Но и на этом не успокаивается ищущая мысль. Ведь и радиоволны подчинены все тому же «роковому» пределу — 300 тысяч километров в секунду. И тогда возникает идея «совершить еще одну из величайших научных революций — окончательно победить время, научиться преодолевать любое пространство в любой промежуток времени, наступить ногой властелина на непреодолимые просторы космоса». Персонажи из «Туманности Андромеды»: гениальный физик Реп Боз разрабатывает теорию «нуль-пространства», а экспериментатор Мвен Мас ставит свой знаменитый Тибетский опыт, в результате которого был достигнут «репагулюм» — переход пространства в антипространство: на какую-то долю секунды был как бы переброшен мост протяженностью в двести девяносто световых лет к планете звезды Эпсилон Тукана.

Развитием этого принципа становятся пульсационные звездолеты в «Сердце Змеи».

Таким образом, Ефремов по-своему истолковывает важнейшие проблемы, давно уже занимающие воображение писателей-фантастов. Отталкиваясь от новейших научных гипотез и пытаясь предусмотреть, к чему может привести их безграничное развитие в будущем, он намечает далекие перспективы астронавтики, кибернетики, биохимии, медицины, с убеждающей силой показывая победу человеческого разума над косными силами мироздания, и прежде всего — над временем и пространством.

Но Ефремов не был бы в своей области новатором, если бы не подчинил замысел «Туманности Андромеды» научно-материалистическим философским представлениям о законах природы и общества. Величайшие завоевания науки и техники будущего поставлены писателем в прямую зависимость от социального прогресса. Ефремов впервые попытался нарисовать широкую и разностороннюю панораму высокоразвитого коммунистического общества, объединившего все человечество. И в этом его главная заслуга.

По охвату материала «Туманность Андромеды» — произведение почти энциклопедическое. Автор, создавая облик грядущего мира, старается проникнуть во все сферы общественной жизни — человеческих отношений, науки, техники, философии, педагогики, психологии, морали, искусства. Синтетический замысел и стремление раскрыть явления во всеобъемлющем комплексе определяют композицию, художественные приемы, язык и стиль романа.

Подавляющее большинство писателей-фантастов показывают грядущее глазами своего современника. Ефремов выбрал иной путь, гораздо более трудный. Он поставил своей задачей взглянуть на мир завтрашнего дня не извне, а изнутри, из будущего смотреть в прошлое, стать современником людей, о которых он пишет. Поэтому его героям, живущим спустя, по крайней мере, полтысячелетия после нас, нет надобности удивляться достижениям созданной ими техники и победам в космосе. Вместе с новыми масштабами мысли меняется отношение и к земным делам, и к задачам освоения Вселенной.

Художественный прием «показа изнутри» поначалу затрудняет восприятие. Но постепенно осваиваешься с законами этого необычного мира и начинаешь верить в него, подходить к нему с теми мерками, которые установлены самим автором, продумавшим все причины и следствия, вытекающие из его фантастических допущений.

Но каковы же они, герои «Туманности Андромеды», наши далекие потомки — люди Эры Великого Кольца?

В одном из интервью Ефремов подробно излагает свои взгляды на человека будущего и на трудности его изображения: «Когда я пишу своих героев, я убежден, что эти люди — продукт совершенно другого общества. Их горе не наше горе, их радости не наши радости. Следовательно, они могут в чем-то показаться непонятными, странными, даже неестественными.

…В данном случае я говорю о принципе, о подходе, о специфике. Если герои в чем-то кажутся искусственными, схематическими, абстрактными, в этом, наверное, сказались недостатки писательского мастерства. Но принцип правилен. Надо на эту высокую гору лезть, пытаться создать правдивый, высокохудожественный образ человека далекого будущего, а не подлаживаться, не приспосабливаться, не переносить искусственно человека нынешнего в то далекое время».

[…]

По мысли Ефремова, идеально поставленное коллективное воспитание — единственно правильный путь формирования нового человека. Поэтому так много внимания уделяется системе воспитания и обучения подрастающего поколения от школы первого цикла до «подвигов Геркулеса» — труднейшего экзамена на право вступить в жизнь полноценным ее строителем и творцом.

Когда труд перестает быть необходимостью и становится естественной потребностью, доставляющей радость и наслаждение, человек вырывается из плена узкой профессионализации. В Эру Великого Кольца за долголетнюю жизнь каждый успевал получить высшее образование по нескольким специальностям, меняя род работы в соответствии с внутренней потребностью.

Несмотря на изобилие материальных благ, люди не мыслят нормальной жизнедеятельности вне разностороннего созидательного труда. «Мечты о тихой бездеятельности рая, — говорит психолог Эвда Наль, — не оправдались историей, ибо они противны природе человека-борца».

Эта мысль, проходящая красной нитью через весь роман, полемически заострена против утопических, антинаучных представлений о высшей фазе коммунизма как о «машинном рае», где на долю человека оставлена скучнейшая обязанность — вовремя нажимать кнопки механизмов и переводить рычаги управления.

Изображенное Ефремовым общество могло бы полностью отказаться от применения простого физического труда. Однако автор не перестает настаивать на его биологической необходимости. Ведь физическая работа дает не только разрядку от интеллектуального напряжения, но в соединении со спортом способствует закалке организма и приносит удовлетворение в непосредственной борьбе с различными испытаниями.

Эра Великого Кольца — это одновременно и эра Прекрасного, в полной мере постигнутого человечеством.

Преодолено отставание искусства от стремительного роста знаний и техники. Наполнение мира Красотой, эстетизация всех сфер жизни становится внутренней потребностью каждого члена общества. Искусство в тесном союзе с наукой участвует в преобразовании человека и окружающего мира.

«Развивать эмоциональную сторону человека стало важнейшим долгом искусства. Только оно владеет силой настройки человеческой психики, ее подготовки к восприятию самых сложных впечатлений».

Мы наметили некоторые вехи, могущие облегчить внимание этого сложного социально-философского романа. С 1957 года, то есть года выхода в свет, «Туманность Андромеды» обросла огромной критической литературой и подробными комментариями, которые, в частности, попытались дать и авторы этих строк в книге «Через горы времени».

«Туманность Андромеды» вызвала многочисленные отклики и в зарубежной печати. Даже буржуазная пресса не обошла вниманием «утопический роман» советского писателя, отметив его гуманную направленность и «прозорливое предвидение лучшего будущего». Изданная в 1970 году во Франции десятитомная серия «Шедевры мировой фантастики» открывается «Туманностью Андромеды».

В творчестве Ефремова впервые в советской фантастике литература как человековедение становится «человечествоведением». И в этом плане, учитывая масштабность мысли и нарисованных автором картин всепланетного охвата, пронизанных к тому же космическим видением мира, особенно важен идейный подход к представлениям писателя о будущем.

«Туманность Андромеды» полемически заострена и против социального пессимизма фантастики Герберта Уэллса, в частности «Машины времени», где рисуется «затухание» и обмельчание человечества [3], и против буржуазных социологических концепций, получающих отражение в фантастической литературе современного Запада.

В некоторых случаях Ефремов сам называет произведения, вызвавшие у него внутренний протест. Известно, например, что повесть «Сердце Змеи» написана как контроверза «Первому контакту» Мюррея Лейнстера.

[…]

Под влиянием творчества Ефремова образовалось новое социологическое направление в советской и, шире говоря, социалистической научно-фантастической литературе, направление, которое без всяких натяжек можно назвать «школой Ефремова».