Глория как будто ждала этих слов. Ощущая крепкие объятия Чейза, вдыхая знакомый запах и чувствуя его нежность и любовь, она разрыдалась так, будто сердце у нее разрывалось. Не говоря ни слова, Чейз прижимал ее к себе. Наконец рыдания утихли. Она промокнула мокрые глаза платком.

— Теперь я в порядке, милый.

— Малышка моя, все наладится. Вместе мы преодолеем все невзгоды мира. — Их губы слились в нежном поцелуе.

Глория обхватила своими тонкими руками его за шею, чувствуя, как он нужен ей. Чувственные губы Чейза, теплые и знакомые, сладостно охватили ее рот, и она ощутила эротическое касание языка. Удивленная превращением поцелуя из нежного в страстный, она напряглась, невольно отстраняясь. Чейз слегка касался языком ее ушка, дрожь острого желания охватила его, и, отпрянув, он растерянно и виновато прошептал:

— Боже мой! Что я делаю? Ты же больна, тебе нужен отдых! — Чейз опустил жену обратно на подушки и кое-как пристроился рядом с ней на кровати рядом. — Извини меня. С первого дня нашей встречи стоит мне взглянуть на тебя, как я уже не владею собой. Ты для меня самая желанная. Он слегка улыбнулся и добавил: — Надо будет научиться сдерживать свои порывы, по крайней мере на время твоей болезни.

Глория попыталась улыбнуться, но один досадный вопрос крутился у нее на языке. Неужели в его мыслях была только близость? Неужели в них не оказалось места для их ребенка? Казалось, муж так расстроен потому, что она пока не сможет заниматься с ним любовью, а о малыше не думает вовсе.

Спустя полчаса, когда Чейз ушел, пообещав вернуться вечером, доктор Белл сообщил Глории, что она может выписаться на следующий день. Конечно, ей следовало бы обрадоваться, но вместо этого она почувствовала лишь раздражение и физическую слабость. Мысль о том, что придется покинуть больничный уют и вернуться в собственные апартаменты в отеле, выслушивать соболезнования знакомых, не прибавила ей бодрости.

Она глубоко и тоскливо вздохнула. Как несправедливо устроена эта жизнь! Еще в пятницу Глория вечером была счастливой женщиной, ожидающей ребенка. Она приехала в Йорк к четырем часам на обычную встречу с доктором Беллом. Но прежде собралась пройтись по магазинам, купить какое-нибудь эффектное удобное платье для званого обеда, который они с мужем давали в Форест Мэнор на следующий день. Особняк, некогда ее родительский дом, был компанией Чейза превращен в небольшую гостиницу. Жилая часть занимала теперь лишь западное крыло.

К несчастью, начался дождь, и, торопясь к доктору, Глория поскользнулась на мокрой мостовой и упала. Правда, она тут же вскочила и побежала, но в приемной появилась с опозданием и в перепачканной одежде. Испуганный доктор Белл обследовал ее и облегченно сказал, что вроде бы все должно обойтись. На всякий случай он посоветовал ей на пару дней лечь в больницу.

Глория, благоговеющая перед своим знающим жизнь, энергичным мужем, страшно боялась реакции Чейза на свою беду. Она знала, что он сейчас очень занят, пытаясь наладить деловые контакты с мистером Стюартом, американским магнатом, который владел собственной авиалинией, а вместе с ней и туристической фирмой, организующей регулярные полеты во многие города мира. Чейз объяснил, что, если мистер Стюарт согласится использовать их новый отель в Форест Мэнор как постоянное пристанище для своих клиентов, гостиница будет весь год наверняка заполнена по крайней мере наполовину, даже если больше не будет никаких постояльцев. Отличное дело, если Чейзу удастся провернуть его.

Жизнь с Чейзом доставляла ей мало хлопот. Все проблемы он решал единолично и очень быстро. Чейз часто повторял, что ей не надо беспокоиться: его личная секретарша Мэгги всегда сможет взять на себя обязанности хозяйки на приеме, а главная задача для Глории — это следить за собой и будущим ребенком.

Глория беспокойно заворочалась на узкой кровати. Как могла жизнь так круто измениться от пятницы до воскресенья? Все ее надежды и мечты разбились о мокрую мостовую. Все оказалось так бессмысленно…

— Не падайте духом, миссис Нейл, бодритесь! — Вошла сестра, которая ухаживала за ней прошлым вечером. — Вы молоды, а время лечит все раны. Я знаю, вам трудно в это поверить, но это так. Хочу сказать вам, что прошлым вечером я звонила вам домой. Женщина, которая подняла трубку, обещала передать мое сообщение вашему мужу. — Глория взглянула на сестру и поняла, что за этим добровольным свидетельством чувствуется рука Чейза. — Молодая женщина, — продолжала сестра, — голос которой звучал очень убедительно. Я ни минуты не сомневалась, что она передаст вашему мужу сообщение о звонке из больницы.

Это наверняка была Мэгги, уныло подумала Глория.

— Хорошо, хорошо, я вам верю. Муж утром навестил меня. Все в порядке.

— Мне бы хотелось, чтобы он знал, что его не обманывают.

Глория слушала неразборчивое бормотание сестры, когда та выходила из палаты, и чувствовала к ней жалость. Она-то знала, как страшно свирепел Чейз, когда считал себя как-то задетым. Ее до сих пор трясло при воспоминании о том, как он на прошлое Рождество выгнал мастера со стройки отеля, велев рабочим оттащить того к машине за руки и за ноги, и вышвырнуть вслед его пожитки. Чейз был не из тех, с кем можно спорить. Глория никогда и не пыталась. Она его слишком любила и во всем старалась потакать.

Господи Боже, но до чего же ей плохо! Потеря ребенка еще раз напомнила, как хрупка жизнь. Она тряхнула головой, отгоняя грустные мысли, и в это время дверь палаты распахнулась, чтобы пропустить нечто похожее на ходячую корзину с цветами.

Молоденькая сестра поставила корзину на пол со вздохом облегчения.

— Кто-то вас ужасно любит, — улыбнулась она.

Глория удивленно смотрела на огромную корзину роз, со вкусом подобранных и источающих нежный аромат. Краткое послание на карточке гласило: «Любовь навсегда. Чейз».Улыбка слегка тронула ее губы. Как это на него похоже: любовь больше жизни.

Снова оставшись одна, Глория повернулась на бок и стала любоваться цветами. Болезненное чувство потери все еще не покинуло, но с тех пор как ее посетил Чейз, боль как-то притихла, не казалась опустошающей и безысходной. Она нежно улыбнулась и, припомнив их первую встречу, откинулась на подушки. Может быть, таким путем удастся отвлечься от скорбной действительности, подумала она и погрузилась в дремотное состояние, вспоминая недалекое прошлое.

Девятнадцати лет от роду, как только она сдала экзамены по языкам за первый курс колледжа Святой Марии в Лондоне, Глорию вызвали домой, в Форест Мэнор, по поводу внезапной кончины отца. Мать умерла тремя годами ранее. В то время отец ушел в отставку с дипломатической службы. Мужчины в их семье из поколения в поколение служили в министерстве иностранных дел. Фамильный особняк, в котором издавна жила семья, находился в Йоркшире.

Старинное здание — красивый каменный дом — в плане напоминал букву «Е». Глория с детства запомнила скрипучие мрачные окна, дубовые полы и стены, отделанные темными от времени резными панелями ручной работы. Дом стоял в семи милях от кафедрального собора города Йорка, на полпути между крохотными деревушками Сэнд Хьюттон и Стоктонон-зе-Форест.

После смерти отца жизнь Глории очень изменилась: солидная пенсия перестала поступать, и адвокат сообщил Глории, что за покойным числятся крупные долги. Как постоянный клиент страховой компании Ллойда отец в течение многих лет получал вполне приличный доход, но несколько лет назад он пустился в одну денежную аферу, надеясь на возрастание прибыли. К сожалению, это принесло одни убытки, и Глории не оставалось ничего иного, как выставить на продажу дом вместе с участком, чтобы покрыть долги отца.

Глория вздохнула и уставилась невидящим взглядом в пустой белый потолок. Казалось совершенно неправдоподобным, что прошло менее года, с тех пор как она познакомилась с Чейзом. Она чувствовала, будто знает его всю жизнь, так много событий успело произойти.