— Мне возвращаться в Рим, Джино? — неуверенно спросила Лизетта с робкой улыбкой. — Ты это имел в виду?

— Да. Мы не нужны друг другу в том качестве, какое ты предлагала сегодня за обедом. Я не рассматривал твое предложение серьезно и секунды, мне следовало сказать тебе об этом сразу. Ты — сестра Анжелы, тетя Пии, и ничего больше, а теперь… — он покачал головой, не желая идти на конфликт, о котором мог бы впоследствии сожалеть, — забирай Николетту и возвращайся в Рим.

— Мне в самом деле жаль, — она прикусила губу. — Я нетерпелива. Я… я была не права, извини.

— Я знаю, что тебе жаль, — сказал Джино. — И все же хочу, чтобы ты вернулась в Рим.

— Я думал, что Лизетта и Николетта останутся до завтрашнего утра, — сказал Франческо за ужином.

Мария, как обычно, приготовила восхитительные колбаски из курицы, но у Джино не было аппетита. Пия, удобно расположившаяся за большим обеденным столом, наоборот, уплетала еду за обе щеки.

— В чем причина разговора в повышенном тоне и истерики маленькой госпожи, которые слышались из гостиной ранее? — спросил Франческо.

— Это была не истерика, — ответил Джино.

— Тогда пронзительный крик.

— Мы поговорим об этом позже, Франческо.

— Я знаю, что ты рассердился на Лизетту.

— Ты не собираешься прекратить этот разговор? — Джино наткнулся на настороженный взгляд Роксаны. Она явно чувствовала себя неловко, но молчала.

— Хорошо, я умолкаю. Мария, где десерт? — спросил Франческо экономку, когда та вернулась в столовую.

— Я подам сиенский кулич и кофе в гостиную, когда захотите.

— Пойдем, Пия, твой дядя Франческо поиграет с тобой, пока снова не проголодается и не захочет сиенского кулича, — объявил Франческо. Как ни странно, младший брат хорошо ладил с детьми. Джино надеялся, что это качество пригодится Франческо, как только они с Марселиной поженятся и обзаведутся собственными детьми. — Это может занять какое-то время, оттого что я уже слишком много съел…

— Давай я поеду на тебе верхом, дядя Франческо!

— Эй, ты знаешь, что это у меня получается лучше всего, принцесса? — Франческо подбросил племянницу вверх и ловко усадил себе на плечи. — Наклони голову перед дверью!

Они исчезли, Мария тоже ушла. Джино и Роксана остались одни. Наступило молчание.

У них с Роксаной лучше всего получается вместе молчать, подумал Джино.

Не дав ей возможности придумать тему для разговора, он сказал:

— Расскажи мне, что произошло в субботу, когда Пия разрезала свое платье. Что случилось до того, как я пришел и обнаружил вас троих у себя в кабинете.

Плечи Роксаны напряглись.

— Ну, Лизетта хотела, чтобы Пия перестала резать ножницами, а Пия сопротивлялась.

— А что Лизетта сказала? То же, что и сегодня днем? Тем же тоном?

Роксана помолчала какое-то мгновение, потом быстро сказала:

— Тогда она не била ее.

— Ты слышала, что произошло сегодня?

— Я спускалась вниз по лестнице и не слышала, но через твое плечо увидела лицо Пии с красной отметиной на ее щеке и догадалась.

— И не удивилась?

— Нет.

— И ты сделала стратегическое отступление?

— Да, я не думала, что должна вставать поперек дороги у Лизетты.

— Так Лизетта и в тот день наорала на Пию? — (Роксана только посмотрела на него.) — Ты знала и ничего не сказала мне?

— Я всего лишь наемный садовник, Джино, да и то не настоящий.

— Для Пии ты… — он прервался, ибо не мог отыскать подходящего слова, чтобы описать, кем стала для Пии и него Роксана.

— Я ее друг, — сказала Роксана. — Лизетта ее тетя, а ты… ну… любовник, я полагаю, или скоро им станешь. Ну, это твое дело, — поспешно прибавила она. — Я хотела сказать ей кое-что и сделала бы это, если бы она ударила Пию. Но передавать ее слова и тон… — она покачала головой. — Если бы ты не поверил мне, мои слова только ухудшили бы ситуацию.

Джино кивнул, понимая, что она говорит правду, — он не мог порицать ее за то, что она хранила молчание.

— Извини, думаю, сегодня вечером я откажусь от десерта, — сказала она. — Я должна позвонить Ровене и задать ей пару вопросов о работе в саду на этой неделе. Сейчас подходящее время, чтобы застать ее дома. Если я сегодня не вернусь…

— Ты вольна распоряжаться своим временем, Роксана, — проговорил Джино. — И не должна отчитываться передо мной.

— Я знаю, но… — она беспомощно развела руками.

Они посмотрели друг на друга, и в воздухе снова возникло напряжение. Она медленно встала, и в какое-то мгновение Джино подумал, что она обойдет вокруг стола и прикоснется к нему, сделает намек или извинится — он жаждал обнять ее, утолить свое желание так, как никогда у него не получилось бы ни с Лизеттой, ни с какой-либо другой женщиной.

Но Роксана не подошла к нему, а направилась к двери. Джино смотрел ей вслед — на ее плечи и грациозную походку. Она казалась более беззащитной, чем обычно, а из комнаты сразу после ее ухода будто ушла теплота.

— Рокси, у тебя так здорово это получилось, — сказала Ровена по телефону во вторник вечером после того, как они обсудили последние детали инструкций, которые Роксана должна была дать садовникам завтра утром перед своим отъездом. — Я разрушила твою жизнь, карьеру…

— Нет, Рови.

— Да! Ты не должна была прикрывать меня таким способом! Из Нью-Джерси пришли твои журналы, и я увидела, что ты пропустила вокальные прослушивания.

— Это в самом деле не проблема.

Как она могла по телефону объяснить Ровене, что образ ее мыслей изменился и она поняла, где ее профессиональное будущее? Они поговорят обо всем после ее возвращения домой. Роксана взяла билет прямо на Нью-Джерси, но планировала как-нибудь прилететь во Флориду на пару недель, чтобы увидеться с семьей.

К тому времени все встанет на свои места. Ей, может быть, удастся забыть Джино, и это будет самым правильным. Он ей ясно дал понять, что они не предназначены друг другу.

Роксана подошла к окну и посмотрела через залитые лунным светом виноградники на воссозданный сад.

Как я могу думать о пении? Это все еще невозможно… Но если петь для себя, а не для публики? И уж точно не для того, чтобы доказывать нечто бывшему мужу?

Она откашлялась и попробовала напеть мелодию. Пропев гаммы, Роксана начала горькую песню, которую написала сама во время своего развода.

Нет. Сегодня у меня другое настроение.

Еще раз взглянув в окно, она запела трогательную песню известного автора, в которой при желании могла бы прочесть историю всей своей жизни.

Она не слышала, как открылась дверь, но несколько минут спустя, когда закончила песню, услышала аплодисменты. Повернувшись от окна и увидев Джино, она задохнулась от изумления.

— Извини, что тайком прокрался к тебе, — сразу сказал он. — Я пожелал Пии спокойной ночи и, идя из ее комнаты, услышал твое пение. Это было так чудесно, так красиво…

— Красиво? В самом деле? — Роксана не смогла сдержать улыбки. Мнение Джино было очень важным для нее. — Спасибо.

— Ты очень хорошо поешь, — он вошел в комнату, а она направилась к нему навстречу и остановилась у старинного прикроватного комода из кедра.

— Но не гениально, — сказала она, поднимая на него глаза.

— Здесь полно певцов, которые имеют возможность проводить время в барах первосортных отелей, хотя не являются гениальными.

— Исключение состоит в том, что я не хочу такой певческой карьеры. Мне необходимо все или ничего. Разве мы не говорили об этом?

— Говорили, и я не могу представить тебя другой.

— Пока я была здесь, ты подарил мне нечто очень важное, Джино. Ты натолкнул меня на идею преподавания и того, что я преуспею именно в этом. Преподавание — вот чем мне следует заняться. А пение… Боюсь, в этом случае я бы просто гналась за недосягаемым.

— Подарок оказался взаимным, Роксана.

— Неужели? — Она почувствовала себя безумно счастливой оттого, что он так думал.