Брови Фрэнка, когда он увидел ее, поползли вверх.

— Я ожидал тебя увидеть в чем-то более домашнем, — ошеломленно сказал он, — но ты прекрасно выглядишь и в этом подвенечном наряде.

Прежде чем возмущенная Марджори успела что-то возразить, он наклонился и запечатлел нежный поцелуй на ее губах. И пусть эта его выходка была всего лишь шуткой, ей показалось, что она ощущает тепло его губ даже после того, как он закончил поцелуй.

— Как тебе удалось так быстро добраться? — спросила она. — И почему консьерж…

— Махнул рукой, чтобы я проходил.

Марджори почувствовала, как что-то шелковистое коснулось ее лодыжки и, посмотрев вниз, увидела у своих ног Максвелла.

— И собака здесь? — недоуменно воскликнула она.

— Дорогая, — что-то похожее на предостережение появилось в тоне Фрэнка. — Можно подумать, что мы с Максвеллом здесь впервые.

Марджори прикусила язык. Он абсолютно прав — ей следует быть осторожнее.

— Ну, не буду мешать вашему разговору.

— Не кажется ли вам, что она пытается отделаться от нас? — обратился Фрэнк к Патрику. — Хотя я и считаю, что тебе лучше не слушать наших разговоров о твоем приданом, Марджори, но…

Марджори фыркнула и указала им на дверь спальни, превращенной ею в некое подобие кабинета. Фрэнк улыбнулся, приказал псу лежать и вместе с Патриком пошел через холл.

Сняв новое платье, девушка повесила его в шкаф и надела клетчатую рубашку и джинсы. Черт побери, она не собирается притворяться, будто вырядилась ради Фрэнка.

Когда она вышла, из кабинета до ее слуха донеслись мужские голоса, но она, избегая соблазна остановиться и прислушаться, прошла мимо двери.

Максвелл по-прежнему находился там, где Фрэнк приказал ему оставаться: а именно лежал посреди прихожей, вытянув нос в ту сторону, где в последний раз видел своего хозяина. Марджори пришлось переступить через него, чтобы попасть в гостиную.

Кухня блестела чистотой, после Патрика здесь нечего было делать. Она не могла даже выписать матери чек за платье, так как ее чековая книжка хранилась в кабинете, где сейчас находились Фрэнк с Патриком. Не могла она заняться и последним просмотром дела Саксби — не оставь она его в кабинете, ей все равно сейчас было не до него.

Разговор о приданом, надо же! — подумала она. Марджори надеялась, что Фрэнк сумеет нащупать нужные точки, чтобы сломать защитную броню Патрика. Ее весьма интересовало, какую тактику он изберет: убеждение, сочувствие или конфронтацию, а возможно что-то иное, о чем она и не догадывалась.

Да, уж если кто и способен проделать подобный трюк, так это Фрэнк. Мать инстинктивно почувствовала его сверхспособности, приходилось это признать. Марджори еще не встречала человека, который обладал бы таким умением убеждать, как Фрэнк Макензи, — особенно когда ему того хотелось. Даже когда в деле Флетчеров он не оставил от ее доводов камня на камне, нельзя было не восхищаться логикой его аргументации. Уж если быть откровенной, то к тому моменту, когда он закончил свою речь, она сама была готова признать его правоту.

Марджори открыла дверь на балкон и села на диван. Теплый летний ветерок проник в комнату, неся с собой аромат цветущих роз. Отдаленное щебетание птиц привлекло внимание Максвелла. Он пришел из прихожей и лег у ног Марджори.

Склонив голову на подушку дивана, девушка задумалась. О чем бы ни разговаривали в кабинете мужчины, она надеялась, что беседа их не касается бейсбола или курса акций. А уж тем более приданого.

Марджори показалось, что она всего на мгновенье закрыла глаза, но тут же услышала голос Фрэнка:

— У тебя есть десять секунд, Марджори, иначе я разбужу тебя поцелуем, как спящую красавицу.

Она так резко выпрямилась, что стало больно мышцам.

— Фу черт, ну и напугал ты меня, Макензи. — Она спохватилась, что ее мог услышать отец, и испуганно огляделась по сторонам.

Склонившийся над ней Фрэнк закрывал ей обзор.

— Если будешь так со мной разговаривать, то в следующий раз я дам тебе всего пять секунд. — Он присел на край дивана рядом с ней. — Ты всегда просыпаешься такой раздраженной?

Марджори все еще затуманенными от сна глазами посмотрела на часы.

— Тебе еще хватает наглости спрашивать? Сейчас почти полночь!

— Хорошо, что я отправил твоего отца домой прежде, чем растолкать тебя, правда? Он, кстати, явно считает, что мне прекрасно известно, какой ты просыпаешься, полагая, что я регулярно наблюдаю за этим процессом.

— Я ему сказала, что мы не спим с тобой! — простонала Марджори.

— Очевидно, он тебе не поверил.

— А угроза поцеловать меня? Ты обещал, что подобное не повторится!

— Ну нет. Я обещал, что не стану целовать тебя в шутку. Разбудить поцелуем — совсем другое дело. Это, знаешь ли, очень серьезно. — Фрэнк придвинулся к ней ближе. — Выходит, ты так готовишься к слушаниям в суде, Марджори? А я-то думал: в чем твой секрет?

Марджори показала ему язык.

— Мой портфель находился в комнате, где вы беседовали с отцом, вряд ли я могла заняться чем-то полезным. И потом, ты же сам сказал, что сегодня мне надо отвлечься, а не работать.

Фрэнк прищурил глаза, и взгляд его остановился на лице Марджори, затем скользнул вниз по ее фигуре, отчего у нее сразу перехватило дыхание.

На что он смотрит? Она испуганно опустила взгляд — не расстегнулись ли пуговки на рубашке. Нет, все было в порядке. Должно быть, Фрэнк рассматривает ее заспанную физиономию: порозовевшие щеки, припухшие веки, растрепанные волосы. Находит ли он ее в таком состоянии привлекательной или, наоборот, отталкивающей?

Она подавила желание поправить прическу. Сделав это, она даст ему понять, что неравнодушна к его взглядам.

А ведь ты неравнодушна, а? — хитро прошептал внутренний голос.

— Вот не думал, что ты способна последовать моему совету, — сказал Фрэнк. — Выглядишь ты действительно так, словно тебе удалось прекрасно отвлечься.

Знакомые смешливые нотки вновь появились в его тоне, но вместе с тем в нем появилось что-то, чего Марджори никак не могла понять. Что это? Удивление?

Взгляд Фрэнка стал еще настойчивее. Марджори отвела глаза и поспешила сменить тему.

— Тебе удалось разговорить отца?

— Разговорить? Беда в том, что я не мог заставить его замолчать.

— Ну? И что ты выяснил?

— Прежде всего, я обнаружил, что умираю с голоду.

— Сам виноват. Я же предлагала тебе поужинать, но ты отказался.

Фрэнк обиженно замолчал. Сейчас он напоминал ей Максвелла. Они похожи друг на друга большими, полными грусти коричневыми глазами, отметила Марджори.

— Это было несколько часов назад, — сказал Фрэнк, — а с тех пор мне пришлось много работать.

— Считай, что тебе удалось меня разжалобить, Макензи. Ладно, можешь покопаться в холодильнике.

Повторного приглашения он дожидаться не стал. Несколько минут Марджори прислушивалась к доносившемуся с кухни шуму, а затем сама отправилась туда и, усевшись на высокий табурет, стала наблюдать, как он готовит себе сандвич из последних оставшихся у нее ломтиков ветчины.

— Меня несколько утешает, что я остался без ужина ради правого дела, — небрежно заметил Фрэнк.

Марджори встала с табурета, чтобы взять из буфета пакетик чипсов, и, замерев с ним в руке, спросила:

— Итак, он тебе рассказал?

— Он мне рассказал.

Она разорвала целлофан и высыпала чипсы на блюдо. Пальцы ее слегка дрожали.

— И…?

— Тебе известны правила, Марджори. — Фрэнк поставил назад в холодильник баночку с горчицей и взял сандвич.

— Ты хочешь сказать, что ничего мне не расскажешь?

Фрэнк вопросительно посмотрел на нее.

— Разве ты перестала быть адвокатом? Ты же знаешь, что я не могу никому ничего рассказать без разрешения Патрика, а у меня его нет.

— Он мой отец, черт побери!

— И мой клиент, поэтому…

Раздражение Марджори достигло предела.

— Не надолго. Как только я найду хорошего адвоката…

— Желаю успеха, — откусив кусок сандвича, произнес Фрэнк. — Он ему потребуется. Это чертовски интересное дело.