Но не только поднятая тема сделала «Плечом к плечу на Занзибаре» заметным явлением в НФ шестидесятых. Например, вышедшая годом позже антиутопия «Зазубренная орбита» (The Jugged Orbit, 1969) хотя и получила Британскую премию НФ, подобного резонанса у читателей не вызвала. В «Плечом к плечу…» Браннер вышел на новый литературный уровень, проявив себя не только незаурядным футурологом, но и умелым стилистом. Этот самый объемистый НФ-роман своего времени вместил четыре независимые сюжетные линии, четыре разных мировоззрения — именно такая структура в представлении Браннера наиболее точно передавала нервный, сбивчивый, напряженный ритм жизни грядущего. Формально не примкнувший к «Новой волне» шестидесятых, писатель оказался захвачен той же страстью к экспериментам, что и его более радикальные коллеги — Баллард, Олдисс, Дилэни, Эллисон, Дик и другие. Критика отмечала определенное сходство «Плечом к плечу на Занзибаре» с прозой Джона Дос Пасоса, одного из самых неожиданных и сложных американских стилистов XX века. Хотя книгу Джона Браннера и не расхватывали как горячие пирожки, это был настоящий триумф. Что подтверждает снятый ею урожай премий: в 1968 роман «Плечом к плечу на Занзибаре» получил премию «Хьюго», в 1970-м — Британскую НФ-премию, а в 1973 взял еще и французское «Аполло» за лучший перевод года.

Следующим крупным произведением Браннера, получившим единодушное признание и у критики, и у коллег-писателей, стала антиутопия «Воззрели агнцы горе» (The Sheep Look Up, 1972). На сей раз речь шла о последствиях глобальной экологической катастрофы. Уровень загрязнения окружающей среды превысил все допустимые пределы, Земля задыхается во «вторичном продукте», человеческая цивилизация, несмотря на жесткое самоограничение, деградирует на глазах… По сути, в этом романе автор развивал идеи, выдвинутые в предыдущем произведении. И вновь Джон Браннер крайне пессимистично смотрит на собственный прогноз: «Задним числом меня особенно пугает, что, как показало время, изображая будущий мир, где загрязнен и е среды вышло из-под контроля, я буквально ничего не придумал /…/ Я давно убедился: как бы я ни закрутил сюжет, он никогда не превзойдет того, что я завтра смогу прочесть на страницах газет». Два чувства — гордость за точность, предсказания и страх оказаться правым во всем до конца стоят за этими словами. В семидесятые XX векауже никто не верил, что роман-предупреждение, пусть даже гениальный, действительно заставит человечество задуматься. Но замалчивать то, что само бросается в глаза или обходить острые углы было бы лицемерием, неприемлемым для «шестидесятника» Браннера, еще не готового к поиску компромисса…

В 1975 году вышел в свет третий «апокалиптический» роман писателя, подведший черту под этим этапом его жизни. Новая антиутопия, на сей раз скорее политическая, называлась «Оседлавший волну шока» (The Shockwave Rider, 1975) и описывала мир, в котором правительство воздействует на граждан при помощи «глобальной электронной сети», по-оруэлловски мрачного прообраза Интернета. Главный положительный герой уничтожал эту грандиозную систему подавления личности, запустив в сеть так называемого «ленточного червя», программу-убийцу, перезаписывающую себя с компьютера на компьютер и попутно стирающую все файлы. Известно, что создавая культовый роман «Нейромант» отец киберпанка Уильям Гибсон ничего не смыслил в кибернетике. Он попал в такую ситуацию не первым. Описывая прототип современного компьютерного вируса, Джон Браннер не только не имел собственной ЭВМ, но и вообще никогда не работал на подобной технике. Тем не менее, среди компьютерщиков второй половины семидесятых, в узком, но стремительно расширяющемся кругу, его книга произвел сильное впечатление. Именно в честь «Червя», описанного в «Оседлавшем волну шока», назвали свой продукт разработчики из компании «Ксерокс» Ион Хепп и Джон Шох, создавшие программу, способную самостоятельно размножаться в локальных сетях.

Увы, но романы «Плечом к плечу на Занзибаре», «Взирают агнцы горе» и «Оседлавший волну шока» принесли Джону Браннеру славу, но не состояние. Этого оказалось до обидного мало для немолодого фантаста. Революционные шестидесятые закончились, в США и Британии стало неуютно. На смену «Битлз», «детям цветов» и глобальному политическому потеплению пришли экономический спад, Вьетнам и ожидание ядерной катастрофы. Уверенность и оптимизм сменились цинизмом и растерянностью. Заморозки не обошли стороной и литературу. В реальном мире было слишком много проблем, чтобы возвращаться к ним еще и на страницах фантастического романа. Читатель нуждался в простых и ясных сюжетах, где черное всегда остается черным, а белое — белым, где между добром и злом идет непримиримая схватка, а принадлежность героя можно распознать по цвету плаща. Мрачным прогнозам Джона Браннера, как и экспериментам «Новой волны», не было места в этом прекрасном новом мире. Да и сам Браннер выглядел утомленным ролью Кассандры. «Мне абсолютно не доставляет удовольствия, когда человеческий идиотизм оправдывает мои наихудшие ожидания», — признавался он. Однако отличие от Айзека Азимова или Роберта Силверберга, в схожей ситуации ушедших в научно-популярную литературу, Джон Браннер не собирался под ударами судьбы расставаться с любимым жанром.

Единственным очевидным выходом стала литературная игра. Развлекательная беллетристика, в которой он набил руку еще в конце пятидесятых, не требующая от писателя связных рассуждений про облик грядущего, а от читателя — серьезного отношения к авторским конструкциям. Эта система взаимных уступок полностью удовлетворяла обе стороны. Именно такую нишу искал уставший писатель. В семидесятых «живой классик» британской антиутопии начинает понемногу возвращаться к «космической опере», экспериментирует с героической фэнтези, а также пробует силы в других авантюрно-приключенческих жанрах. В начале десятилетия на свет появляются первые рассказы-фэнтези о Путешественнике в Черном (The Traveller in Black).

Однако пошатнувшееся здоровье и очевидный творческий кризис не дают Браннеру писать с той же интенсивностью, что и двадцать лет назад. Последние два десятилетия жизни стали для писателя временем тяжелых испытаний и утрат. Даже те из его поздних книг, которые привлекали внимание специалистов — например, цикл «Тигель времени» (А Crucible of Time, 1983) и «Приливы времени» (The Tides of Time, 1984) — так и не сумели приблизиться по популярности к вещам, написанным в лучшие годы. Единственной реальной отдушиной осталась игра. Не удивительно, что на протяжении восьмидесятых и в начале девяностых Браннер все чаще принимает участие в межавторских проектах, подобных серии антологий «Мир Воров», выходившей под редакцией Роберта Асприна. Писателя увлекала сложность задачи — провести героя по лабиринтам не им придуманного мира, предложить оригинальный сюжетный ход, не выходя за рамки раз и навсегда установленных правил. Но при этом в его произведениях оставалось все меньше от Браннера шестидесятых, участника Движения За Ядерное Разоружение, яркого стилиста, писателя-борца, ценящего силу печатного слова и искренне верящего в возможность победы человеческого разума над косностью и идиотизмом…

Кончина писателя в 1995 году не стала неожиданностью для фэндома. А вот обстоятельства, ее сопровождавшие, оказались достаточно необычными и символическими. Джон Браннер скончался от обширного инфаркта 25 августа, накануне «Ворлдкона» в Глазго (Шотландия), куда был приглашен в качестве почетного гостя. Своего рода эпитафией автору одного из самых значительных НФ-романов шестидесятых стали горькие и честные слова Роберта Силверберга, коллеги и товарища покойного, произнесенные во время прощальной речи: