой жизни.

Падишах всполошился. «Все хорошо видят небесную пери и ее служанку, а я нет, отчего бы это? Неужто во мне смешанная кровь? Тысяча проклятий моей позорной жизни! Надо во что бы то ни стало скрыть эту тайну: не то про мой позор проведают подданные. В глаза-то все будут льстить, а за спиной – насмехаться» – такие мысли терзали падишаха после слов Бирбала.

А тот подождал, помолчал и опять показал пальцем на окно.

– Глядите, глядите, владыка мира! Луноликая сидит, а сбоку стоит рабыня!

Волей-неволей пришлось падишаху согласиться.

– И то правда, сейчас и я вижу. Она стоит у окна и смотрит сюда.

Теперь, когда падишах признался, что видит пери, Бирбал отвел его, вазира и всех вельмож во дворец. Там в одном из залов на четвертом этаже были устроены мягкие ложа с бархатными подушками. Бирбал усадил падишаха на ложе и завел беседу, но падишах думал только о том, как бы повидаться с пери. Бирбал угадал, что у него на уме. Он стал оделять всех цветами, духами, розовой водой, а потом сказал падишаху:

– Покровитель бедных! Вы и ваши друзья одеты в платье смертных – это бренные вещи, прах. Я дам вам одежды из небесного мира. Наденьте их и вы вкусите радость обоих миров – земного и небесного. Я взял это платье, когда спускался с небес, оно нетленно, вечно.

Кому было под силу уберечься от сетей Бирбала? Стоило падишаху согласиться, как все вельможи скинули с себя богатое платье. Бирбал, поразмыслив, дал падишаху другое платье, а вазиру и вельможам сказал:

– Вот, господа, и вам небесные одежды, сделайте милость, наденьте, – и сделал руками так, будто что-то перед ними кладет.

Вазир, бедняга, не увидел никакого платья и подумал: «Надеть это платье – значит, остаться голым».

Но кому была охота прослыть человеком со смешанной кровью? Лучше нагота, чем такое бесчестье. Поневоле приходилось поддакивать Бирбалу.

И вазир снял с себя последнее – штаны, швырнул их в сторону, сделал вид, что надевает небесные одежды, затем подергал руками, будто оправляет на себе платье, и уселся на свое место. Он остался совсем наг, и не будь на нем ланготи [16], то и срамное место было бы на виду. Смех разобрал придворных, когда они смотрели на голого вазира, но тут же им стало не по себе – попробуй засмейся, и все подумают, что в тебе смешанная кровь, раз ты не видишь небесного платья. И они поступили, как сказано в поговорке: «Сговоримся, дружок: ты – молчок и я – молчок».

Вслед за вазиром пришлось по очереди раздеться вельможам.

Весь дарбар остался в одних ланготи.

Разные мысли лезли в голову падишаху, наконец он сказал себе: «Что-то странные очень нравы в небесном мире».

– Ну что, уважаемый, оделись уже люди в небесное платье? – спросил он у Бирбала.

– Да, ваша милость, теперь все одеты, все наряжены. Однако я не могу всех сразу повести к пери. Лучше сначала спросить у нее позволенья. Я схожу, а вы подождите, я вмиг вернусь.

Бирбал вышел, притворив за собой дверь. Он спрятался в соседней комнате и заперся изнутри на задвижку. Посидел-посидел, а потом так же тихонько вышел, вернулся в зал к падишаху и учтиво сказал:

– Покровитель бедных! Пери говорит: «Пусть все возвращаются домой. Скажи своему господину, что здешний горный воздух мне на пользу, и я думаю пожить тут несколько дней. Рано ли, поздно ли, но я непременно увижусь с падишахом, а сейчас с ним слишком много людей».

Передав весть от небесной девы, Бирбал добавил:

– Владыка мира! Сдается мне, что пери рассудила правильно. Уйдемте, раз на то ее воля. А если будем ей докучать – прогневаем красавицу и испортим все дело, а оно ведь уже слажено. Самое мудрое – вернуться восвояси.

Понял падишах, что не добиться ему сейчас своей цели, и решил исполнить волю пери. Длинной вереницей поехали они в город: впереди Бирбал, за ним падишах, а сзади по одному все остальные. Падишах и Бирбал – в нарядном платье, а придворные – в одних ланготи.

Падишах приуныл было – ни с чем возвращаться-то пришлось, но вспомнил, что пери обещала повидаться с ним, и в душе у него затеплился огонек надежды.

Горожане, увидев именитых вельмож голыми, начали смеяться. По какой улице ни проезжал Бирбал со своим отрядом, встречные принимались хохотать. Не стерпели наконец придворные и сердито сказали горожанам:

– Ну чего, дурачье, смеетесь? Не знаете, что Бирбал потчует нас усладами рая. Не дозволено вам, смертным, видеть наши святые небесные одежды, потому и кажется вам, что мы нагие.

Горожане вовсе не были простаками. Среди них немало было людей умных, один другого ученее. Они толковали между собой:

– Ясней ясного – попались вельможи на удочку к Бирбалу. Давным-давно обещал он устроить падишаху потеху невиданную. Надо думать, Бирбал жил до поры до времени в тайном месте, а нынче вот он – едет со своей потехой, и вправду невиданной.

И все горожане соглашались с ними и еще громче смеялись над проделкой хитроумного Бирбала.

А голые богачи услышали речи горожан, и стало им не по себе. Но крепко верили они словам Бирбала и, отмахнувшись от людских толков, ехали своей дорогой во дворец.

В дарбаре вельможи столпились как попало, не разбирая чинов и званий. Бирбал отвел падишаха в сторону и с глазу на глаз сказал ему, покорно сложив руки: