Майкл застегнул пуговицы на джинсах и сунул ноги в теннисные туфли. Слишком поздно он вспомнил, что не надел носки. К черту носки!

— Майкл.

Он поднял глаза на жену.

— Что Эм ранена, ее отвезли в больницу.

Руки Майкла дрожали, тем не менее он с удивлением поймал себя на том, что в состоянии поступать адекватно: отодвинуть Мэл к двери, найти ключи от машины, выбрать самый короткий маршрут до «Бейнбридж мемориал».

Он строил предположения, что могло произойти, если позвонили глубокой ночью, — один телефонный звонок, способный лишить человека дара речи, звонок, в который невозможно поверить. В глубине души он ожидал, что слетит с катушек, тем не менее сел за руль и осторожно сдал, выезжая на подъездную дорогу, — отличное самообладание. Единственный признак растущей паники — едва заметное предательское подергивание щеки.

— Там работает Джеймс, — бормотала Мэлани. Тихая, невнятная молитва. — Он знает, к кому следует обратиться, что предпринять.

— Дорогая, — произносит Майкл, в темноте нащупывая ее руку, — пока еще ничего неизвестно.

Но, проезжая мимо дома Хартов, глядя на абсолютно спокойный пейзаж, на мирные темные окна, он не мог не почувствовать укол зависти от обыденности окружающего. «Почему именно мы?» — подумал он, не замечая в конце Лесной ложбины габаритные огни автомобиля, свернувшего по направлению в город.

Гас устроилась на тротуаре между троицей подростков с торчащими зелеными волосами и парочкой, которая только что сексом не занималась на глазах у окружающих. «Если бы Крис сотворил такое со своими волосами, — подумала она, — мы бы…» Что «мы бы»? Подобное было невозможно, потому что, насколько помнила Гас, Крис всегда носил короткую, чуть длиннее, чем «ежик», прическу. А что касается Ромео и Джульетты справа от нее — что ж, подобное тоже ерунда. Как только проснулся интерес к противоположному полу, Крис начал встречаться с Эмили — чего, собственно, и ожидали обе семьи.

Уже через четыре с половиной часа сыновья ее клиента получат лучшие места на концерт «Металлики». Она поедет домой спать. Когда она проснется, Джеймс вернется с охоты (кажется, открыт охотничий сезон), Кейт будет готовиться к футбольному матчу, а Крис только-только выползет из постели. Потом Гас поступит так, как поступает каждую субботу, если у нее нет других планов или не нагрянут родственники: пойдет к Мэлани. Или Мэлани заглянет к ней, и они будут судачить о работе, молодежи и мужьях. У нее есть несколько близких подруг, но Мэлани единственная, к приходу которой не нужно убирать в доме и краситься, при ней можно не бояться сболтнуть лишнего или выглядеть глупо.

— Леди, — окликнул ее один из зеленоволосых, — огоньку не желаете?

Он произнес все так быстро, что Гас слегка опешила и ей показалось, что парень просит прикурить. «Нет, — хотелось ей ответить, — не найдется. И тебе курить не следует». Но потом она заметила, что он помахивает сигаретой — и вряд ли с простым табаком — у нее перед носом.

— Извините, — помотала она головой.

Тяжело поверить, что существуют подобные экземпляры, в особенности когда у нее такой сын, как Крис, который, казалось, был вылеплен совершенно из другого теста. Возможно, эти подростки с торчащими волосами, в этих кожаных жилетках так выглядят, когда предоставлены самим себе, а с родителями превращаются в причесанных, воспитанных детей. Она уверила себя, что подобное смешно. Даже сама мысль о том, что у Криса есть вторая натура, нелепа. Нельзя дать жизнь ребенку и не почувствовать, что в его жизни происходит нечто волнующее.

Она почувствовала жужжание у ноги и отодвинулась, решив, что влюбленная парочка оказалась к ней слишком близко. Но жужжание не прекращалось. Когда она потянулась к ноге, чтобы обнаружить его источник, то вспомнила о своем пейджере, который неизменно носила в кошельке с тех пор, как стала работать «палочкой-выручалочкой». Звонил Джеймс. А если ему пришлось вернуться в больницу и кому-то из детей что-то от нее нужно?

Разумеется, в некотором роде это было превентивной мерой — пейджер давал возможность отмахнуться от срочных звонков. За пять лет он пикал лишь дважды: один раз звонила Кейт, чтобы узнать, где она хранит средства для мытья ковров, и второй раз, когда села батарея. Она достала пейджер из недр своего кошелька и нажала кнопку определителя номера. Звонили из ее машины. Кто мог быть в ее машине в такой поздний час?

Джеймс из ресторана уехал на ее машине домой.

Гас выползла из спального мешка, перешла на другую сторону улицы к ближайшему таксофону, расписанному какими-то инициалами, больше напоминающими сосиски. Джеймс ответил, и она услышала, как под колесами машины шуршит асфальт.

— Гас, — прерывающимся голосом сказал Джеймс. — Тебе нужно приехать.

И мгновение спустя, забыв о спальном мешке, она мчалась по улице.

Убирать свет, бьющий ему в глаза, не стали. Лампы, висевшие над ним, яркие серебристые блюдца, заставляли щуриться. Он чувствовал, что к нему прикасаются по крайней мере трое — трогают руками, отдают приказы, срезают одежду. Он не мог пошевелить ни ногой, ни рукой, а когда попробовал, то почувствовал, что весь в бинтах и голова зафиксирована воротником.

— Давление падает, — сказала какая-то женщина. — Всего семьдесят.

— Зрачки расширены, но не реагируют. Кристофер? Кристофер? Ты меня слышишь?

— Пульс учащенный. Для начала поставьте две больших капельницы четырнадцатого или шестнадцатого размера на литр, введите пятипроцентный раствор натрия хлорида. И надо взять кровь: клинический анализ, тромбоциты, свертываемость, стандартный анализ плазмы, наличие алкоголя и токсинов. Результаты направьте в банк крови.

Потом внезапная острая боль в локтевом сгибе и резкий звук рвущегося лейкопластыря.

— Что здесь? — раздается новый голос.

И вновь отвечает женщина.

— Черт знает что! — восклицает она.

Крис чувствует, как что-то вонзается ему в лоб. Он выгибается в воротнике и откидывается назад в ласковые, теплые руки медсестры.

— Все хорошо, Крис, — успокаивает она.

Откуда им известно, как его зовут?

— Кое-где просвечивается череп. Позвоните рентгенологам, пусть сделают рентген шейного отдела позвоночника.

Какая-то суета, пронзительный крик. Крис скосил глаза направо и через щель между занавесками увидел своего отца. Это больница, отец работает в больнице. Но он не в белом халате. Он в верхней одежде, даже рубашка застегнута как зря. Он стоит с родителями Эмили, пытается прорваться сквозь заслон медсестер, которые не пускают его в палату.

Крис внезапно так сильно забился на кровати, что вырвал из руки капельницу. Он взглянул прямо на Майкла Голда и попытался закричать, но не издал ни звука, лишь страх накатывал волна за волной.

— Да плевать я хотел на процедуры! — горячился Джеймс Харт.

Раздался звон упавшей капельницы, шаркающие шаги — достаточно, чтобы отвлечь внимание медсестер и дать ему возможность нырнуть за грязную занавеску. Его сын бился в фиксирующих спину ремнях и ортезе «Филадельфия», обеспечивающем фиксацию шейного отдела позвоночника. Повсюду кровь: на лице, рубашке, шее.

— Я доктор Харт, — бросил он врачу «скорой помощи», который метнулся к ним. — К черту этикет! — добавил он. Потянулся и крепко схватил руку сына. — Что происходит?

— Его доставили на «скорой» вместе с девушкой, — негромко сообщил врач. — Насколько можно судить, у него рваная черепно-мозговая травма. Мы собирались отправить его на рентген, чтобы узнать, нет ли трещин черепа и шейного отдела позвоночника. В случае, если опасения не подтвердятся, его отправят на томограф.

Джеймс почувствовал, как Крис настолько сильно сжал его руку, что обручальное кольцо впилось в кожу. «Конечно, — подумал он, — с ним все в порядке, если в руках осталась такая сила».

— Эмили… — сипло прошептал Крис. — Куда увезли Эмили?

— Джеймс! — робко окликнул его чей-то голос.