— Мы чувствуем: со всем, что сейчас происходит в твоей жизни, у тебя больше не будет времени на Общество, — с фальшивым сочувствием улыбнулась Тэбби.

Ну да, теперь Фейт стала владелицей хоккейной команды, и у нее забот полон рот, но благотворительность была важной частью ее жизни.

— Понимаю ваше беспокойство, но уверяю, что время я найду, — ответила Фейт. — Не стоит об этом волноваться.

Собеседница положила руку на шею и сжала свое жемчужное ожерелье:

— Не вынуждай меня быть жестокой.

— Что?

— Мы думаем, что тебе лучше добровольно покинуть Общество.

Фейт было открыла рот, чтобы спросить почему, но передумала. Их беспокоило вовсе не «все то, что происходит сейчас в ее жизни» и отсутствие у Фейт свободного времени. Вирджил однажды со смехом сказал, что как только он умрет, жены его друзей и партнеров вышвырнут ее из всех своих клубов. Потому что не смогут перенести, чтобы молодая, прекрасная женщина находилась рядом с их мужьями. Вирджил ошибался. Большинство мужей водило шашни на стороне, о чем их жены прекрасно знали. Эти дамы не хотели иметь с миссис Даффи ничего общего, потому что у нее не было двойной фамилии. С первого заседания Фейт знала, что ее не воспринимают как полноправного члена Общества. Но в какой-то момент она забыла, что на самом деле не является одной из них. Она была из «отбросов». И не важно, как усердно она работала и сколько средств собрала.

— Ясно. — Если Тэбби ожидала, что Фейт устроит сцену, подробности которой Общество смогло бы смаковать еще несколько месяцев, то миссис Разерфорд-Лонгстрит ошибалась. — Всего вам наилучшего. Надеюсь, что сборы в этом году превзойдут все ожидания.

Улыбнулась и пошла к выходу. Жар поднялся в ее груди, а горло сдавило. Руки тряслись, когда, открыв дверь и выйдя на улицу, Фейт ощутила, как холоден воздух. Глаза защипало, и она принялась рыться в сумочке в поисках солнечных очков. Миссис Даффи не станет плакать. Не станет переживать из-за тех, кому на нее наплевать.

Она могла бы натравить своих адвокатов и заставить членов сообщества пожалеть об их поступке. Могла бы испортить им день в той же мере, в которой они испортили ее, но разве это что-нибудь решило бы? Ничего. Им пришлось бы принять миссис Даффи обратно в Общество. Обратно в мир, где она была нежеланной гостьей.

Водрузив очки на переносицу, она посмотрела на улицу, где оставила машину. До встречи с пиарщиками «Чинуков» оставалось еще два часа. Фейт подумала съездить обратно в пентхаус, где можно было бы свернуться на кровати и накрыться одеялом с головой. А потом вспомнила о матери, которая принимала душ, когда дочь уезжала, и о Пебблс, что визжала и лаяла, пока Фейт пыталась вырвать у нее из пасти свои туфли от Валентино с открытым носом.

Она не чувствовала в себе силы иметь сейчас дело с матерью и Дьявольской Пебблс, поэтому бесцельно прошла пару кварталов, вспоминая лицо Тэбби и ее холодную улыбку. Хмурая пасмурная погода подходила к настроению Фейт, и она подумала о том, чтобы прийти обратно в Общество и высказать им, какие они все ужасные, надменные, высокомерные суки. Вместо этого она обнаружила, что стоит перед отелем «Фейрмонт» и зашла в знакомое фойе.

Устричный бар «Шакерс» был одним из их с Вирджилом любимых мест для ланча. Фейт проводили к столику, усадили в кресло, и она почувствовала себя комфортно в привычной обстановке.

Изгнание из Общества Глории Торнвелл было чудовищным унижением. Таким образом они влепили ей пощечину, которая причиняла адскую боль. Боль гораздо большую, чем Фейт хотела признать. Когда-то она не позволила бы себе переживать из-за подобного.

Жизнь с Вирджилом сделала ее мягкотелой.

Фейт всегда знала, что эти женщины не ее подруги — вовсе нет — но ей и в голову не приходило, что они вышвырнут ее из благотворительной организации спустя всего две недели после смерти мужа. И до чертиков хотелось, чтобы Вирджил был дома, чтобы она могла рассказать ему о случившемся. Конечно, будь он дома, эти дамочки не осмелились бы дать ей пинка под зад. Дома не было никого, кому она могла бы излить свою боль, выпустить пар или хотя бы просто поговорить о случившемся.

Официантка принесла меню. Фейт не была голодна, но попросила суп-пюре из моллюсков, краба Данженес и бокал шардоне, потому что это был ее обычный заказ в «Шакерс». Поднеся вино к губам, она оглядела ресторан и внезапно осознала, что она единственная, кто обедает в одиночестве. Это ощущение стало еще одним ударом по ее измотанным нервам и добавилось к жгучему чувству унижения. Но такова теперь ее жизнь, и лучше ей научиться справляться. Если Фейт и умела что-то делать, так это приспосабливаться. Быть одной после пяти лет брака… ей надо просто к этому привыкнуть.

Сидя в устричном баре, богато отделанном резными дубовыми панелями, и поглощая суп, Фейт сделала вид, что разглядывает натяжной потолок. Зал был полон, но никогда в жизни миссис Даффи не чувствовала себя такой одинокой. Последний раз она испытывала подобное смущение, когда впервые разделась до стрингов. И сидя здесь, совсем одна, она чувствовала себя так, будто оказалась нагишом на публике.

Люди, с которыми она общалась последние несколько лет, были друзьями Вирджила. Вскрыв панцирь краба и заказав второй бокал вина, Фейт задумалась, кто еще из этих друзей от нее отвернется. В жизни с Вирджилом у нее не осталось своих друзей. Она не очень понимала, как так получилось. Знакомые из Вегаса, с которыми она общалась до замужества, вели тот образ жизни, что Фейт оставила в прошлом. Кое-кто из них были действительно замечательными девушками, но теперь миссис Даффи и представить себе не могла, что снова будет залпом пить коктейли и веселиться до утра. Она потеряла связь и с теми немногими друзьями, которых завела в «Плейбое».

Каким-то образом за эти пять лет Фейт потеряла саму себя. Или, по крайней мере, свое прошлое. Она стала кем-то другим, но если миссис Даффи больше не вхожа в высший свет Сиэтла, то где же ее место? Она бывшая стриптизерша и девушка из «Плейбоя». Ее мать — эксцентричная особа, а отца Фейт не видела с тысяча девятьсот восемьдесят восьмого года.

Последние пять лет она играла роль жены богача, но кем она стала теперь, когда мужа больше нет?

Когда тарелки унесли, официантка предложила ей меню десертов. Фейт была почти готова отказаться. Убежать прочь из ресторанчика и от неловкой ситуации, но, как и в первый раз, когда она оказалась у шеста, Фейт заставила себя перетерпеть. Пройти через все это, чтобы в следующий раз было легче.

Она заказала ванильное крем-брюле и еще бокал вина. Возможно, не самая лучшая мысль, ведь скоро ей идти на встречу, но сегодня у миссис Даффи был очень тяжелый день.

Ее пинком вышвырнули из благотворительного общества, где она состояла целых пять лет. Только одно это оправдывало немного выпивки. Прибавьте внезапный кризис личности — черт возьми, да она заслужила целую бутылку!

Десерт подали через пару минут, и Фейт разломила твердую сахарную корочку ложкой. В детстве она мечтала о крем-брюле. Для ребенка из бедной семьи, жившего в северной части Рено, это звучало как что-то роскошное. Экзотическое.

Она отправила ложку в рот и ощутила на языке насыщенный вкус заварного крема. Фейт вспомнила о встрече с пиарщиками и маркетинговым отделом. Они сказали, что у них есть потрясающая идея, как увеличить продажи билетов. Интересно, что же они такое придумали?

— Саваж, — окликнул капитана тренер Найстром с порога раздевалки. — Тебя хотят видеть наверху в конференц-зале.

Тай натянул через голову тренировочный свитер:

— В чем дело?

— Не знаю. — Тренер взглянул на свой планшет: — Остальные — марш на лед!

Тай сунул ноги в найковские шлепанцы, вышел из раздевалки и прошел через холл. Резиновые подошвы шлепали его по пяткам, пока Саваж шел по коридору к лифту. Тай надеялся, что дело важное. Утром ему предстояло запрыгнуть в самолет и отправиться в Ванкувер на пятую игру. «Чинуки» вели в серии со счетом 3–1, но все могло измениться в один миг, и Таю хотелось провести побольше времени на льду с товарищами по команде.