— Этот парень, либо не мог определиться, где намеревается оставить тело, либо…он просто развлекался. Возможно, придавал ей разные позы. Отрезая от нее кусочки то там, то здесь. Готов поклясться, по крайней мере, несколько внутренних органов были вытащены и переложены, и все это сделано очень аккуратно.

— Как сердце, которое лежит на краю трамплина для прыжков в воду? — поинтересовался без видимых эмоций Перселл.

— Да. Полагаю, у психиатров было бы здесь широкое поле для деятельности. Они бы смогли написать исследование, а может и два, почему он решил повесить ее 12 дюймовую [5]тонкую кишку на куст роз, и почему половина ее печени лежит в центре купальни для птиц. Пока мы не нашли вторую половину.

— Коротышка, как много от нее отсутствует? — вздохнув, спросил Марк.

— Ну, на самом деле, немало. Кончик одного пальца, о котором я говорил — это единственная кость, которую мы нашли. Много кожи, но она вся порезана на части, как и все остальное. Большая часть внутренних органов здесь, включая некоторые части мозга.

— Выпотрошил ее и вскрыл ей голову.

— Похоже на то. Пока мы не нашли скальп, но что-то похожее на топор или резак оставило следы на плитке, выложенной возле бассейна. Там же мы и нашли части мозга.

— Нож не мог бы..?

— Нет. Это что-то должно быть намного более тяжелым и заточенным орудием. Топор маленький достаточно и он возможно достаточно заточен. Орудие могло бы быть и больше, но порезы на камне длиной всего 4 дюйма [6], и они широкие. Поэтому не думаю, что это какое-то длинное, изогнутое лезвие. Готов поспорить, это был топор или резак.

— Мы не нашли ни того, ни другого.

— Пока нет. Может это его личная игрушка, и он не захотел оставить ее.

— Да. Возможно.

— В этих царапинах были также волосы, которые мы заметили не сразу из-за запекшейся крови. Слишком много крови, чтобы определить цвет волос, но как только мы вернемся в лабораторию, по крайней мере, мы узнаем о ней чуточку больше. Опять, я не спец по составлению психологических портретов, но думаю, он не хотел оставлять волос вообще, поэтому эта малость может оказаться важной.

Перселл пристально уставился на край трамплина у бассейна, окрашенного в красный цвет, где до сих пор лежало сердце убитой женщины. И Коротышка думал, что Марк сдерживал свое бешенство обеими руками и крепкой силой воли.

— Кончик пальца, — наконец произнес шериф. — Его достаточно, чтобы проверить отпечатки пальцев?

— Достаточно.

— Хорошо. И потом принеси их мне. И любую другую частичку информации, которую сможешь достать, включая твои теории и предположения. Я хочу услышать даже твои догадки. Понял?

Коротышка не посчитал нужным ответить вслух, а просто кивнул и пошел чуточку быстрей, чем обычно, возвращаясь к своей работе. Гнев создал превосходный щит, подумал он, но ярость Марка Перселла только начинала пылать.

И он не хотел бы оказаться рядом, когда, наконец, произойдет взрыв.

Она знала.

Марк хотел понять — это ли снилось Дани, но, черт возьми, надеялся, что нет. Не это.

Но она знала — случится что-то плохое или уже случилось. И это было последним, что Марк хотел когда-либо увидеть.

Кроме того, у него было тягостное чувство в животе, которое подсказывало ему — это лишь начало, и дела станут намного хуже, пока вновь все не станет на свои места. Дани выглядела обеспокоенной, чего и так было очень необычно. Она не выдала всю информацию, да и никогда не выдавала. Но он почувствовал ее беспокойство, как удар в живот, и неожиданное пробуждение старой связи застало его врасплох.

Настолько, что он сказал больше, чем собирался о своих чувствах.

— Марк? Прости, — голос Джордана звучал так же болезненно, как он и выглядел. Бледное лицо и нездоровый блеск в глазах. — Я просто не думаю…

— Возвращайся в участок, — сказал Марк, отодвигая на задний план все, за исключением работы, которую он должен был делать. — Проверь, есть ли у нас отпечатки Карен — жены Боба Норвела и Бекки — дочери четы Хантли. Если их у нас не окажется, отправь команду с оборудованием в их дома и получи отпечатки оттуда.

— Семьи будут спрашивать, зачем это. Что мне ответить им? — Пожалуй, Джордан стал выглядеть еще хуже.

Марк даже не помедлил:

— Что нам нужна любая информация, которую мы сможет получить о пропавших, а отпечатки в некоторых случаях более важны, нежели фотографии. — В этот раз, прежде чем добавить, шериф заколебался: — Скажи криминалистам, чтобы они нашли вещи с ДНК. Расческа, бритва, зубная щетка, все — что даст нам необходимое. И пусть делают это незаметно.

— Мы не будем рассказывать семьям об … этом?

— Нет, до тех пор, пока не узнаем чего-то определенного. А пока я хочу, чтобы об этом никто не знал, Джордан, это понятно? Любой, кто скажет репортерам хоть слово — завтра же будет искать новую работу. И это не будет обсуждаться.

— Я понимаю, Марк. Также как и все остальные здесь. Но ты прекрасно знаешь, как впрочем, и я, что мы не сможем держать это в секрете достаточно долго.

— Мы будем делать это так долго, как только сможем. — Его сотовый зазвонил, и он ответил еще до того, как послышался второй звонок: — Да.

— Марк, это Дани. Я знаю, ты занят, но…

— Ты знаешь, где я, на что смотрю? — Марк понимал, что его голос слишком резок, но ничего не мог с этим поделать.

Молчание на другом конце трубки было недолгим, а затем она тихо ответила:

— Я знаю. Ты должен встретиться с кое-какими людьми. Здесь, в доме Пэрис. Ты сможешь приехать?

— Уже в пути, — проговорил Марк.

Он должен был вырезать ее изображение с другой фотографии, потому что первое все измялось. Но этого ничего.

Он всегда делал копии.

Сняв некоторую часть своего напряжения, притупив острое желание, он был способен аккуратно удалить все ненужные части с фотографии. Оставалась только она.

Он отложил изображение и взял следующую фотографию. На ней была изображена девушка на заправочной станции, стоящая возле машины и закачивающая газ.

На следующей она запечатлена гуляющей по парку с собакой. Он засомневался, но, в конце концов, вместе с ней вырезал и собаку.

Хм. Он никогда не думал о собаках, но…

Его мысли заметались, и он неодобрительно нахмурился. Нет, никаких собак. Никаких животных.

Она не любила даже животных. Никогда не могла держать их во дворе, а тем более в доме. Они — грязные.

— Грязные, грязные создания.

— Нет. Никаких собак. Никаких животных. Они не важны.

Он отрезал собаку со снимка и выбросил ее изображение в мусорное ведро.

Теперь только она.

Она одна.

Он продолжал работать с кипой фотографий, пока не закончил со всеми, тщательно вырезая ее с каждого снимка и выбрасывая остатки фотографий в ведро.

Когда работа была завершена, он нежно собрал ее вырезанные фигуры и понес их в другую комнату.

Комната была большой, а толстые, бетонные стены делали ее холодной и предоставляли возможность услышать эхо. Ему нравилось и то, и другое, хотя его недавняя работа, по крайне мере, слегка уменьшила эффект эха.

В центре комнаты стоял стол из нержавеющей стали, на который падал луч от яркого светильника. Но он проигнорировал его, подойдя к одной из стен, где на одной из балок находилась длинная направляющая маленьких галогенных светильников. Они были точно направлены и обращены на геометрически точно расположенные клетки на доске для объявлений, которая занимала всю стену от бетонного пола до балочного потолка.

Все отлично подготовлено.

Он использовал лазерный выравниватель. Отличная вещь, очень полезная.

Каждый квадрат доски размером 2 на 2 фута [7]был заключен в рамку, нарисованную черным цветом, которая отделяла их друг от друга. Три сектора были почти заполнены вырезанными снимками женщин, каждая из которых занимала свой квадрат. Но ни один из заполненных квадратов не соприкасался друг с другом, и даже не был рядом.