Когда пациент почувствовал, что прохладная ткань опять вернулась к его груди, он схватил медсестру за запястье и повел ее руку ниже. Ткань, которую крепко сжимала Джейн, переместилась прямо к мужскому достоинству Уоллингфорда. Дыхание медсестры снова сбилось, и он услышал шуршание накрахмаленного муслина — судя по всему, она подвинулась на кровати, согнувшись в талии, чтобы лучше видеть его набухший член. Обнаженные груди Джейн все еще бесстыдно торчали поверх платья, и Мэтью знал, что ее образ, пусть и воображаемый, навсегда отпечатается в его памяти. Он мог бы нарисовать медсестру в то же мгновение, как окажется дома.

— Дотроньтесь до меня, Джейн, — сдавленным голосом произнес Мэтью, заставив медсестру выпустить ткань из рук и прикоснуться к его члену. Когда ее ладонь оказалась на толстом стволе, Мэтью застонал, запрокинув голову и стиснув зубы. Приложив небольшое усилие, он подвинул руку Джейн еще ниже. Мэтью представил, как его пальцы сейчас сжимают ее ладонь, и эта картинка заставила графа возбудиться еще сильнее. Грудь Уоллингфорда часто, прерывисто вздымалась, его дыхание смешивалось с дыханием Джейн.

Медсестра наблюдала за порочным действом, Мэтью чувствовал, как ее горящие глаза смотрят на точку, в которой пересекаются их ладони, обернутые вокруг его стержня. Уоллингфорда не смущало то, что ее взор так беззастенчиво гуляет по его телу, — осознание этого лишь возбуждало, будоражило его еще сильнее. Мэтью не чувствовал себя грязным, как было в те моменты, когда тайная любовница наблюдала за его занятиями мастурбацией. Помнится, коварная партнерша графа испытывала особый, извращенный восторг, отдавая тому приказы удовлетворять себя. Ей вообще нравилось выкрикивать команды. Даже теперь Мэтью, казалось, слышал их: сильнее, быстрее, теперь медленнее, остановись…

Но Джейн не произносила ни слова, лишь их сбившееся дыхание нарушало тишину в комнате. Это производило на лорда успокаивающий эффект. Обычно Уоллингфорд был напряжен, его огромное тело трепетало от вожделения, но этой ночью он расслабился и отдался удовольствию, откинувшись на тонкий, набитый пером матрас. Мэтью позволил себе наслаждаться ощущением их переплетенных рук и новой картинкой, возникшей в его воображении, — как Джейн смотрит на него, как берет в ладонь его крепкое орудие и ласкает, доводя до вершины блаженства.

Казалось, Уоллингфорд лежит так целую вечность — отдаваясь экстазу, слушая исступленное дыхание Джейн. Графа, в который раз обдало восхитительным ароматом тела желанной партнерши, и он использовал свободную руку, чтобы ласкать ее сосок в том же ритме, в котором она поглаживала его плоть.

— Мэтью!

Имя пациента, произнесенное ангельским голосом медсестры, окончательно лишило его сил, и он дошел до крайней степени возбуждения, горячо взрываясь под двумя соединенными ладонями. Мэтью услышал, как Джейн вскрикнула от изумления, но она не сорвалась с места, а осталась на месте, наблюдая, как его ствол пульсирует, источая горячие струи семени.

О боже, он уже лет пятнадцать не извергался в чью–либо ладонь! Судорога оргазма сотрясла тело Мэтью, он в одно мгновение ослабел и отвернулся от Джейн, чтобы она не смогла заметить смесь испуга и удивления на его лице. Лорд был обескуражен и даже встревожен чувствами, внезапно охватившими его.

Медсестра отнеслась к ощущениям пациента с пониманием и милосердно промолчала, поднявшись с кровати. Мэтью услышал мягкий всплеск воды о хрупкие края миски. Потом последовал скрип выжимаемой ткани, затем — шелест пальцев Джейн, застегивающей платье.

Она стыдилась произошедшего? Или была напугана тем, что странный пациент оказался таким порочным чудовищем? Уоллингфорд горел от лихорадки и все же по–прежнему пребывал во власти собственных инстинктов и греховных желаний.

— Вода остыла, теперь она слишком холодная. А для того, чтобы справиться с жаром, нужна чуть теплая. — Хорошо, идите, — произнес Мэтью охрипшим голосом. Он хотел умолять, чтобы медсестра поскорее вернулась к нему, но вовремя прикусил язык, решив ни о чем больше не просить. Однако, как только лорд услышал, как за его спасительницей захлопнулась дверь, он из последних сил выкрикнул ее имя и добавил уже слабым голосом: — Джейн, возвращайтесь…

Черпая воду из бочки, Джейн рассеянно смотрела, как чистая жидкость плещется в миске. Ее руки тряслись, как, впрочем, и все тело. Доносившиеся звуки из палат здесь, снаружи больницы, казались лишь отдаленным шепотом по сравнению с хриплым стоном мужского удовлетворения, который даже сейчас стоял в ее ушах.

Боже, что же она наделала!

Поставив миску на ступеньки, Джейн села и опустила голову на колени, пытаясь снова обрести присущие ей невозмутимость и самообладание. Медсестра не закрыла глаза и теперь сидела так, глядя в накрахмаленный белый хлопок передника. Но все попытки сосредоточиться были тщетными. И сейчас, с открытыми глазами, она видела лишь великолепное, сильное тело Мэтью, лежащее на кровати около нее. Перед мысленным взором представал лишь полностью обнаженный объект вожделения, с простыней, соскользнувшей к бедрам, длинным и толстым фаллосом, наполненным желанием. Страстным желанием быть с ней.

Джейн никак не могла понять или хотя бы предположить, почему она инстинктивно разгадала то, чего Мэтью хотел. Она никогда не занималась подобными вещами прежде и все же чувствовала лорда, потребности его тяжелого и горячего ствола в своей руке — она ощущала это так хорошо, словно до этого уже доводила до экстаза многих мужчин. Джейн взглянула на свою ладонь, внимательно изучила линии на ней в лунном свете. Она все еще чувствовала пенис Мэтью в своей руке, все еще слышала свои собственные мысли, нашептывающие порочное: «Я хочу знать, что бы я почувствовала, если бы он оказался внутри меня».

Невольно признавшись в своих тайных желаниях вслух, Джейн была потрясена тем, что осмелилась произнести но. Конечно, она не была наивной скромницей. Выросшая в трущобах Ист–Энда, Джейн повидала многое. И нее же ее изумляло собственное желание близости с ним незнакомцем.

Никогда прежде медсестра, глядя на пациентов–мужчин, не гадала, каково это — ощущать кого–то внутри себя. Даже о Ричарде она не думала подобным образом, странно, ведь Джейн ощущала определенную привязанность к молодому доктору.

Прикрыв глаза, Джейн вызвала в памяти образ доктора Ричарда: серые глаза, бледная кожа, золотистые полосы. Его привлекательность была типично английской. Инглбрайт казался высоким, хотя и не такого внушительного роста, как Мэтью, и намного, намного худее его. В целом облик доктора был приятен глазу, и он не ощущал недостатка в медсестрах и пациентках, желающих пофлиртовать с ним. Впрочем, Джейн совершенно точно знала, что Ричард никогда не принимал их заманчивые предложения. Она была уверена на все сто процентов: доктор Инглбрайт никогда бы не позволил себе бесстыдно прикасаться к больной, доверившейся его заботам.

Как же низко она пала, разрешив себе дотрагиваться до мужчины! Джейн и представить себе не могла, что в глубине души тосковала по страсти! Разумеется, случались ночи, когда ей хотелось прикасаться к своим грудям и самой потаенной частичке собственного тела. Эти ласки казались ей греховными, запретными и все же доставляли истинное наслаждение. Но теперь моменты самоудовлетворения меркли перед этим коротким эротическим приключением с Мэтью. Сейчас Джейн в полной мере осознавала: то, к чему склонил ее этот мужчина, чем она занималась с ним, было лишь отправной точкой их взаимной страсти.

Джейн не собиралась лгать самой себе: она действительно всеми силами желала продолжения любовной авантюры. Но это влечение могло погубить ее. Не говоря уже о том, что редкие, украдкой улученные моменты едва ли стоили одной–единственной мысли о том, как много Джейн могла потерять, если бы продолжила заниматься тем, что происходило совсем недавно за дверью палаты.

Очевидно, Джейн лишилась бы работы в Лондонской больнице Медицинского колледжа. Ее имя, как и без того, небезупречная репутация леди Блэквуд, оказалось бы запятнанным. Да и самой профессии, престиж которой столь рьяно отстаивала медсестра, будет нанесен непоправимый урон. Как там говорили те новенькие девицы? «Подобным делом занимаются лишь старые шлюхи, прачки и медсестры» — что ж, если правда о том, что случилось сегодня, выплывет наружу, оправдаться Джейн не сможет. Нет, она не могла отплатить такой черной неблагодарностью доктору Инглбрайту и леди Блэквуд, не могла замарать свое имя, свою профессию и свою больницу!