Она подумала, что в кафе ей будет легче находиться, чем в машине наедине с ним. Сэм вылез из машины, достал костыли и, открыв дверь, протянул их ей. Он был очень напряжен.

— Здесь ступеньки.

— Я справлюсь, — тихо ответила она.

Ковыляя позади него, она поднялась по деревянным ступенькам на террасу и села под широкий зонтик. Ничего не было сказано о том, где она будет обитать, пока ее лодыжка не заживет. Ни слова не было сказано о произошедшем в коридоре больницы. Почему он был в ярости?

Улыбающаяся женщина поприветствовала Сэма, посочувствовала Абби по поводу лодыжки и протянула им меню.

Сэм даже не открыл свое меню, просто заказал бургер и салат.

— Лучший в городе, — объяснил он Абби.

— Тогда мне то же самое.

— Что вы будете пить? — поинтересовалась официантка.

— Кофе с молоком и воду.

Она не спросила Сэма — наверное, знала, что он обычно пьет.

Когда она ушла, возникла пауза.

— Ты пила что-нибудь холодное по дороге сюда?

— Извини?

— Я думаю о том, что случилось с твоим желудком. Туристы всегда пьют много холодных напитков из-за жары. А это вредно.

— О, я запомню.

— Конечно, если ты не ела в ресторане…

— Да, скорее всего, ты прав.

Снова повисло молчание. И чтоб хоть как-то нарушить его, Абби выпалила:

— Ты, наверное, знаешь многих здесь. Территория-то такая маленькая.

— Да.

— И мне кажется… — оборвав фразу, она вдруг поняла, что должна сказать что-то другое, что занимает ее мысли. — Откуда такая ярость, Сэм?

Наблюдая за маленьким голубым вагончиком на канатной дороге, она ждала ответа.

— Ярость? — переспросил он.

— Да, в больнице, когда я поцеловала тебя.

— Я не был в ярости.

Повернувшись к нему, она спросила:

— Тогда что это было? Злость?

— Тебе лучше оставаться у меня в квартире, пока ты не поправишься. Я перееду на время к Грегу.

— Спасибо.

Принесли еду. Они ели молча, погруженные в свои мысли.

Когда тарелки унесли и подали кофе, Абби медленно начала размешивать сахар.

— Почему тебе нравится раздражать людей? — внезапно спросил он. Казалось, ему действительно было интересно. — Ты сказала, что специально тренировала свою равнодушно-загадочную улыбку. Зачем?

Улыбнувшись, она пробормотала:

— О, я злилась, что-то раздражало меня. Я была подростком.

— Подростки обычно именно такие, — сухо прокомментировал он.

— Да, но я была особенной. Я пытаюсь вернуться к той прежней Абби, которой я была раньше. Но я не помню, какой была, с тех пор как встретила тебя. Ты показал, чего мне не хватает. Хотя нет, встреча с тобой только подтолкнула меня к осознанию того, что я давно уже чувствовала. Я разорвала помолвку. Я глаз не спускала с незнакомца.

— Я договорился о визите.

— Знаю. — Вспомнив, что собиралась спросить у него, она воспользовалась возможностью. — Ты говорил с моим отцом лично, назначая встречу, или только переписывался с ним?

— Это имеет значение?

— Не знаю, — сказала она.

Он пожал плечами.

— Я писал ему.

— Как Сэм Тернер?

— Да.

— Потому что он знал имя «Натан Табинер»?

Он не ответил. Вместо этого он спросил, почему она хочет снова стать такой, какой была когда-то.

— Ммм… Мама тяжело переживала смерть папы и не хотела видеть в доме незнакомцев. И не хотела оставлять тебя в доме одного.

— Она думала, что я украду столовое серебро.

— Что-то вроде того.

Конечно, ничего подобного. Абби даже не была уверена, что у них есть серебро. Но сейчас такое время, когда нужно быть осторожным, особенно если не знаешь человека.

— У меня недельный отпуск, — продолжила она. — Но мое решение вернуться немного поколебалось.

— Вернуться куда?

— К той Абби, какой я была в четырнадцать лет. Как ты знаешь, у меня две старшие сестры, очень умные. Исключительно. Элен — юрист, Лаура — хирург. Я же была идиоткой. Нет. Просто глупой. Недисциплинированной, неаккуратной. До четырнадцати лет я слышала все время одни и те же слова: «Почему ты не похожа на своих сестер?» Меня все время сравнивали с ними.

— Да, — сказал он. — Я понимаю.

— И я все время боялась, что я им не нужна… Хотя это неправда. Мой настоящий отец был младшим братом мамы, и иногда мне казалось, что они считали своим долгом воспитывать меня. Но что любят они только близняшек, Элен и Лауру. В любом случае наступил день, когда я больше уже не могла это терпеть. Я пришла из школы поздно, грязная, мокрая, но счастливая, потому что мне удалось спасти тонувшего щенка. Кто-то сунул бедняжку в мешок и кинул в реку. Отец оказался дома, и я не знаю, от гнева или от страха за меня, но я получила вместо обычной лекции о моей безответственности от мамы целых два нагоняя. Мне не позволили объяснить, почему я так выгляжу, только прочитали нотацию. Щенка отобрали, вручили горничной и велели отнести в полицию. Меня отослали в мою комнату. Мои сестры, такие опрятные, такие аккуратные, смеялись. Может, и не смеялись, но было очень похоже на то.

— И тогда ты начала практиковаться в равнодушно-загадочной улыбке? Решила измениться?

— Да, и я не скажу, что это было просто. Но я сделала это. Сперва мои друзья думали, что это шутка. Они не могли понять, почему я изменилась так радикально, а главное — зачем, — Абби засмеялась. — Как и я сама, впрочем. Мои школьные учителя, разумеется, были счастливы, когда я превратилась в аккуратную, послушную, трудолюбивую ученицу. Я сдала экзамены, поступила в университет, но больше не смеялась. Я не попадала в неприятности, не участвовала в студенческих забавах. Только училась. И это было очень трудно, — призналась она, — потому что у меня не было больших способностей.

— И твои родители тоже были счастливы?

— Не знаю. Они спрашивали, все ли у меня в порядке. — Вспоминая прошлое, она воспроизвела свой ответ дословно: «Почему вы спрашиваете? Вы сами этого хотели. Воспитанную, трудолюбивую дочь. Теперь она у вас есть. А все ли у меня в порядке — какое это имеет значение?» Потом она уходила. Она не слушала, когда отец старался объяснить ей, что они не имели в виду такие крайности. Они хотели, чтобы она была счастлива. «Нет, — отвечала она. — Вы хотели, чтобы я была похожа на моих сестер». Она обвиняла их, но на самом деле только сама была виновата во всем…

— Абби?

— Извини. Я размышляла о том, насколько глупы подростки. И не только подростки, — добавила она. — Не могу поверить, что это длилось пятнадцать лет. Привычка? Или страх потерять себя? Холодная мисс Хантер, у которой нет чувства юмора. Но оно у меня есть, — она словно говорила сама с собой. — Где-то глубоко, слишком глубоко запрятано.

Она замолчала и глотнула остывшего кофе.

Он ничего не сказал. Что он мог сказать? Что она была дурой? Это она и без него уже знает. Но все эти мысли не появились бы, не встреть она Сэма.

Она неуклюже встала.

— Я пойду к машине.

Не дав ему времени на ответ, она подхватила бутылку с водой и направилась к автостоянке. У нее на сердце было очень тяжело. И она не знала, что можно сделать, чтобы облегчить эту тяжесть.

Абби, ты ведь умеешь смеяться,сказала она себе. Может, натянуто, но умеешь. Иногда. И улыбаться. Ты была почти счастлива эти годы.

Она не могла открыть машину, потому что ключи были у Сэма. Абби прислонилась к ней и стала наблюдать за канатной дорогой.

Когда Сэм подошел, они поехали в его квартиру.

— Анджела, моя горничная, — объяснил он, — придет завтра в семь. Если ты не хочешь вставать так рано, оставь ей записку. Я пойду соберу свои вещи.

— Сэм? — окликнула она; он остановился, но не обернулся. — Что бы ни произошло между нашими отцами, это не моя вина.

— Откуда ты знаешь, что что-то произошло между нашими отцами?

Закусив губу, чтобы не проговориться, она сказала:

— Я не знаю. Но, если что-то произошло, мне очень жаль.

Он не ответил, просто прошел в свою комнату и закрыл за собой дверь.