Анна догадывается, что он шутит, но не может понять: про наклейки — это тоже шутка?

Полицейский выдвигает ящик и копается в нем. Наружу извлекаются какие-то предметы. Он выходит к ней и выкладывает на стойку наклейки, карандаши и брелок для ключей.

Анна благодарит и про себя читает имя офицера на жетоне. Затем представляется сама.

— Я поселилась в Барениде.

— Симпатичные там дома.

— Да, очень.

Она раздумывает, можно ли сказать этому человеку про девочку. Он кого-то ей напоминает. Ей кажется, что это тот самый человек, что чистил ей подъездную дорожку. Но на этот раз он чисто выбрит и на нем нет бейсбольной шапочки. Может, он и переживает, что потерял дочь, но по нему это незаметно. Но может, это просто нельзя прочитать по его лицу? Анна в это не верит.

Она уже готова была выпалить, что в машине у нее сидит девочка, его дочка, но тут на его столе заговорила рация. Пока он разговаривал, она думала, что надо что-то сказать. Ситуация становилась все более и более неловкой. Как она объяснит, почему так долго держала ребенка у себя? Ее наверняка об этом спросят. Почему она сразу же не позвонила в полицию. Наконец она собирается с духом:

— Я нашла маленькую девочку.

Полицейские разом поднимают головы от бумаг и смотрят прямо на нее. Первый офицер заканчивает разговор и возвращается к стойке.

— Я нашла маленькую девочку в снегу перед домом. С ней уже все в порядке. Она у меня в машине. — Анна указывает в сторону двери.

Полицейский выглядит одновременно смущенным и обеспокоенным. Он выходит через дверь, устроенную в стойке. Наверное, он думает, что его дочь наконец-то нашлась.

— Она у меня в машине, — повторяет Анна.

Офицер выходит с ней на улицу.

На стоянке головы девочки в машине не видно. Анна думает, что надо подойти поближе, потому что малышка уснула от долгого ожидания и склонилась на бок. Но когда они приближаются к машине, обнаруживается, что пассажирское сиденье пусто. Анна вскрикивает от страха и отчаяния и обегает вокруг машины. Ей хочется позвать девочку по имени, но она его не знает.

— Она пропала. — Анна поворачивается к полицейскому.

Тот удивленно на нее смотрит. В это время еще двое других полицейских выходят из двери участка, натягивая куртки. Еще один офицер только что приехал на работу.

— Пэт, ты видишь маленькую девочку? — спросил один из офицеров.

Приехавший остановился от неожиданности и, оглядываясь по сторонам, произнес:

— Нет. А в чем дело? Что случилось?

Пять дней спустя.

Агент по продаже недвижимости снова пришел со свежей розой. В этот раз его присутствие кажется Анне вмешательством в ее жизнь. Она гадает: неужели этот пожилой человек и дальше будет через каждые несколько дней приходить к ней с новой розой? Такое поведение кажется ей нелепым и бессмысленным, даже немного жалким. Во время его последнего визита Анна держалась с ним холодно. Не грубо, но отстраненно. Он сказал, что супружеская пара приезжала осматривать соседний с ней дом, тот самый, куда она привезла девочку в тот вечер, когда нашла ее в снегу.

Анна замечает, что из ее окна можно разглядеть среди деревьев крышу этого дома. Она очень удивлена этим открытием, ей казалось, что в округе не видно никакого жилья.

Анна поднимается на второй этаж и проходит по коридору к детской, окна которой выходят к дороге.

Когда девочки не оказалось в машине, полицейские, похоже, усомнились в твердости ее рассудка, хотя они осмотрели окрестности здания и заполнили отчет о происшествии. Самым неприятным для нее стал вопрос, почему она не привезла девочку сразу. Ответа на этот вопрос у нее не было. Ей показалось, ребенок нуждается в защите, — вот единственное, что ей удалось из себя выдавить. Полицейские сразу стали интересоваться, кто угрожает ребенку, но она больше ничего сказать не смогла.

— Кто-то ее бросил, — выпалила Анна, впившись глазами в офицера, которого она считала отцом малышки.

Полицейские внимательно слушали, и Анна подробно описала внешность девочки.

Лепестки и стебли по-прежнему красуются на стене в детской, когда Анна смотрит туда через открытую дверь. Эти рисунки так совершенны, что, глядя на них, она качает головой и думает про сарай. Она собиралась покрасить его сразу же, как переедет в дом, но оказалось, что работы там очень много. Надо его утеплить и провести электропроводку. Анна решает вызвать кого-нибудь, кто посмотрит и составит смету. Агент по продаже недвижимости наверняка знает каких-нибудь мастеров. Но она сможет себе это позволить, только если ей удастся продать несколько картин.

Три дня назад Анна установила свой мольберт, холст и краски в третьей спальне, окно которой смотрит на сарай. В самом центре розы телесного цвета, над которой она последнее время работала, она поместила лепестки, повторяющие по форме здание сарая — складчатые перекрывающиеся дуги, образующие крышу, и шелковистые изгибы, обрамляющие стены. На другой картине была изображена огромная стая рыб, у которых вместо голов были сияющие бутоны красных роз.

Все это время, что Анна работала над картинами, не было ни единого телефонного звонка. Ни от адвоката, ни от Кевина. И агент по продаже недвижимости больше не заходил. Анна боится, что обошлась с ним грубо, и думает, не позвонить ли ему, чтобы извиниться. И еще она уже не первый день размышляет, не позвонить ли ей Кевину и договориться о примирении. Она, как ее мать, всегда старалась избегать ссор. Она не желает Кевину зла. Если он не хочет иметь с ней ничего общего, ее это вполне устроит. Ей сейчас нужно лишь одно: чтобы ее оставили в покое. Если надо подписать какие-то бумаги — она согласна. Она готова на все, только чтобы избежать угрозы суда и сохранить то блаженное чувство, что охватывает ее при мысли о будущем ребенке.

Не отрывая взгляда от рисунков, Анна проходит в мастерскую. Окно обрамляет открывающийся из него вид с сараем в центре. Анна пытается сосредоточиться, чтобы нанести на холст несколько точных линий, но воспоминания о полицейских все время ее отвлекают. В ее воображении мысли о ребенке вытесняются размышлениями о том, что сейчас какая-то семья осматривает дом по соседству. Она уже не может думать ни о чем другом.

Анна откладывает кисть, спускается вниз и надевает пальто. Выйдя из дома, она садится в машину и едет к ближайшему дому. Остановившись, она видит припаркованную у дома машину такой же марки и цвета, что у нее. Это зрелище вызывает у нее улыбку. Если в Сент-Джонсе ей навстречу попадалась такая же машина, то довольно часто ехавшие в ней незнакомые люди приветственно махали ей рукой. Это было приятно, и она махала им в ответ, чувствуя свою с ними связь.

Анна подъезжает к обочине так, чтобы было видно дом, и останавливается. В ту же минуту дверца водителя распахивается, и оттуда выбирается женщина. Она тут же открывает заднюю дверь с той же стороны и протягивает руку вперед.

Наружу показались розовые сапожки, и Анна чувствует, как мурашки побежали у нее по спине. Мать ждет, пока ребенок встанет на ноги, потом бережно отводит ее в сторону и запирает машину. Девочка стоит на месте, лицом к деревьям, а не к дому. Похоже, она не знает, где находится. Она стоит смирно, ожидая указаний. На вид она того же возраста, что первая. Однако у этой длинные черные или каштановые волосы.

Мать медленно идет впереди, ведя девочку, которая ступает осторожно, как слепая.

Анна наклоняется поближе к пассажирскому окну, чтобы лучше видеть. На ее глазах мать и дочь подходят к двери и исчезают в доме.

Через некоторое время мать выходит. Она не оглядывается по сторонам и сразу идет к машине. Заведя мотор, она сидит, словно в прострации, а потом уезжает одна, без девочки.

В ту ночь Анна просыпается каждый раз, как ей случится перевернуться с боку на бок. Набухшая грудь и болезненные ощущения в сосках не дают ей уснуть.

Каждый раз при пробуждении в памяти всплывают женщина и маленькая девочка, заходящие в дом. Мать оставляет ребенка одного и проезжает мимо Анны, даже не посмотрев в ее сторону. Анна записывает номер машины и затем подъезжает к дому, чтобы забрать девочку. Дверь заперта, изнутри не доносится ни звука. Анна отчаянно стучит в дверь. Ей страшно, не случилось ли с ребенком чего-нибудь плохого.