Немая сцена длилась недолго: нужно было торопиться на самолет. Но сидеть в машине щенок отказался: он поднял такой жалобный вой, что на подруг начали оглядываться в толпе: мол, кто это так жестоко мучает собаку?

— Это судьба! — закричала Элли, подхватывая его на руки. — Я беру его с собой, видишь, и документы есть!

— Ты с ума сошла! На него придется билет покупать, перевозку, оформлять, возни много! А времени — мало!

— Ничего — разберемся. — Элли вздохнула: о полноценном отдыхе теперь придется забыть. — Значит, судьба. Ему тоже, может, не хватает Европы. Не зря он мои домики сгрыз.

Поразительно, но за выходные она ни разу не вспомнила о Сиде-большом! Она не вспоминала также о журнале, о бывших коллегах, с которыми дружила; о Хелен; о розах, которые так и остались стоять у стола. Теперь навсегда забытые… Семнадцать белых роз. Большой букет из тридцати четырех роз она вынесла в банкетный зал, и там его растащили по цветочку другие девушки.

А потом — казино, и с утра она — миллионерша. Потом — Майк… Элли покраснела, вспомнив, какие ей снились сны после субботнего вечера, когда страсть только разгорелась, но так и осталась неудовлетворенной. И в теле, и в душе…

И среди всего случившегося большой загадочной фигурой выделялся Генри Микст, который сумел возбудить в ней интерес совсем другого свойства. Итак, у нее на раздумья — две недели, так удачно совпавших с поездкой в Альпы. Если, конечно, Сид-маленький даст ей возможность заняться хоть чем-то, кроме себя самого.

Щенка ей сразу же по приезде предложили поместить в специальный пансионат для домашних животных, построенный при отеле. Он предполагал круглосуточный уход и даже прогулки с кинологом, а также, по желанию хозяев, животное можно было в любое время суток забирать. Элли поняла, что этот вариант как раз для нее, и быстро «записала» Сида в номер-люкс для собак.

Курортный поселок располагался в горах, чуть выше одного популярного провинциального городишки, и как показалось Элли, был не столько интересен с точки зрения активного отдыха, сколько настраивал на созерцательный лад. Вокруг все было красиво: и яркое небо, и сочно-зеленая трава, чуть тронутая «сединами» осенних туманов, и пронзительные краски чистейших озер, и шаловливые горные ручейки, благодаря которым местный ландшафт украшали маленькие мостики. И даже местные жители, чьи коттеджи гнездились на склоне предгорья (точно такие же, как сгрызенные Сидом глиняные домики), казались Элли сказочными персонажами, сошедшими с картинки про эльфов и лесных гномов.

Домики здесь и впрямь были прелестные, она даже поинтересовалась, за сколько такие можно купить, ведь должна же сбыться ее многолетняя мечта! Но потом, поразмыслив, пришла к выводу, что не стоит выбирать такое отдаленное место для отдыха. Ведь из Нью-Йорка сюда долго добираться…

Ежедневные прогулки по склонам, то в одиночестве, то с рычащим, визжащим и прыгающим от счастья Сидом, приносили ей такое наслаждение, которого она давно уже не испытывала. И однажды, когда первая неделя уже подходила к концу, Элли поняла, посмотрев в зеркало, что близнецы в общем-то были правы, уверяя, что ее лицо сильно меняется от настроения. И количество лет, которое ей можно дать при беглом взгляде, сильно зависит от того, есть ли рядом Сид.

Сид рядом был, но Сид-маленький: рыжий, веселый и очень искренний в своем проявлении счастья. Глядя на него, Элли тоже становилась маленькой, вернее — молодой. И в пятницу утром, глядя на себя в зеркало, она поняла, что больше двадцати ей теперь не дашь. Итак: чистый воздух, здоровый сон, отсутствие переживаний и общество веселого щенка — способны лучше пластической хирургии убрать десять лет с лица любой женщины. К такому выводу пришла Элли и решила по приезде в Нью-Йорк запатентовать его среди друзей и знакомых, как лично разработанный и протестированный рецепт.

Иногда она, правда, вспоминала про Майка. И понимала, что ко всему вышеперечисленному можно было бы добавить еще и страстного молодого любовника, тогда счастье станет абсолютным. Нет, лучше не надо. Она боялась состояния абсолютного счастья. Потому что это всегда длится недолго, а после — неизбежно наступает черная полоса. Все в природе уравновешено. Как день и ночь. Поэтому не стоит думать о Майке… Не стоит…

Все равно не стоит!

Неужели она влюбилась? Нет, это просто физическое влечение. Поэтому — не следует себя волновать всякими ненужными мыслями!

Она прекрасно себя чувствует и без мужчины. И без друзей. И за эти четыре дня ей по-настоящему ни с кем не хотелось говорить. Да, так и было.

Элли довольствовалась случайными короткими диалогами с метрдотелем, с официантами в кафе и конечно же с Сидом-маленьким, который очень любил поболтать. Обычно они выходили на склон, шли по узкой тропе вверх, чтобы посмотреть оттуда на панораму окрестных деревень, съедали по бутерброду с ветчиной и быстрым шагом сбегали обратно. Во время таких прогулок Элли всегда ему что-то рассказывала, а он подтявкивал в нужных местах, словно понимал, о чем речь.

У него-то, как раз, было то самое состояние абсолютного счастья. Он, правда, немного ревновал свою хозяйку к отдельному номеру, в который ему заходить не разрешалось, но своим собачьим «люксом» был тоже вполне доволен, по крайней мере, там-то уж никто не ругал его за изгрызенные и разорванные вещи… А сколько в нем было интересных и вкусных игрушек!

Однако их безмятежное счастье на двоих закончилось неожиданно и резко. В субботу они, как обычно, отправились гулять по склону, и тут у Элли «ожил» мобильный телефон.

Дело в том, что, как только она поселилась в номере и предупредила Валентину, что все в порядке, мобильный за ненадобностью был отключен. Звонки людей из далекой нью-йоркской жизни были сейчас абсолютно лишними. Но вчера случилась неприятность: она окунула в душ свои часы, которые имели отнюдь не швейцарское происхождение, и, несмотря на то, что были заявлены как водонепроницаемые, быстро пропитались влагой и встали. Пришлось использовать мобильный телефон, чтобы не опоздать к обеду. Горячий обед от местного шеф-повара любили и ценили даже самые богатые и взыскательные клиенты. Вообще ей повезло с публикой, та в этот раз подобралась на редкость демократичная, что бывает далеко не всегда, как сказал ей метрдотель.

Итак, в субботу, отправившись гулять, Элли взяла с собой мобильный телефон и, когда они с Сидом дошли до любимой лавочки на самой верхотуре, позвонила Валентина.

— Я только одного не понимаю!

— Здравствуй, Валентина.

— Да. А где слон?

— …

— Что ты молчишь?

— У меня нет слов. А ты не хочешь спросить, например, как мне отдыхается?

— Известно как. Мне доводилось бывать на таких курортах. Красота и кормят от пуза… Ну так все-таки: где слон?

— Дался тебе этот слон! Не знаю, в какой-то коробке.

— Нет его ни в одной коробке! Я все перерыла.

— Зачем ты рылась в моих вещах?

— Я не рылась в твоих вещах. Я их просто перетаскивала в одно место, как ты попросила. А слон должен быть в отдельной большой коробке. С насосом. Ты сама сказала. Но его нет.

— Значит, близнецы забрали его обратно. Или вообще не привезли.

— Кстати, Майк звонил. Обижается, что ты отключила мобильный.

— Что ему от меня надо? — почему-то краснея, пролепетала Элли.

— Не знаю. Джим получил большую премию за интервью со стриптизершей. Теперь они не вылезают из этого клуба, уже на правах обычных клиентов.

— Что им — простых девчонок мало? — Элли попыталась скрыть явную ревность в голосе. Не удалось.

Валентна расхохоталась:

— А тебе какая разница? Волнуешься за друзей?

— Да!

— Не бойся, сами разберутся. Они уже взрослые мальчики. Если любят таких взрослых девочек, как ты… Ну как Швейцария? Видела свои домики?

— Видела. Ой, Валентина, у меня такое лицо стало! Мне больше двадцати не дашь! Правда! Это — горный воздух.