Не успели стихнуть ликования по поводу солидного финансового вливания в проект «Мэри Роуз», как новый сюрприз преподнесли ученые. И какой…

Как известно, корабль затонул при спокойном море и умеренном ветре. После подъема брамселей он внезапно начал крениться, потом лег на правый борт, быстро набрал воды через незакрытые орудийные порты нижней палубы и через две минуты перевернулся и ушел под воду. Многовековой загадкой оставался вопрос, почему орудийные порты были открыты. В преступной халатности обвиняли офицеров «Мэри Роуз» и лично вице-адмирала сэра Джорджа Кэрью.

Весьма убедительный ответ на этот вопрос высказал совсем недавно профессор университетского колледжа Лондона Монтгомери.

Проведя исследование 18 черепов (всего на корабле найдено около 10 000 человеческих костей), обнаруженных в свое время на «Мэри Роуз», он пришел к выводу, что больше половины из них принадлежала не британцам и даже не жителям стран Северной Европы, а южанам — вероятнее всего, испанцам.

Это было установлено благодаря анализу химического состава зубов. По мнению Монтгомери, большой процент иностранцев в команде «Мэри Роуз» и стал основной причиной трагедии. Моряки-испанцы, плохо владевшие английским языком, просто-напросто не смогли быстро понять отданную офицерами команду закрыть орудийные порты.

…Море разбушевалось. Неистовый ветер стремительно гнал по грозовому небу большие серые тучи. Бурная ширь, вспыхивая внезапным ослепительным светом, вздымалась и с оглушительным гулом рушилась в бездну.

Молния на миг, посеребрив пенистые гребни, озарила маленькое суденышко, словно призрак, уносимый кипящими волнами и ветром.

Несколько человек, отчаянно ухватившись за мачту и штаги утлого суденышка, с ужасом взирали на дьявольскую пляску стихии. Над мачтою, гнувшейся, как тростник, хлопал изодранный парус. Вдруг снасти, на которых он еще чудом держался, лопнули, ветер подхватил его и с яростью швырнул в черный прогал неба. Видение исчезло. Новая вспышка молнии высветила лишь беспорядочно пляшущие обломки, лица и руки, отчаянно простертые к небу. Вот один из несчастных, собрав последние силы, закричал жалобным криком обреченного на смерть человека. Новая волна, на которую он уже не имел сил подняться, захлестнула его и покрыла пеной…

Вероятно, именно так закончились последние минуты «жизни» небольшого судна, останки которого были обнаружены летом 1982 года неподалеку от турецкого города Каш. Затонувшее между 1400–1350 годами до н. э., оно стало одной из интересных и важных находок, обнаруженных и исследованных в Средиземноморье в XX веке.

Как и большинство подобных открытий, нахождение корабля бронзового века было случайным. Ныряя за губками неподалеку от южных берегов Турции, водолазы на глубине около 50 метров обратили внимание на непонятные предметы, названные ими «бисквитами с ушами». Эти находки заинтересовали Джорджа Басса, основателя Института морской археологии при Техасском университете.

Летом 1983 года Кемаль Пулак, помощник Басса, вместе с Доном Фреем — директором института и Джеком Келли провели предварительное обследование находки. Они определили, что, начиная с глубины 42 метров и распространяясь на 20 метров ниже по подводному склону, лежали останки древнего корабля, почти полностью закрытые данными наносами. Увидев фотографии, видавший виды ученый ахнул от удивления. На склоне морского дна лежали десятки изъеденных морской водой медных слитков. Большинство из них располагались в правильном порядке, вероятно, так же, как и были загружены на корабль 3400 лет назад. Рядом находились 6 громадных кувшинов для провианта, множество амфор, изготовленных, без сомнения, в Сирии или Палестине. Картину дополняли разбросанные вокруг небольшие плоские кувшины с ручками.

Эта была мечта любого археолога.

Однако приступить к ее осуществлению удалось лишь в 1984 году при поддержке Национального географического общества США. Базой подводных археологов служило судно «Виразон», поставленное на якорь прямо над раскопом.

Уже при первых погружениях были подняты на поверхность каменная головка боевой палицы, ханаанская амфора с рассыпным жемчугом и амфора, наполненная аурипиг-ментом — золотисто-желтым минеральным красителем.

Постепенно снимая с места кораблекрушения с помощью гидроэжекторов илисто-песчаные отложения и картографируя археологические слои, исследователи сделали сотни важнейших находок.

Особый интерес представляли медные слитки с ручками. Они были выполнены в форме воловьей шкуры с «ногой» или «с ручкой» в каждом из четырех углов. Эти «бисквиты» были уже знакомы Джорджу Бассу, почти четверть века занимающемуся подводными раскопками. Тридцать четыре подобных слитка были изучены им в 1960 году при исследовании корабля XII века до н. э., затонувшего у мыса Гелидония.

Теперь их количество достигало 200. Каждый из них весил около 25 кг, что соответствует таланту — весовой единице античного периода.

Интересно, что на одной из найденных при раскопках в Тель-эль-Амарне писчих дощечек, с текстом которой удалось ознакомиться Бассу, упоминался некий дар в виде 200 талантов меди. Он предназначался в дар царем Алашии (как считается, нынешнего Кипра) египетскому фараону. Может быть, он так и не дошел до адресата, а тысячелетия покоился на морском дне близ скалистого мыса, получившего позднее название Улу-Бурун?

Кроме медных слитков, были обнаружены и оловянные — самые древние из ранее найденных. В сплаве с медью олово составляло бронзу — важное сырье, давшее название целой эпохе, эпохе бронзы.

Привлекли внимание археологов и пифосы — огромные глиняные сосуды для хранения провианта. Их высота достигала 1,8 метра. Изображения таких гигантских кувшинов встречаются на рисунках египтян в XIV веке до н. э. Один из них, к удивлению ученых, был заполнен кувшинами кипрского происхождения. Изготавливаемые в отличие от других районов восточного Средиземноморья большей частью без помощи гончарного круга, они пользовались большой популярностью на Ближнем Востоке. По всей видимости, несовершенство рукотворной формы придавало им своеобразную прелесть.

Находки кипрской посуды позволили ответить на один важный вопрос: откуда начал свой путь корабль? Вероятно, он вышел с острова Кипр и попал в шторм уже при возвращении домой из какого-то порта на Ближнем Востоке, вероятнее всего, сирийского. На это указывают резные бусины из балтийского янтаря характерной микенской формы, найденные при раскопках. Предположение подтвердила другая находка — небольшая каменная печать с микенским узором. Возможно, все эти вещи принадлежали микенскому купцу, возвращавшемуся на этом корабле домой.

О времени гибели корабля поведал другой предмет — микенская чаша для питья на терракотовой подставке. Такая форма была распространена вскоре после окончания правления египетского фараона Аменхотепа III, т. е. примерно в начале XIV века до н. э.

Порадовали ученых и другие предметы: инструменты, украшения, глиняные сосуды, массивный золотой кубок и бронзовый клинок кинжала. Идентичный кинжал был ранее найден при раскопках Тель-аль-Аюля, в развалинах ханаанского города в Южной Палестине.