— Ш-ш-ш… — прошептала она, когда он расплакался у нее на груди: сперва одинокие слезинки, а потом громкие непрекращающиеся всхлипывания. — Все хорошо.

Через несколько минут Крис перестал захлебываться рыданиями, его глаза закрылись. Гас не отпустила сына, даже когда он обмяк у нее на руках. Она взглянула на Джеймса, который сидел на стуле у больничной кровати, словно суровый страж. Ему хотелось плакать, но он не станет рыдать. Джеймс не плакал с тех пор, как ему было семь.

Гас тоже не любила лить слезы в присутствии мужа. И дело не в том, что, как он уверял, слезами делу не поможешь. Просто сейчас было видно, что огорчен он гораздо меньше, чем она, и от этого она чувствовала себя глупо, слез не было. Она прикусила губу и вышла из палаты, чтобы дать волю чувствам в одиночестве. В коридоре она прижала ладони к прохладной стене и постаралась подумать о том, что только вчера ходила в бакалею, и вымыла ванную на первом этаже, и накричала на Криса за то, что он оставил на столе молоко и оно прокисло. Только вчера, когда все еще имело смысл.

— Прошу прощения.

Гас обернулась и увидела высокую темноволосую женщину.

— Я сержант Маррон, полиция Бейнбриджа. Вы, наверное, миссис Харт?

Гас кивнула и пожала руку женщине-полицейскому.

— Это вы их обнаружили?

— Нет. Но меня вызвали на место происшествия. Мне необходимо задать вам несколько вопросов.

— Да? — удивилась Гас. — Я-то надеялась, что вы сможете ответить на мои.

Сержант Маррон улыбнулась, и Гас поразилась, насколько красивым стало ее лицо.

— Услуга за услугу, — сказала она.

— Ума не приложу, чем могу вам помочь, — призналась Гас. — Что вы хотели узнать?

Сержант достала блокнот и ручку.

— Вам сын говорил, что вечером его не будет дома?

— Да.

— Он сообщил, куда собирается?

— Нет, — ответила Гас. — Ему уже семнадцать лет, и он всегда был очень дисциплинированным мальчиком. — Она взглянула на дверь палаты. — До сегодняшнего вечера.

— Угу. Вы знали Эмили Голд, миссис Харт?

На глаза Гас тут же навернулись слезы. Она смущенно смахнула их тыльной стороной ладони.

— Да, — ответила она. — Эм мне… была мне как дочь.

— А кем она была для вашего сына?

— Его девушкой.

Гас смутилась еще больше. Неужели Эмили впуталась во что-то незаконное или опасное? Неужели именно поэтому Крис ехал по неспокойному району?

Она не поняла, что произнесла последнюю мысль вслух, пока не увидела нахмуренные брови детектива Маррон.

— Неспокойный район?

— Ну да, — зарделась Гас. — Нам сообщили, что там фигурировало оружие.

Сержант захлопнула свой блокнот и направилась к двери.

— Сейчас я бы хотела поговорить с Крисом, — сказала она.

— Это невозможно! — заупрямилась Гас, преграждая собеседнице путь. — Он спит. Ему необходим покой. Кроме того, ему еще не сказали об Эмили. Мы не смогли ему сообщить… Не сейчас. Он любил ее.

Детектив Маррон пристально посмотрела на Гас.

— Возможно, — сказала она, — но он также мог ее и застрелить.

Осень 1979 года

По тому, как Мэлани взвешивала на ладони небольшую буханку бананового хлеба, ее муж не мог сказать, собирается она ее съесть или выбросить. Она закрыла входную дверь (до сих пор блестящую от свежей краски) и понесла буханку к двум картонным коробкам, выполняющим роль импровизированного кухонного стола. Она благоговейно коснулась аппликации, сделанной из ленты, и развернула открытку с нарисованной от руки лошадью. «Добро пожаловать, — прочла она, — добрый доктор Айболит».

— Слава ветеринара летит впереди тебя, — заметила она, протягивая открытку Майклу.

Майкл пробежал глазами короткую записку, улыбнулся и разорвал целлофан.

— Вкусно, — сказал он. — Попробуй.

Мэлани побледнела. Даже мысль о банановом хлебе — о любой еде — до обеда теперь вызывала у нее тошноту. И это было странно, потому что во всех книгах, которые она прочла о беременности, а прочла она немало, говорилось, что уже к четвертому месяцу ей должно стать намного лучше.

— Я позвоню им, чтобы поблагодарить, — сказала она, забирая открытку. — Ой! Господи… — Она подняла глаза на мужа. — Гас и Джеймс. И они прислали выпечку. Как думаешь, они… ну, ты понимаешь?

— Геи?

— Я бы сказала «ведущие не совсем обычный образ жизни».

— Но ты этого не сказала, — усмехнулся Майкл, взял коробку и стал подниматься по лестнице.

— Что ж, — дипломатично заявила Мэлани, — какой бы… ориентации они ни были, я уверена, что это чрезвычайно милые люди.

И все же, набирая номер, она удивлялась тому, в какой городок они приехали.

Мэлани не хотела переезжать в Бейнбридж, она была абсолютно счастлива в Бостоне, даже несмотря на то, что он находился далеко от ее родного Огайо. Но этот городок мог оказаться глухоманью, а она никогда не умела заводить друзей. Неужели Майкл не может лечить животных где-нибудь южнее?

После третьего гудка трубку взяла женщина.

— Центральный вокзал, — раздался голос.

Мэлани бросила трубку, потом снова набрала номер, уже более внимательно. Ответил тот же голос, в котором на этот раз слышалась улыбка:

— Дом Хартов.

— Алло, — сказала Мэлани. — Я звоню из соседнего дома. Мэлани Голд. Хотела поблагодарить Хартов за хлеб.

— Отлично. Попали по адресу. Вы уже переехали?

Повисло молчание. Мэлани размышляла, кто эта женщина и как принято вести себя в этой части страны, хранят ли здесь секреты личной жизни от домработниц и нянь.

— А Джеймс или Гас дома? — тихонько спросила она. — Я бы… хотела поблагодарить лично.

— Я Гас, — сказала собеседница.

— Но вы женщина! — выпалила Мэлани.

Гас Харт засмеялась.

— Вы намекаете на то, что подумали… Ого! Жаль вас разочаровывать, но последний раз, когда я была у врача, мне сказали, что я женщина. Гас — сокращенно от Августы. Но никто не называл меня Августой с тех пор, как умерла моя бабушка. Послушайте, вам нужна помощь? Джеймс на работе, а я уже выдраила каждый сантиметр своей гостиной. Мне нечем заняться. — И не успела Мэлани возразить, как Гас все решила за нее. — Не закрывайте дверь. Я буду через несколько минут.

Мэлани продолжала таращиться на трубку телефона, когда в кухню вернулся Майкл с большой коробкой с фарфором.

— Ты поговорила с Гасом Хартом? — с улыбкой спросил он. — Ну и как он тебе?

Она только было открыла рот, чтобы ответить, как входная дверь распахнулась и тут же с грохотом захлопнулась, словно от порыва ветра, явив на пороге беременную женщину с огромным животом, копной непослушных волос и невероятно милой улыбкой ангела.

— Она, — ответила Мэлани, — настоящий ураган.

Мэлани получила место библиотекаря в городской публичной библиотеке.

Она влюбилась в крохотное кирпичное здание сразу же, как только приехала на собеседование. Ее очаровали витражные панели за конторкой в читальном зале, ожидающие своей очереди аккуратные стопки пожелтевшей макулатуры, вытертые каменные ступени, которые за десятки лет округлились, и теперь казалось, что каждая улыбается. Библиотека была прекрасная, не хватало только Мэлани. Книги грудились беспорядочными стопками, наваливались друг на друга, так что невозможно было прочесть названия. Корешки некоторых книг треснули посредине, вертикальная картотека вся в следах пальцев. Для Мэлани работники библиотеки были сродни богам: к кому еще можно было бы обратиться и наверняка получить ответ на всевозможные вопросы? Знание — сила, но хороший библиотекарь не станет скрывать этот дар. Мэлани учила других, как найти, куда смотреть, как искать.

Она влюбилась в Майкла, потому что он поставил ее в тупик. Майкл учился в ветеринарной академии Тафтса, когда подошел к ее стойке информатора с двумя вопросами: «Где можно найти материал о повреждениях печени у котов, страдающих диабетом?» и «Не согласились бы вы со мной поужинать?» На первый вопрос она могла ответить с закрытыми глазами. На второй не нашлась что сказать. Его нежные руки, которые могли напоить из пипетки только-только вылупившегося птенца, совершенно по-новому открыли ее тело.