— Не сейчас, Майкл, — проговорил Реймонд сквозь зубы. — У меня гости.

— Именно поэтому вы и должны меня выслушать, мистер Адамс. Сейчас, немедленно! Прежде, чем случится что-либо непоправимое. Эта особа — подсадная утка. — Секретарь махнул рукой в сторону Барбары.

Реймонд бросил на него испепеляющий взгляд.

— Подсадная утка? Может быть, скорее райская птица? Что ты несешь, черт тебя подери?

— Она работает на желтую прессу, мистер Адамс. Она написала статью про Каролину, с которой все и началось.

Барбара почувствовала, как пол уходит у нее из-под ног. Это невозможно, отчаянно думала она. Никто не знает правды. Ни Фрэнк, ни мать, ни домовладелец. Ведь даже издатели так и не узнали ее настоящего имени…

— Сотрудник «Репортера» напросился ко мне в гости и принялся расспрашивать меня об этой особе, — пояснил Майкл Бартлет. — Я сказал, что знаю о Барбаре Кэндалл не больше, чем они. Но затем стал наводить справки. Ничего другого мне не оставалось: ведь работу я потерял! Тот же репортер перезвонил мне сегодня и сообщил, кто эта женщина. Разумеется, она воспользовалась чужим именем. Она назвалась Хилл Тейлор, но номер соцобеспечения подделать невозможно.

Барбара тихо застонала. Да, она воспользовалась псевдонимом и даже адрес написала «до востребования», но Майкл прав: номер соцобеспечения не подделаешь, так что пришлось указать свой. Значения это не имело: «Репортеру» незачем было проверять, кто такая Хилл Тейлор. По крайней мере, до сих пор…

— В завтрашнем номере они опубликуют все подробности, мистер Адамс. Я приехал предупредить вас. Надо думать, новые сенсационные разоблачения вышли из-под ее же пера.

Все взгляды обратились к Барбаре, но сама она видела только Реймонда. В глазах его не читалось ни осуждения, ни упрека, но и сочувствия в них не было. Он ждал — просто ждал, и ей оставалось только одно — сказать правду.

Барбара облизнула пересохшие губы.

— Я написала для них одну-единственную статью, не больше. Мне были нужны деньги. Я не хотела…

Взгляд его погас, сделался отрешенно-суровым, и сердце Барбары превратилось в лед.

Голос Реймонда звучал приглушенно и ровно.

— Почему ты не сказала мне раньше? Барбара заломила пальцы.

— Сама не знаю. Я столько раз пыталась начать…

Адамс недоверчиво покачал головой и отвернулся. Она в отчаянии схватила его за руку.

— Реймонд, я и в самом деле пыталась тебе рассказать, да только подумала, что к добру это не приведет и лучше подождать.

— Для кого лучше? Для тебя?

— Для нас обоих, — прошептала она. — Мне казалось, что тайна погребена в прошлом и ее не воскресить.

— А знай ты, что меня известят прежде, чем ты благополучно уедешь домой, ты бы непременно покаялась, чтобы себя обезопасить, так?

При каждом слове сердце ее обливалось кровью. Как превратно он все истолковал. Ему кажется, что она промолчала ради собственной выгоды…

— А как насчет той статьи, что выйдет в свет завтра? Надо полагать, сочиняя ее, ты изрядно позабавилась. Ведь это ее отослал по почте Уилкинсон?

— Нет. Я уже много месяцев не сотрудничаю с «Репортером» и никогда не состояла у них в штате. Я написала один жалкий очерк, вот и все.

— Неприятности в стране чудес? — проворковала певичка. — Какая жалость!

Адамс метнул на нее один-единственный уничтожающий взгляд и снова повернулся к Барбаре.

— Мы обсудим это позже, — коротко бросил он. — Сейчас у меня гости.

— И ты их великолепно развлекаешь, — пропела Каролина.

«У меня гости», — сказал он. Не «у нас», а «у меня». Барбару била мелкая дрожь, но виной тому был отнюдь не холодный душ из шампанского, а лед в голосе Реймонда.

— Ступай наверх переоденься, — потребовал Адамс. — С тобой я разберусь позже. Майкл, подожди в офисе, пока я освобожусь, — невозмутимо бросил он экс-секретарю.

Все глаза были устремлены на Барбару: в гробовой тишине она пересекла холл и поднялась по ступеням. Безмолвие нарушал только негромкий перестук ее каблучков по мраморным плитам.

Барбара присела на край кровати, держась очень прямо, сложив руки на коленях, слишком потрясенная, чтобы переодеваться. Да и зачем? Вниз, к гостям, она не вернется.

Нет, не может она спуститься в холл и снова оказаться с ним лицом к лицу, хотя, видимо, избежать этого не удастся. Реймонд потребует ее к себе, едва гости разойдутся. Барбара глубоко вздохнула: как объяснить то, что объяснению не поддается?

Лето тогда выдалось трудным. Заказов было мало, а если работа и подворачивалась, то неизбежно задерживались выплаты. Когда Барбара услышала о возможности написать статью для «Репортера», то призадумалась. Сумма казалась внушительной, тема трудности не представляла, а если повести себя осмотрительно, то вполне возможно было остаться в тени, не подвергая опасности свою безупречную репутацию серьезного журналиста-исследователя.

И вот, воспользовавшись именем Хилл Тейлор, она послала в редакцию предложение написать статью о Каролине Стайн и некой женщине, которую та якобы спасла от неминуемой смерти прямо в концертном зале. Издатели тут же согласились.

Однако, несмотря на все усилия воспроизвести стиль желтой прессы, статья ее оказалась слишком сдержанной по тону и слишком обоснованной с точки зрения фактов: это пришлось не по вкусу издателям. Они раздули историю до немыслимых размеров, вырезали все ссылки, уклончивые предположения превратили в безоговорочные утверждения, добавили пикантных подробностей. По их версии выходило, что источником бесценных сведений была близкая подруга Каролины, а вовсе не дотошная журналистка.

Барбара ничего не знала о внесенных изменениях до тех пор, пока статья не вышла из печати, а тогда возмущаться было уже поздно. Девушка буквально сгорела со стыда, увидев свое имя — пусть даже вымышленное — под такой бездарной писаниной. Жаль, что издатели не пошли еще дальше и не уничтожили все сходство с оригиналом; она предпочла бы вообще не иметь отношения к этой статье.

Нет, разменивать свой талант на такую грязную стряпню она больше не станет — ни за какие деньги! Хилл Тейлор больше и не появилась — ни на страницах «Репортера», ни где бы то ни было еще, а Барбара постаралась выбросить позорный эпизод из памяти…

В то первое утро в Майами Барбара ни словом не обмолвилась о статье, радея о собственной безопасности: Реймонд и без того держал ее в руках, глупо было бы лишний раз подставляться. Однако по мере того, как она все лучше узнавала своего «похитителя», скрывать правду становилось все труднее. А когда Адамс спросил, откуда она столько всего знает о бульварных газетах, смущение переросло в неодолимое чувство вины. Теперь, стоило ему упомянуть мир прессы, и бедняжка терялась, смущалась и краснела.

Сегодня, решившись принадлежать ему до конца, Барбара подумала, что, может быть, их взаимное влечение перерастет в более тесную близость, и, значит, следует покончить с недоговоренностями и недомолвками. Но время ушло, возможности для доверительного разговора так и не представилось. Если бы после приема Адамс повез ее ужинать, она бы, наверное…

Барбара переоделась в джинсы и шерстяную куртку, что были на ней в тот день — миллион лет назад, — когда она переступила порог злополучного офиса. Сложив все бумаги и мелочи в спортивную сумку, оставила залитое шампанским платье на бортике ванны и ни единым взглядом не удостоила роскошные наряды — подарок Адамса. Сувениры ей не нужны: это маленькое путешествие и без того запомнится надолго.

Что делать с фамильными кольцами, она не знала. Наконец решившись, прокралась в комнату Адамса, замирая, словно вор, от каждого звука, и оставила драгоценности на подушке.

А вечеринка внизу шла своим чередом. Барбара тихонько выбралась на балкон и спустилась по боковой лестнице: благодарение небу, что за время отсутствия Реймонда, изнывая от скуки, она облазила дом вдоль и поперек, изучив все входы и выходы. По крайней мере, ей удастся ускользнуть незамеченной…