В памяти всплыли недавно пережитые мгновенья. Она зажмурилась и снова ощутила прикосновение его губ, жар, волнение и внезапный сокрушительный натиск соблазна.

Дороти не могла похвастаться богатым опытом общения с мужчинами, а что касается поцелуев, то она всегда смотрела на обязательный ритуал слияния губ при завершении свидания, как на неизбежное зло. Теперь все изменилось…

Ни один поцелуй не вызывал в ней ощущений, подобных тем, что она испытала в миг, когда губы Алана соединились с ее губами. Дрожь желания снова охватила ее, дыхание замерло в гортани. А если он еще раз ее поцелует, откликнется ли ее тело подобным образом снова?

— Ну довольно! — громко произнесла Дороти, решительно прерывая неуместные грезы. Поцеловаться с Аланом еще раз — как только ей взбрело подобное в голову?

Дороти бросила полотенце на туалетный столик и вернулась в спальню. Нервным движением она толкнула стеклянную дверь на балкончик и, выйдя на воздух, несколько раз глубоко вздохнула, стараясь изгнать Алана из головы, но он, словно попавший под седло репейник, прочно засел у нее в мыслях.

Что бы он подумал, узнав, что поцеловал двадцатисемилетнюю девственницу? Наверное, расхохотался бы.

Дороти сознавала, что ее нежелание позволить себе романтические отношения с мужчиной отчасти происходило оттого, что в свое время ей пришлось наблюдать, как медленно разрушается брак ее матери с Люком О'Хансеном. Жители Литчвуда, весьма старомодные в своих взглядах, не одобряли разводов, и ее мать уже не впервые стала притчей во языцех.

Дороти вспомнила, как в выпускном классе школы ходила на свидание. Мартин Байер, ничем не примечательный, но вполне интеллигентный юноша с обилием скобок во рту, пригласил ее на один из танцевальных вечеров, которые регулярно проводились в школе. Потом он проводил ее до дома и неловко поцеловал, и Дороти до сих пор помнила, как его металлические скобки лязгнули ей по зубам.

В колледже соседка Дороти по комнате предложила встречаться парами, но после нескольких вечеринок, большую часть которых Дороти страдала от смущения и отбивалась от несимпатичных ей ухажеров, она окончательно устранилась от развлечений такого рода. Девушка с головой ушла в учебу и уже не находила времени даже для легкого флирта, не говоря уже о серьезных отношениях.

Она соглашалась с матерью, что образование необходимо, но когда, получив степень, вернулась домой, то засунула диплом в дальний угол шкафа и устроилась на работу на один из окрестных конных заводов. С этих пор она только и делала, что занималась лошадьми, и не хотела ничего другого. Она быстро приобрела репутацию специалиста по лошадям с дефектной психикой.

Ее первый и единственный мало-мальски продолжительный роман длился ровно месяц. Роберт Файн был определенно милым и привлекательным молодым человеком, к тому же племянником владельца одного из крупнейших конных заводов в Арканзасе.

Польщенная его вниманием, она приняла приглашение на обед. Как ни странно, общение с ним доставило Дороти удовольствие, к тому же в тот раз он не сделал попытки поцеловать ее. Следующие несколько недель они регулярно встречались, но несмотря на то, что Роберт ей очень нравился, дыхание от его поцелуев у нее не замирало, трепет волнения ни разу не пробежал по жилкам, не охватило сладостное предчувствие… Не в пример поцелую, соединившему ее с Аланом на берегу озера…

Дороти даже негромко чертыхнулась. Мысли ее, совершив полный оборот, снова вернулись к исходной точке. Она сурово отчитала себя за то, что позволила одному единственному поцелую мужчины, о котором вовсе не могла сказать с уверенностью, что он ей нравился, подействовать на себя так сильно. Очень маловероятно, что Алан станет предаваться воспоминаниям о ней и о том, что сегодня утром произошло у озера. Ей следует выбросить эти глупости из головы… так, словно ничего не было.

Когда через полчаса Дороти спустилась на кухню, там ласковой улыбкой встретила ее Соня Латимер.

— А я как раз собиралась идти искать тебя, — сказала Соня. — Алан позвонил из конюшни и попросил передать, что задерживается. Кассеты с Алмазом, о которых ты спрашивала, в его рабочем кабинете. Надеюсь, ты знаешь, как обращаться с видеомагнитофоном?

— О, вполне, — заверила ее Дороти, пытаясь не поддаваться разочарованию, которое испытала при известии, что Алан не пришел.

— И хорошо! — с облегчением сказала Соня. — А мне вот никак не удается понять, как эта новая техника действует. Пойдем, я покажу тебе, где кабинет. — И Соня повела ее из кухни в холл.

— Вот владения Алана, — сказала она, открывая первую слева дверь. — Он проводит здесь свободное время — это когда оно у него есть, — добавила она с улыбкой.

Дороти вошла в кабинет, и ее окутал уже знакомый мужской запах, запах Алана, который немедленно привел в возбуждение ее чувства и вызвал легкий трепет.

В обставленной со вкусом комнате преобладали насыщенные осенние цвета: коричневый, оранжевый, зеленый. Медово-коричневый ковер и такого же оттенка стены создавали умиротворяющее настроение. Дороти понравилось, что в комнате царит порядок. Она легко представила, как Алан сидит, развалившись в зеленом кожаном кресле. Судя по всему, он любил смотреть телевизор и слушать кассеты, которых у него была целая коллекция.

В огромном стеллаже расположилась электронная техника. Телевизор с широким экраном занимал целую секцию стеллажа. Дороти пришла в восторг от суперсовременной системы, включавшей приемник, проигрыватель, а также видеомагнитофон.

Перед телевизором стоял красивый дубовый столик для кофе со стеклянным покрытием. Она увидела на нем несколько видеокассет. Два таких же столика поменьше располагались по обе стороны темно-зеленого кожаного дивана, а в противоположной стене был встроен камин, сложенный из песчаника.

— Алан сказал, что записи со скачками Алмаза лежат на верхней полке, — сказала Соня, — Ты их легко найдешь. Алан гордится своей аккуратностью.

— Спасибо. — Дороти подошла к шкафу. — Я успею посмотреть их до обеда?

— Ну конечно, — улыбнулась Соня, направляясь к двери. — Обед будет готов не раньше, чем через час. Я покричу тебя.

— Если моя помощь нужна на кухне, я посмотрю кассеты позже, — быстро предложила Дороти.

— Не говори глупостей, ты здесь затем, чтобы заниматься с Алмазом, а не помогать на кухне. Кроме того у Нормана все под контролем, — ответила Соня.

Когда хозяйка удалилась, Дороти быстро отыскала кассеты с записями двух последних скачек Алмаза.

Десять минут спустя она сидела на мягком кожаном диване и смотрела, как Алмаза проводят через стартовые ворота. В пяти футах от них могучий элегантный жеребец мгновенно оцепенел и начал делать все, что в его силах, чтобы только не проходить в открывшийся проем.

Пленка запечатлела, как приходят в раздражение и злятся судьи. Но вот наконец ворота преодолены. Дороти просмотрела скачки до конца, и как всегда ее очаровали быстрота и великолепие лошадей, летящих к финишу.

Вернув запись на начало, она снова нажала кнопку и, пустив кассету в замедленном режиме, еще раз внимательно просмотрела неудачный старт. Дороти подалась вперед и, уперев локти в колени, сосредоточила внимание на экране. Когда начались скачки, она переключила запись на нормальную скорость и второй раз восхищенно проследила, как Алмаз, намного отставший от остальных из-за заминки в воротах, постепенно обгоняет всех, некоторое время идет вровень с лидером гонки и перед финишем обходит его на целый корпус.

Восторженные крики зрителей, сопровождавшие Алмаза на финише, заглушили звук открывшейся двери.

— В тот раз он неплохо показал себя, — сказал Алан, опускаясь на диван рядом с Дороти.

— Вы меня напугали! — Сердце Дороти ударилось о грудную клетку, словно пойманная птица.

— Извините. — Он виновато улыбнулся. — Итак, каков ваш приговор? — спросил он серьезно.

Дороти прерывисто вздохнула, пытаясь упорядочить сердцебиение.