Элизабет взирала на него в остолбенении, не веря своим ушам. Он говорит, что не любит ее, что она зануда, такая же, какой была и раньше. Вспышка негодования привела ее в чувство.

—Я больше не «овца», какой считалась в школе, и нечего сюда это приплетать. Ты меня совсем не знаешь.

—Как и ты меня, — резко сказал он и, взяв ее за плечи, повернул лицом к себе. — Я о том же толкую. Почему бы нам не поцапаться для начала и не выяснить, кто мы такие?

Его голубые глаза серьезно смотрели на нее сверху вниз. Он не шутил, не улыбался, а просто смотрел и ждал. Она ощутила, как дрожь прошла по телу, когда его руки, погладив ей плечи, мед­ленно спустились к запястьям, а затем нежно сжали ладони. Она слегка дернулась, но он не выпустил ее рук, и она со вздохом сдалась.

— Хорошо, Майкл! Постараюсь забыть все, что привыкла в тебе ненавидеть.

— И я сделаю то же самое, — покладисто кивнул он, вновь улыбаясь. — Но сначала сдела­ем вот что, — он протянул руку и, прежде чем она успела ему помешать, вытащил заколку из прически. Русые ее волосы немедленно рассыпа­лись по плечам.

— Сейчас же отдай! — потребовала она. Майкл сунул заколку себе в карман.

— Потом. Я не намерен гулять по парку с де­ловой женщиной. А теперь займемся вот чем… — Его пальцы на этот раз оказались на ее шее и стали развязывать узел на косынке, кото­рую она повязала поверх воротника белой хлоп­ковой блузки. Одним движением руки он сорвал косынку и потянулся, чтобы расстегнуть верх­нюю пуговицу на блузке.

Она схватила его за запястье, яростно сверкая карими глазами, чувствуя, как краска бросилась в лицо.

— Прекрати сейчас же! И верни мне заколку и косынку немедленно!

Не сводя с нее глаз, он упрямо покачал голо­вой.

— Нет. Ты не сможешь получить удоволь­ствия, гм… застегнутая на все пуговицы. Хватит и того, что на тебе немыслимые спортивные брюки и белая блузка, но сейчас, по крайней ме­ре, ты хоть немного выглядишь по-человечески.

Элизабет задыхалась от гнева, оскорбленная тем, что он так нагло посмел распустить руки. Ей хотелось броситься на него и отнять свои ве­щи, но не устраивать же сцену на глазах у всех. Она только выставит себя посреди парка на по­смешище. Взвесив ситуацию, она окинула при­стальным взглядом его кричаще, до смешного яркую гавайскую рубашку, голубые джинсы и теннисные туфли. Вряд ли удастся сорвать с него рубашку, но можно попробовать что-то сделать с ярко-оранжевой баскетбольной кепкой.

— Ты прав, — сказала она, наконец, и улыбну­лась, чтобы усыпить его бдительность. — Между прочим, мне так намного удобнее! — Для пущего эффекта она повертела корпусом, стараясь не об­ращать внимания на вспыхнувший в его глазах алчный блеск. Но затем и это решила использо­вать в своих целях. — Может, ты хочешь, что­бы я еще что-нибудь сняла? — спросила она, невинно вскинув ресницы и облизывая языком губы.

У Майкла, еще пуще, разгорелись глаза.

— Гм… Нет. Пожалуй, так сойдет… пока… Элизабет сделала шаг ближе к нему, затем другой, пока ее груди не коснулись его груди. Положив руки ему на плечи, она запустила паль­цы в светлые кудри, выбившиеся из-под кепки.

— Ух, что ты делаешь? — пробормотал он.

—Создаю себе настроение… для удоволь­ствия. — Она слегка надавила пальцами на тыль­ную сторону его шеи, сгибая голову вниз — явно для поцелуя. Но едва они коснулись друг друга губами, как она сорвала с его головы баскетболь­ную кепку и вырвалась из объятий.

—Эй, что ты делаешь? — взвыл он, когда она отскочила назад. — Это моя любимая кепка!

—Она выглядит нелепо. Настолько яркая, что режет глаза.

Майкл стал наступать на нее.

— Верни обратно, Лайза!

Она спрятала кепку за спиной и отрицательно замотала головой.

—Ни под каким видом! У тебя две моих ве­щи, а у меня только одна.

—Если не отдашь добром — придется отнять силой.

Элизабет оценивающе взглянула на него. Он был высок, хорошо сложен и всем своим видом больше походил на атлета, чем на бизнесмена. Он мог бы одолеть ее за секунду. Если… Она тайком огляделась вокруг, высматривая поблизо­сти мусорную урну. Стараясь ничем не выдать своих намерений, она указала рукой в противо­положном направлении.

— Смотри, там Эд!

Майкл повернул голову, и тут она, воспользо­вавшись моментом, метнулась к мусорному бачку и запихнула в него кепку. В следующую секунду он уже был рядом, но все равно опоздал.

Раздосадованный тем, что оказался в дураках, он пнул бачок ногой.

— Не могу поверить, что ты это сделала. Вы­бросила мою кепку! — Он подбоченился. — Что ты скажешь в свое оправдание?

Она вызывающе ухмыльнулась.

—Получаю удовольствие.

—Удовольствие? — Он долго вглядывался в нее, а затем медленная ответная улыбка расплы­лась по его лицу. — Тогда позволь и мне разде­лить его с тобой. — Вытащив из кармана ее ко­сынку и заколку, он сунул их в мусорный бачок.

А затем протянул руку, и она непроизвольно приняла ее, наслаждаясь теплом его пальцев, со­мкнувшихся вокруг ее ладошки, и теплом его улыбки, когда он заглянул ей в лицо.

— Может быть, для тебя не все еще потеряно.

— И для тебя тоже, — ответила Элизабет. — Ну что, пойдем?

Прислонясь к прилавку, Майкл наблюдал, как Элизабет на другой стороне магазина вниматель­но разглядывает сувениры. Он улыбнулся, глядя, как она перебирает безделушки и делает пометки в блокноте. Ничего не скажешь, почти весь день она держалась на высоте, расслабившись и с удо­вольствием посещая аттракционы, но нечего бы­ло и сомневаться, что рано или поздно предан­ность работе в ней возобладает. Майкл не считал это недостатком, откровенно говоря, тут ему да­же хотелось больше походить на нее.

Сам-то он никогда не мог, поставив перед со­бой цель, стремиться только к ней, даже футбол не был исключением. Он работал усердно, отда­вал всего себя играм и тренировкам, но в свои свободные часы занимался другими вещами, ко­торые тоже любил: рыбной ловлей, теннисом и чтением. Он оправдывал себя тем, что стремится расширить свой кругозор, что у него многообра­зие интересов, но иногда, в глубине души, созна­вал, что это всего лишь предлог, чтобы скрыть свою несобранность.

Элизабет же явно предана своему делу. У нее как-то само собой выходит так, что все, что бы она ни делала, всегда имеет какое-то отношение к работе. Интересно, позволяет ли она себе рас­слабиться, делает ли что-нибудь для собственно­го удовольствия, исключая выходку с его кеп­кой? Он улыбнулся, вспомнив о забавном эпизо­де. Единственный раз она продемонстрировала перед ним, что обладает и чисто женскими каче­ствами вдобавок к своей, что ни говори, раздра­жающей преданности делам фирмы, известной своей чванливой консервативностью. Видимо, это связано каким-то образом с ее отцом. Чем же другим можно объяснить то, что она работает в такой фирме? Он размышлял над этим, наблю­дая, как она расспрашивает продавщицу об игру­шечных солдатиках. Ее светлые волосы растрепа­лись от сквозняка, на щеках золотился загар, а в целом она выглядела более счастливой, чем в тот день, когда он впервые встретил ее в конторе у Чарли. На лице читалось оживление, в глазах — веселый блеск. Ему хотелось верить, что такая перемена произошла благодаря ему.

Ладно, пусть он высокого мнения о себе! По крайней мере, он этого не скрывает!

— Чем могу служить, сэр?

Майкл оглянулся: к нему приближалась дру­гая продавщица.

— Ничем, благодарю! Я просто жду подру­гу, — он кивнул головой в сторону Элизабет и поймал себя на том, что слово «подруга» застря­ло в голове. Он никогда не считал Элизабет Палмер своим другом в прошлом. Она скорее была его немезидой — богиней мщения, занозой в душе, девушкой, чье присутствие вызывало в нем дух противоречия и стремление доказать свое превосходство над ней. Но, как убеждался он теперь, в его душе всегда оставалось место и для другого, более глубокого чувства к ней, в ко­тором он прежде себе не признавался.

— Майкл, что ты думаешь о них? Твоим пле­мянникам понравятся? — Элизабет показала ему пару подобранных ею клоунов. — По-моему, они восхитительны!