Тошан повернулся к Эрмин и посмотрел на нее очень внимательно. Она выдерживала этот взгляд, пока не закружилась голова.

— Жозеф, мой опекун… думаю, он очень испугался за маленького Эдмона, тогда, возле сахароварни, — пояснила она. — Он человек раздражительный, привык, что все его слушаются. Он отнесся к вам с презрением, и мне было больно это видеть. И все-таки, поверьте, он щедрый и добрый. Я не хочу говорить о нем плохо. Его жена, Бетти, всегда хотела меня удочерить… Мои родители оставили меня на пороге местной монастырской школы, когда мне был всего годик.

Юноша слушал Эрмин, не отводя глаз от ее лица. Он любовался чистой прелестью ее лица, молочно-белой кожей, красиво очерченными бледно-розовыми губами. Под легкой одеждой угадывалось худенькое гибкое тело, блузка облегала маленькие круглые груди. В жизни Тошана было много любовных приключений. Женщины сами искали его внимания, и он охотно играл с ними в игру «кто кого быстрее соблазнит». Эрмин боялась того, что чувствовала. И это все меняло. Он понимал, что девушка подчинится власти, которую он над ней возымел, но он просто не может так с ней поступить. Ему едва исполнилось двадцать два, однако он уже успел пресытиться случайными объятиями, удовольствиями на скорую руку. Эта юная, красивая и воспитанная девушка разбудила в его душе глубокое чувство.

— Теперь я знаю ваше имя, — сказал он. — Там, в каньоне, девочка называла вас Эрмин.

— Монахини звали меня Мари-Эрмин. Это имя мои родители указали в записке. Я хорошо запомнила ваше индейское имя — Тошан. Каждый раз, вспоминая о вас, я говорила себе тихонько: «Тошан… Тошан вернется». Но я помню, что ваше второе имя Клеман.

Юноша широко улыбнулся, обрадованный. Девушка вкратце изложила ему свою историю. Было очевидно, что рассказ не оставил его равнодушным.

— Моя мать — крещеная индианка монтанье. Под именем Клеман меня записали в метрике, но мать всегда называла меня Тошаном. Мой отец купил участок земли на берегу Перибонки. Он был золотоискателем. В девять лет родители решили отправить меня в монастырскую школу, в Кеногами. Я тогда много плакал. Мне больше нравилось жить в лесу. В школе я научился читать и писать. Когда вернулся к родителям, то был почти мужчиной. Я нанялся лесорубом на шесть месяцев, от первого снега и до весны. Золота, которое нашел мой отец, не хватало на спокойную старость. Он мог бы взять деньги, которые перешли к нему по наследству и лежали в банке. Но он не захотел. Он говорил, что эти деньги прокляты.

— Почему? — спросила Эрмин. Девушка ловила каждое слово Тошана.

— Это странная история, — со вздохом ответил он. — Муж застрелился, жена сошла с ума. Несколько месяцев, до весны, эта женщина жила с нами. Потом отец отвез ее в больницу, в Монреаль. Бедный отец! Он так и не прикоснулся к «проклятым деньгам», но это не принесло ему удачи. Он умер — утонул во время ледохода в апреле 1928 года.

Девушка быстро подсчитала в уме. Несчастье случилось за год до их с Тошаном первой встречи на катке.

— Я никогда никому об этом не рассказывал, — сказал Тошан. — Моя мать сказала, что смерть отца — не случайность. Она верит, что каждый человек идет своим, невидимым путем, который ведет нас туда, где мы будем счастливы. И свободны.

Его последние слова эхом отозвались в сердце девушки.

— Мой путь привел меня в Валь-Жальбер! Только здесь я могу быть счастлива. И я все еще жду своих родителей. Они мне часто снятся. Я уверена, что они живы и придут за мной.

— Надо верить снам, — серьезно сказал Тошан, кивая.

— Никто, кроме вас, так не думает, — растроганно сказала девушка. — Спасибо.

— Давайте пройдемся, — предложил он, вставая.

Он взял ее за руку, словно это была самая естественная вещь на свете. Они шли по лугу, и высокая, отливающая синевой трава стелилась им под ноги. Песчаный берег ручья от луга отделяла естественная изгородь из верб. Здесь уже была слышна тихая песня воды.

— Скоро я ухожу, — сказал юноша. — Сяду на корабль и поплыву в Перибонку. Этот поселок носит имя реки, которая убила моего отца. Там меня ждет мать. Я ей нужен. Я буду охотиться, чтобы она смогла накоптить побольше мяса, и рубить дрова, чтобы ей хватило на зиму. Но будущим летом я вернусь. И тогда останусь дольше. Вы говорите, что ваш опекун — хороший человек. Я попрошу у него вашей руки. Я решил: если и женюсь, то только на вас, и ни на ком другом.

Эрмин могла бы удивиться, услышав такие речи. Они едва знали друг друга. Но она была польщена. Если Тошан хочет взять ее в жены, значит, он ее уважает, он ее любит. Только непорядочные девушки встречаются с парнями, не рассчитывая впоследствии выйти за них замуж…

— Я не выйду замуж ни за кого, кроме вас, — ответила она с улыбкой. — Год! Он пройдет так быстро! И если Жозеф Маруа не согласится, тем хуже — я все равно уеду с вами. Я пойду по вашему невидимому пути, а не по своему.

— Моя мать будет рада принять вас в своем доме.

Говоря это, юноша улыбался. На подбородке у него появилась ямочка, на смуглое лицо упали тени от верб. Девушке казалось, что она тонет в его черных бархатных глазах. Дрожа от желания, она подалась к нему всем телом. Он осторожно обнял ее за талию. Он догадывался, что она совершенно неопытна в любви, поэтому, из опасения испугать, не стал обнимать слишком крепко. Его губы нежно пробежали по щекам девушки, коснулись кончика носа и только потом — ее губ. У их поцелуя был вкус лета и запах диких луговых трав. Они словно оказались на залитом солнечным светом острове, созданном Провидением для двух любящих сердец, только для них двоих.

Эрмин капитулировала первой. Задыхаясь, она уткнулась лицом в плечо юноши, который стал нежно гладить ее по волосам. Она мечтала только о том, чтобы это мгновение счастья никогда не заканчивалось.

— Этим поцелуем мы скрепили помолвку, — сказал ей на ухо Тошан. — Ты точно меня дождешься?

— Я уже ждала тебя много-много месяцев. Не бойся. Я буду здесь в июле тридцать первого года, возле мельницы. Я так счастлива! Я ведь думала, что ты меня забыл, что я тебе не понравилась…

Тошан взял ее лицо в ладони и долго смотрел на нее.

— Ты мой маленький горностай, белый как снег и такой же чистый, но при этом теплый и нежный.

Она снова прижалась к нему лицом.

— Уходи скорее! — сказала она ласково. — Я буду ждать тебя столько, сколько понадобится.

Молодые люди расстались. Тошан ушел, смешно размахивая руками на ходу. Эрмин закрыла глаза. Когда она открыла их снова, юноша исчез.

Девушка прикоснулась кончиками пальцев к своим губам. Она никогда не думала, что целоваться — это так приятно. Во всем теле она ощущала приятное покалывание, кровь быстрее бежала по жилам — ее тело получило первое представление о великом таинстве плотской любви.

Шинук не щипал траву. Он дремал посреди луга, и стоящее еще довольно высоко в небе солнце золотило его рыжую шерсть. Эрмин позвала его. Конь ответил радостным ржанием и галопом подбежал ближе.

Его копыта взрывали сухую землю вместе с травой. Буквально из-под ног взлетали маленькие птички, но Шинук их не пугался. Эрмин с улыбкой любовалась гармоничными движениями лошади.

«Какой же он все-таки красивый! — думала она. — Как прекрасен мир — деревья, огромное небо, облака, каждый полевой цветок и каждый листик! Я счастлива! Счастлива! Потому что у меня есть возлюбленный! Слышишь, Шинук, возлюбленный! Самый красивый и самый добрый на свете!»

Конь прижался головой к ее плечу. Она погладила его по шее, провела рукой по гриве.

— Мне некому, кроме тебя, рассказать об этом, — сказала девушка едва слышно. — Скорее бы вернулась Алис! Она приедет в августе, и я все ей расскажу. Я уже рассказывала ей о Тошане.

Школьная учительница была старше Эрмин на два года. Девушки быстро подружились. Черноволосая, коротко стриженная и кудрявая, молодая мадемуазель Паже намеревалась в недалеком будущем принять постриг. Однако это не мешало ей с удовольствием болтать с Эрмин, давать советы в отношении репертуара и поддерживать в решении создать семью.