Они проговорили больше часа. Разговор переходил от политики к личным воспоминаниям и снова возвращался к политике, они говорили о разных пустяках и исповедовались друг другу. Под конец беседы Боллард уже не сомневался, что Мироненко ненавидит своих хозяев. Он был, как он сам выразился, человеком без веры.

На следующий день Боллард встретился с Криппсом в ресторане отеля «Швайцерхоф» и доложил ему о встрече с Мироненко.

— Он готов и ждет. И просит нас поторопиться с решением.

— Еще бы, — сказал Криппс.

Сегодня его стеклянный глаз доставлял ему массу неудобств; из-за холодного воздуха, как объяснил Криппс, глаз все время запотевал и двигался медленнее, чем здоровый, а потому время от времени его приходилось слегка подталкивать пальцем.

— Мы не станем торопиться, — сказал Криппс.

— Но почему? Лично у меня нет никаких сомнений относительно его намерений. Или его отчаяния…

— Посмотрим, — ответил Криппс. — Как насчет десерта?

— Вы что, и во мне теперь сомневаетесь? Вы это хотите сказать?

— Давайте съедим чего-нибудь сладкого. Меня от всего этого тошнит.

— Вы считаете, что относительно Мироненко я ошибаюсь, так? — упорствовал Боллард. Криппс не ответил, и Боллард слегка перегнулся через стол. — Вы так считаете, не правда ли?

— Я просто хочу сказать, что нужно проявлять осторожность, — сказал Криппс. — Если мы и в самом деле заберем Мироненко к себе, русские очень расстроятся. Мы должны быть уверены, что наши действия будут стоить той бучи, которая тут же поднимется. В настоящий момент все висит на волоске.

— А когда у нас было иначе? — спросил Боллард. — Скажите, когда у нас вообще было спокойно? — Откинувшись в кресле, он попытался заглянуть в лицо Криппса, чей стеклянный глаз, казалось, излучал более честный взгляд, чем настоящий. — Мне опротивела вся эта возня, — буркнул Боллард.

Стеклянный глаз повернулся в его сторону.

— Из-за русского?

— Возможно.

— Поверьте, — сказал Криппс, — у меня есть все основания не доверять этому человеку.

— Назовите первое.

— Мы ничего о нем не знаем.

— Так уж и ничего? — не унимался Боллард.

— Всего лишь слухи, — ответил Криппс.

— А меня почему не спросили?

Криппс покачал головой.

— Это уже из области теории, — сказал он. — Вы предоставили хороший отчет, и я хочу, чтобы вы поняли: если ситуация складывается не так, как вы предполагали, то это вовсе не потому, что вам перестали доверять.

— Понятно.

— Вы ничего не поняли, — сказал Криппс. — Вы чувствуете себя мучеником; что ж, вас винить не в чем.

— И что мне теперь делать? Забыть о встрече с этим человеком?

— А что, тоже неплохо, — сказал Криппс. — С глаз долой, из сердца вон.

Криппс явно не доверял Болларду, иначе послушался бы его совета. Хотя всю следующую неделю Боллард продолжал потихоньку наводить справки о Мироненко, стало ясно, что людям из его ближайшего окружения было приказано молчать.

В общем, следующие новости о своем подопечном Боллард получил из утренних газет. В статье говорилось, что недалеко от станции Кайзердамм, возле дома был найден труп. Боллард не связал этот случай с Мироненко, однако кое-что в этой истории привлекло его внимание. Во-первых, дом, указанный в статье, иногда использовался службой разведки для встреч с агентами; во-вторых, там говорилось, что на месте преступления едва не удалось схватить двоих мужчин, пытавшихся спрятать тело; далее в статье отмечалось, что преступление было совершено явно не из мести или ревности.

В полдень Боллард отправился в офис Криппса, чтобы заставить его дать объяснения, но Криппс оказался занят и в ближайшее время, как заявил его секретарь, вряд ли будет свободен — дела вызвали его в Мюнхен. Боллард оставил записку, в которой просил Криппса о встрече, как только тот вернется.

Выйдя из офиса и снова оказавшись на холоде, он внезапно почувствовал, что за ним наблюдают: какой-то тип с узким лицом и голым черепом, на котором не осталось ничего, кроме нелепого завитка на макушке, шел за ним. Боллард знал, что это человек из окружения Криппса, но вспомнить его имя не мог. Впрочем, долго гадать ему не пришлось.

— Саклинг, — сказал тип.

— Ну разумеется, — ответил Боллард. — Привет.

— Мне кажется, нам следует поговорить, если, конечно, у тебя найдется минутка, — сказал человек. Голос у него был такой же резкий, как и черты лица; Боллард, которому вовсе не хотелось выслушивать разные сплетни, уже собрался отклонить предложение, но тут Саклинг сказал:

— Ты, наверное, слышал, что случилось с Криппсом.

Они медленно пошли по Кантштрассе по направлению к зоопарку. Наступило обеденное время, и на улицах было много прохожих, но Боллард никого не замечал. История, которую ему поведал Саклинг, оказалась крайне интересной.

На первый взгляд, все было очень просто. Криппс договорился с Мироненко о встрече, чтобы самолично провести с ним беседу. Дом в Шенеберге уже не раз использовался для подобных встреч и давно считался одним из самых надежных мест в городе. Однако в тот вечер оказалось, что это не так. Скорее всего, агенты КГБ выследили Мироненко и прошли за ним до самого дома, после чего попытались прервать встречу. Никто не видел, что там произошло, — оба агента, сопровождавшие Криппса — одним из которых был давний коллега Болларда Оделл, — были убиты; сам Криппс находился в коме.

— А Мироненко? — спросил Боллард.

Саклинг пожал плечами.

— Вероятно, его увезли на родину, — сказал он.

Боллард почувствовал — в воздухе словно пронеслась волна, от которой несло ложью.

— Я тронут, что ты стараешься держать меня в курсе, — сказал он. — Только вот зачем?

— Но ведь вы с Оделлом были друзьями, разве не так? — последовал ответ. — Если Криппс уйдет со сцены, ты останешься практически в полном одиночестве.

— Вот как?

— Ты не обижайся, — поспешно добавил Саклинг, — но тебя считают потенциальным диссидентом.

— Ближе к делу, — сказал Боллард.

— А никакого дела и нет, — возразил Саклинг. — Я просто подумал, что тебе нужно знать о том, что случилось. Учти, я рискую головой.

— Очень мило, — сказал Боллард и остановился.

Саклинг прошел еще пару шагов, а когда обернулся, то увидел, что Боллард улыбается.

— Кто тебя прислал?

— Никто, — ответил Саклинг.

— Умный ход — дать мне знать, что обо мне болтают в руководстве. Я тебе чуть не поверил. Ты ужасно убедителен.

Саклинг не смог скрыть нервного тика, от которого сразу задергалась его щека.

— В чем меня подозревают? Они что, думают, что я вступил в сговор с Мироненко? Нет, не думаю, они же не дураки.

Саклинг грустно покачал головой, словно доктор, обнаруживший у пациента неизлечимую болезнь.

— Тебе нравится заводить себе врагов? — спросил он.

— Издержки профессии, понимаешь ли. Ничего, я к этому привык. А лишние враги мне не нужны.

— Кажется, нас ждут перемены, — сказал Саклинг. — Уверен, у тебя уже готовы все ответы.

— Да пошел ты со своими ответами, — любезно сказал Боллард. — Мне кажется, что пришло время задавать нужные вопросы.

Чтобы выведать его намерения, к нему подослали Саклинга — это уже попахивает паникой. Им крайне нужна информация, но о чем? Неужели они серьезно считают, что он как-то связан с Мироненко или, того хуже, с КГБ? Боллард с трудом сдерживал негодование; нет, сейчас не стоит копаться в грязи, сейчас как раз нужно, чтобы все было предельно четко и ясно, раз уж ему предстоит выбираться из этой передряги. В одном Саклинг прав: у него действительно много врагов, и без Криппса он становится уязвим. Из этой ситуации есть только два выхода: либо вернуться в Лондон и залечь на дно, либо остаться в Берлине и ждать, что будет дальше. Боллард выбрал второй вариант. Очарование игры в прятки осталось для него в прошлом.

Свернув на Лейбницштрассе, Боллард заметил в витрине магазина отражение какого-то человека в сером пальто. Отражение сразу исчезло, но Болларду этот человек показался знакомым. Значит, к нему уже приставили «хвост»? Резко обернувшись, Боллард посмотрел человеку в лицо. Тот явно смутился и отвел взгляд. Может быть, ему показалось? А может быть, и нет. «Да какая разница? — подумал Боллард. — Хотят следить, пусть следят». Он ни в чем не виноват. Если, конечно, такое состояние существует. По эту сторону безумия.