В течение нескольких дней в присутствии большого количества публики они соревновались в сочинении стихотворных экспромтов на заданную тему, вариаций на стихи известных поэтов, в поэтической критике, составлении посланий, причем Бади' аз-Заман особенно отличился в этом последнем испытании: сочиненное им послание, если читать его с конца, содержало ответ {15} ; в стихотворных экспромтах он также оказался изобретательнее и искуснее. В результате победа была присуждена ему. С этого момента начинается его литературная слава и получают известность написанные им к тому времени сочинения в стихах и в прозе.
Что же касается ал-Хваризми, то, по преданию, он так и не оправился от своего поражения, вскоре заболел и умер. Судя по письму Бади' аз-Замана, он очень сожалел о болезни своего противника {16} .
В Нишапуре ал-Хамадани провел около двух лет, и снова его потянуло к странствиям; возможно, этому способствовали какие-то разногласия с Бану Микал {17} . Он направился в Сиджистан к эмиру Халафу ибн Ахмаду, которого стал усиленно восхвалять и в стихах, и в прозе, а может быть, успел побывать до того и еще у каких-либо меценатов.
После ссоры с Халафом он снова скитается из города в город, оседает на несколько лет в Газне, где его очень радушно принимает султан Махмуд и где у него завязывается дружба с вазиром султана Абу-л-'Аббасом ал-Фадлем ибн Ахмедом ал-Исфараини. Последним пристанищем Бади' аз-Замана стал Герат. Здесь он, как кажется, осел прочно, женился на девушке из знатной семьи, у него появились дети, он нажил богатство, купил землю. Бади' аз-Заман скончался, не дожив и до сорока лет. По одной версии, его отравили; по другой, более распространенной, его, впавшего в глубокий обморок, сочли мертвым и похоронили заживо {18} .
Литературное наследие Бади' аз-Замана ал-Хамадани состоит из дивана стихов, большая часть которых — панегирики традиционной композиции и характерного для X в. украшенного стиля, а также сборника посланий, обращенных преимущественно к меценатам, к дружественным или недружественным коллегам по перу. По содержанию это восхваления, просьбы о поддержке, попытки оправдаться от наветов клеветников или извиниться за оплошность, упреки, направленные порой даже против сильных мира сего, если же несправедливы к нему, жалобы на недругов и насмешки над ними, выражение дружеских чувств, порой соболезнования родным и друзьям при несчастьях и утратах, мудрые житейские советы, описания тех или иных конкретных событий.
В посланиях, как и в поэзии, используются все современные Бади' аз-Заману способы украшения текста — разнообразные тропы, звуковые повторы, цитаты из Корана, произведений древних и новых поэтов или из собственных стихов, литературные намеки, не всегда понятные с первого взгляда, и т.п. Эти послания нельзя отнести ни к прозе (наср— «рассыпанная речь»), ни к стихам (назм— «нанизанная речь»); по-арабски эта манера письма называется садж'(«воркование»), что переводится у нас обычно как «рифмованная проза», но это перевод неточный, так как от обычной прозы садж' отличается не только наличием рифмы, но и ритмом, создающимся не как в поэзии — путем чередования комбинаций долгих и кратких слогов, а за счет равного количества слов в рифмующихся отрезках, а также параллелизма употребляемых грамматических форм и синтаксических конструкций; естественно, что ритмообразующую роль играет и рифма.
Вообще рифма в арабской литературной эстетике занимает почтенное место. Достаточно сказать, что арабы до XX в. не знают белых стихов, а садж' звучит в устах еще доисламских прорицателей, вклинивается в ораторскую речь, иногда расцвеченную и просто рифмой, без четкой ритмизации; более того, священная книга мусульман Коран — сплошь рифмованная речь. После несколько настороженного отношения к садж'у в раннеисламскую эпоху вкус к рифме берет свое, и во времена расцвета украшенного стиля, о которых у нас идет речь, литературные произведения обильно уснащаются садж'ем, иногда полностью вытесняющим обычную прозу, что характерно для эпистолярного жанра, в частности для посланий ал-Хамадани.
Изысканный стиль с обильным включением садж'а, свойственный посланиям ал-Хамадани, характерен и для вновь созданного им жанра, прославившего его имя, — для макам. Несомненно, что именно красота стиля имела немаловажное значение в процессе признания и утверждения этого жанра.
Истоки макам Бади' аз-Замана следует искать прежде всего в ученых и назидательных беседах образованных людей, о которых уже говорилось раньше, — собственно, отсюда взято и само название жанра. Но это не просто письменная фиксация бесед, какую порой можно встретить в исторических хрониках и литературных антологиях, — это своего рода маленькие новеллы с вымышленными героями.
Дошедший до нас сборник макам ал-Хамадани содержит 51 новеллу (по некоторым версиям — 52). Они связаны между собой единым рассказчиком, и все имеют одно и то же традиционное начало, имитирующее иснад {19} : «Рассказывал нам 'Иса ибн Хишам. Он сказал...» Этот вымышленный рассказчик сам является действующим лицом большинства макам и предстает перед читателем в разных ипостасях. В первой макаме он говорит о себе как о купце, имеющем землю и лавку, и в некоторых других макамах (Балхская, Исфаханская и др.) упоминает о своих путешествиях по торговым делам. В Казвинской же макаме он — воин, участвующий в походе, в макамах Халафской и Тамимской — государственный чиновник, в Басрийской и Винной предстает праздным гулякой, в Голодной и Жирной — промотавшимся бедняком, которому не на что купить еду, и в таких случаях он порой пускается на весьма сомнительные авантюры (Багдадская макама; в макамах Мосульской и Армянской он не инициатор этих авантюр, но участник). Таким образом, герой-рассказчик у ал-Хамадани не имеет ни устойчивого характера, ни определенного социального положения. Одно можно сказать о нем со всей определенностью: 'Иса ибн Хишам, большой любитель поэзии, ораторского искусства, вообще красивого слова, постоянно участвует в литературных беседах (см., например, Стихотворческую, Джахизовскую, Иракскую, Хамданидскую, Поэтическую и другие макамы) и странствует «в поисках знания». Эти бесконечные путешествия героя (а каждая рассказанная им история происходит в новом месте) — не являются ли они проекцией странствий самого Бади' аз-Замана, которыми так насыщена его биография? Конечно, 'Иса ибн Хишам — не alter ego автора, ибо он не столько творец литературных ценностей, сколько их потребитель, и притом фигура достаточно условная: изменения его статуса и поведения по большей части ничем не мотивируются.
Путешествуя из города в город, 'Иса ибн Хишам повсюду встречает того, кто, по сути, и является главным действующим лицом новеллы, своим красноречием снискивающим себе пропитание (снова отголосок биографии самого автора?). В большинстве макам это один и тот же персонаж по имени Абу-л-Фатх ал-Искандари, то есть Александриец. Произносимая им изысканная речь в садж'е или в стихах, часто построенная на иносказании либо представляющая собой назидательную проповедь или диалог с окружающими, в котором он поражает всех своей эрудицией, и есть кульминационный центр большей части новелл.
На первый взгляд могло бы показаться, что мы имеем дело просто с некоей беллетризацией обычных бесед, ведущихся в кругу просвещенных людей, понимающих толк в красивом слове. Однако здесь читателя подстерегает неожиданность, а именно — социальное положение и поведение главного героя. При всей своей образованности, поэтическом и ораторском талантах, это люмпен, бродяга, ловкий плут, появляющийся всякий раз в новом обличье, так что рассказчик порой не сразу его узнает, а даже бывает вынужден специально пойти за ним, дабы убедиться в том, что это действительно его старый знакомец. Этот человек выманивает деньги у доверчивых слушателей не только демонстрацией своих знаний и талантов, но и откровенным попрошайничеством, а нередко и ловким обманом, иногда безобидным (как, например, в Стихотворческой или Финиковой макамах), а порой и злым (Мосульская макама).