Если бы это зависело только от нее, она бы и сегодня не захотела бы восполнять этот пробел.

И как будто ее мысли побудили его к действиям, он поднял руку и ее лук, — который только что был в багажнике ее автомобиля — оказался у него в руке.

Он держал ее лук и не чувствовал боли.

— Красивый лук, но ты, конечно же, знаешь об этом, — он погладил изгиб дерева, и его губы медленно растянулись в улыбке такой ужасной, опасной красоты, что она сразу же представила себе тысячи женщин, голышом павших к его ногам от только одного этого движения губ.

Странно, но она осталась равнодушной.

— Как вы можете прикасаться к моему луку? — потребовала она ответа.

— Он сделан из дерева, что растет на поляне моего леса, с готовностью предоставленном для пользования семье Дианы. Конечно, я могу к нему прикасаться. Он откликается на мое прикосновение и на мой зов.

Он перевел свой пристальный взгляд с лука на нее, и она застыла на месте.

— Я предлагаю вам мир и привилегии, Грейс, дочь Дианы, и мое слово, — слово Риса нэ Гэрэнвина, Верховного принца Правящего Дома Благого Двора. Пожалуйста, выходите на берег, чтобы мы могли поговорить о врагах, союзах и о том, как еще мы можем быть полезны друг другу.

Верховный принц, Правящий Дом. Да, определенно она не в своей лиге. За какую-то долю секунды Грейс взвесила «за» и «против», и у нее остался только один выход. Она направилась к берегу.

Поскольку она предусмотрительно ступила на сушу в десяти футах от него, он низко поклонился ей и, выпрямившись, протянул ей золотисто-зеленый шелк.

— Разрешите мне предложить вам этот плащ, чтобы вы не простудились, прекрасная охотница.

Его голос был пронизан теплотой, светом и музыкой, побуждая ее двигаться все ближе и ближе, как мотылек на огонь, и этот контраст с его ледяными синими глазами предлагал ей все, что она когда-либо хотела или в чем когда-либо нуждалась.

Если не учитывать то, что она нечего этого не хотела и ни в чем этом не нуждалась. Ни в любви, ни в страсти. Только в мести. Только в правосудии. Сейчас он ее рассердил, но она знала достаточно, чтобы не позволить ему увидеть это.

— Ваше предложение слишком щедрое, Ваше Высочество. Вы, конечно же, знаете, что я не могу от вас принять никакого подарка, не рискуя при этом оказаться у вас в долгу, который я, возможно, не в состоянии или не желаю выполнить. Мне кажется, что нечестно, прикрываясь разговорами о мире и привилегиях, пытаться обмануть меня.

Его обольстительная улыбка исчезла, превратившись в дружелюбную усмешку. И оба этих выражения были, без сомнения, обманчивы.

— Хорошо, как говорите вы, люди, «попытка — не пытка», — он уронил плащ, который тут же засверкал и исчез, не успел коснуться песка. — Я даю вам слово, что больше не стану применять никаких уловок.

— Тогда я должна попросить вернуть мне мой лук.

Он повернул голову, чтобы указать на груду ее одежды, которую она оставила на берегу. Поверх нее лежал ее лук.

— А стрелы?

— Я не трогал ваш колчан. Он находится в вашем транспортном средстве.

Она прошествовала к своему полотенцу и небольшой горке одежды, быстро вытерлась и натянула на купальник темно-синюю трикотажную рубашку и шорты, затем повесила на плечо лук. Он, конечно же, сумел подавить в себе любые галантные стремления к тому, чтобы отвести взгляд, и наблюдал за процессом ее одевания с выражением нескрываемого одобрения на изящно вылепленном лице.

— А вы — спортсменка, что неудивительно. Дочери Дианы всегда были такими. Мне действительно нравится наблюдать за игрой хорошо натренированных мышц под шелковистой кожей, — задумчиво проговорил он, себе под нос.

— Я — боец, — категорически сказала она. — Я так предполагаю, что именно поэтому Вы хотели поговорить со мной о союзах? Хотя я думаю, что вы, фэйри, скорее походите на Швейцарию.

— То есть нейтральны. Да. Мы всегда были такими. Но все же, когда вторглись вампиры, они практически нарушили древние соглашения. Если они преуспеют в этих стремлениях к порабощению оборотней и людей, то мы фэйри будем… недовольны.

— Вы подразумеваете, что они численно вас превзойдут?

— Возможно. По крайней мере, мы определенно… будем находиться в невыгодном положении. Мы предпочитаем сохранять равновесие сил, ведь сама природа старается всё держать в равновесии.

Она подумала над этим, а потом кивнула.

— Это похоже на правду. Что вы хотите от нас? Без обид, но я думала, что вы не удостаиваете людей своим вниманием.

— Только не говорите мне, что являетесь обычным человеком, — он многозначительно посмотрел на холодную воду, затем перевел взгляд на ее лук.

Она пожала плечами.

— Я считаю это лишь дополнением к своей человеческой части, — говоря это, она махнула рукой в сторону дальней части берега, откуда вела тропинка к общественной стоянке автомобилей. Она чувствовала бы себя, по крайней мере, несколько лучше, если бы ее стрелы находились в пределах досягаемости, неважно насколько бесполезны они были против него. Это было залогом ее спокойствия.

Стрелы со стальными наконечниками были для нее как защитный покров. Ей необходимо было посетить психиатра. Грейс попыталась засмеяться, но вышел какой-то полузадушенный смешок. И покачав головой, пошла в сторону стоянки.

Принц фэйри вдруг оказался возле нее, его длинные ноги легко подстроились под ее широкий шаг. Приподняв одну бровь, он посмотрел на нее.

— Эта ситуация вас развлекает?

Внезапно в ее памяти возникло лицо Роберта. Улыбка, что играла на его губах, когда он уходил от нее в тот ужасный день. Так как он шел навстречу своей смерти. Она покачала головой.

— Ваше Высочество, ничто не забавляет меня больше.

Он сохранял молчание в течение тех нескольких минут, пока они пересекали берег. Наконец, он кивнул сам себе, как будто что-то решил для себя.

— Тогда давайте поговорим о не столь интересном. О вампирах и оборотнях. О союзах и атлантийцах. Пришло время для фэйри, чтобы занять свое место в Вашем мире, пока есть возможность это сделать.

Он остановился и каким-то образом моментально оказался перед ней, хотя она не видела, чтобы он двигался. Он стоял, высокий и гордый, со всем высокомерием своей расы и Правящего Дома, c неизменным ореолом света вокруг себя, который сгущался и превращался в жидкое серебро, когда ласкал его лунно-шелковые волосы и блестел в глубинах его глаз. Прибрежные травы шептали друг другу свои тайны и тянулись к нему своими пушистыми ветвями, и даже Грейс, несмотря на свое наследие, испытывала желание склониться перед ним.

Он, наконец, заговорил, и в его словах прозвучала груз столетий и торжественность клятвы.

— Я — Рис нэ Гэрэнвин, и я предлагаю соглашение Атлантиде от имени Благого Двора. Я выбрал вас, Грейс, дочь Дианы, чтобы вы передали это предложение. Мы встретимся с избранными представителями Семи Островов ровно через одну неделю на этом берегу в это же время.

Грейс пожала плечами, чего он вряд ли ожидал в ответ на свое обращение и все остальное.

— Я приложу все усилия для этого, хотя вы, не спросив моего согласия, сделали меня своей посланницей. Но Алексиос и другие атлантийцы придерживаются собственного графика.

— Донесите к ним мое послание. Они придут. — Он снова поклонился, а затем склонился к ней ближе и посмотрел в ее глаза так пристально, что она испугалась — вдруг он опробовал на ней сильнейшую магию очарования. Не успела она отступить, как он поймал ее за запястье и сжал свои пальцы, пока ее кожа не запылала от его прикосновения. Тогда он резко выпрямился и выпустил ее руку.

— Вы делаете честь своему брату действиями, направленными на борьбу за свободу, но ваша смерть стала бы серьезнейшим оскорблением его памяти.

У нее похолодело в груди, как будто одна из ее собственных стрел поразила ее в самое сердце.

— Что? Как вы…

Но он ушел. Просто исчез, как будто его никогда тут и не было. Она потерла свое побаливающее запястье, рассеянно скользнула по нему взглядом, — и ахнула. Там, на внутренней части ее левого запястья ярко светящаяся в лунном свете, проколотая серебряной стрелой показалась буква «Р». Она неистово терла кожу рукавом трикотажной рубашки, но яркий символ не исчезал и не стирался.